Турецкие письма - Келемен Микеш

за чудесное это было путешествие! О погоде не говорю, потому как все время лили дожди, особенно в Молдове, и были мы, как мокрые петухи. Но по каким красивым местам, по каким ландшафтам едешь из Бухареста до самых Ясс, — глаз не оторвешь. Какая жалость, что великолепные эти земли пустуют! За два дня хорошо если раз мы встретили человеческое жилье. Более прекрасной земли я никогда не видел, путешествие было у нас чудесное, и найдись тут какая-нибудь невеста, она бы с радостью путешествовала с нами, потому как от Бухареста до Ясс видела бы только дивные и самые разнообразные цветы. Поля везде были покрыты цветами, так что лошади наши ступали по гвоздикам и тюльпанам. Словом, мы все время ехали по цветнику, да что я говорю: нет такого сада, в котором было бы так много разных цветов. Вот бы еще наша преходящая радость не была смешана со страхом, потому как все время приходилось опасаться, чтобы какие-нибудь разбойники не напали на нас. Мы могли бы им показать охранную грамоту от турецкого султана, но я-то знаю, они на это не обратили бы никакого внимания и, пускай силой, повели бы на обед к Лобковичу[477], мы же такой чести совсем не желали. А наши стражи, стоило им завидеть какого-нибудь всадника, тут же смотрели в сторону леса. Можешь посудить, кузина, как я вздыхал, проезжая мимо снежных гор моей родины; с радостью заехал бы я в Загон, но Господь закрыл передо мной ведущие туда пути, потому как вся земля принадлежит ему. Вчера, в полутора милях от города, встретил нас секретарь господаря и приветствовал нас от имени своего хозяина, потом мы устроились в карете господаря, торжественно въехали в город и были доставлены к нашим квартирам. Сегодня утром господарь[478] прислал сообщить, что мы можем с ним встретиться, и опять прислал за нами свою карету, а потом с пышной церемонией встретил нас в шатрах, потому что этот господарь тоже находится в лагере. Почти полтора часа мы были с ним, он лучше умеет ладить с людьми чужими. И этому не надо удивляться, потому как в Порте он был главным толмачом. После беседы нас отвезли к нашему жилью. Принимают они нас так потому, что так им приказано, а завтра и в нашу сторону не посмотрят. Таков грек, особенно если его на пядь приподнимут от земли. И если даже самые простые из них нафаршированы высокомерием, то что говорить о барине, который правит целой страной. Москали приближаются к Молдове[479]. Сейчас больше писать не могу, в другой раз — еще о чем-нибудь. Остаюсь добрый слуга своей доброй кузине, если она следит за своим здоровьем.

150

Яссы, 22 julii 1739.

Вот уже месяц я скучаю в сером этом городе, совсем один, потому как уже и Заи давно отбыл в Хотин. Несколько раз был я у господаря, но то, ради чего меня сюда послали, вижу, дело напрасное[480]. От скуки же спасения никакого, потому как бояре здешние относятся к чужому человеку, как медведи. Не знаю, натура ли у них такая, или же просто не смеют они разговаривать с чужими, но держатся они очень нелюдимо. Был я уже у нескольких, герб у них — двуглавый орел, и они говорят, что относятся к роду Кантакузинов[481]. Кажется, мой хозяин тоже из них, надо посмотреть его герб, хотя сам он — портной. Чтоб здесь кто-то пришел к чужому и позвал на обед, как принято у людей, от этих медведей ждать не приходится. Я тоже решил, что не пойду ни к одному из них. Когда я посещаю господаря, ко мне, видя, как господарь меня принимает, обращаются: «мариасса»[482], но вообще я чувствую себя, будто я здесь один в городе. До сих пор никто не проявил ко мне дружелюбия больше, чем здешний архиепископ[483]. Когда я иду к нему, он встречает меня с большой радостью и, чтобы показать свое дружелюбие ко мне, несколько раз посылал мне в подарок какую-нибудь еду, такую, которая здесь, в городе, редкость. Я принимал ее с большой признательностью, не потому, что подарок, а потому, что от всей души, а так на кошт я не жалуюсь, хватило бы и на десятерых. И еще большая удача, что здесь находится итальянский падре, с ним я ем и разговариваю, потому как, ежели бы не он, я и рот бы никогда не открывал, разве что когда ем. Ежели бы мне хотелось ходить в корчму, там я достаточно мог бы разговаривать с попами-влахами, потому как здесь в корчмах рядом с каждой бочкой по крайней мере по десять попов, и они окружают ее, будто покойника.

Из всего этого можно видеть, что язык у меня не стирается от разговоров, так что пускай уж перо стирается от письма, потому как времени у меня достаточно, и письмо мне — как разговор. Поговорим же немного как о городе, так и о здешних нравах. Город стоит на холме, место довольно красивое, но воду жителям приходится таскать издалека. Почему Яссы называют городом? Только благодаря пяти или шести убогим монастырям, иначе его, с его домишками, правильнее было бы называть деревней. Торговлей занимаются евреи и армяне, хотя будь здесь постоянные правители, которые думают о пользе страны, то можно было бы развернуть большую торговлю, гораздо живее и больше, чем в Бухаресте. Где найдешь землю красивее и лучше, чем здесь? Все, что земля родит, здесь лучше, чем в других местах, — разнообразные плоды полей и садов. Где увидишь лучшую скотину, чем здесь? Где еще можно есть такую вкусную говядину? Вино здешнее можно ставить на любой стол, котнарское же вино[484] и женщины с удовольствием и приятностию могут употреблять. Но жители здесь — как дикие звери, чудесную плодородную землю оставляют пустовать, а сами живут в лесах. Бояр здесь немного, хорошо, ежели десять или двенадцать настоящих, а остальных и в расчет не стоит принимать. Конечно, они находятся в составе турецкой империи, но живут под игом грека[485]. Самые главные должности, да и не самые главные, а все, что повыше и позначительнее, принадлежат грекам; князь тоже всегда из греков, и он покровительствует своей нации, и доверяет им больше, и с боярами делает, что хочет. Взять хотя бы того, кто здесь сейчас главный военачальник, который