Отвергнутые Мертвецы - Graham McNeill

– Что это ты только что говорил? – спросил мальчик, поднимая глаза от брошюры, которую он читал.

Тагор огляделся по сторонам – просто чтобы удостовериться, что паренёк и в самом деле обращается к нему.

– Это были слова для охлаждения боевого пыла в сердце воина по окончании кровопролития, – настороженно ответил он.

– Ты космодесантник, да?

Тагор кивнул, недоумевая, чего этот мальчик от него хочет.

– Я Арик, – сказал паренёк, протягивая ему руку.

Тагор посмотрел на неё с подозрением, его глаза метались по худенькому тельцу ребёнка. Он бессознательно намечал точки, где можно будет сломать ему кости, так чтобы убить его самым эффективным способом. Шея паренька была тощей, как прутик, и её можно будет свернуть без всяких усилий. На его плечах виднелись проступающие сквозь кожу кости, а через тонкую рубашку торчали выпирающие рёбра.

Уничтожить его не составит никакого труда.

– Тагор, сержант штурмовиков из Пятнадцатой Роты, – наконец произнёс он. – Я из Пожирателей Миров.

Арик кивнул:

– Хорошо, что ты здесь. Если люди Бабу Дхакала вернутся, ты ведь их убьёшь, да?

Тагор кивнул, довольный тем, что разговор свернул на близкую ему тему:

– Любой, кто придёт сюда в моих поисках, умрёт от моей руки.

– А ты хорошо умеешь убивать?

– Очень хорошо, – ответил Тагор. – Лучше меня никого нет.

– Здорово, – заявил Арик. – Я его ненавижу.

– Бабу Дхакала?

Арик угрюмо кивнул.

– Почему?

– Он убил моего отца, – ответил мальчик, указывая на коленопреклонённую  статую в конце здания. – Гхота пристрелил его прямо вон там.

Тагор посмотрел в том направлении, куда указывал парнишка, обратив внимание на серебряное кольцо на его большом пальце, которое, судя по качеству и стоимости, явно было ему не по средствам. Статуя была сделана из тёмного камня  с тонкими прожилками серого и более чёрного цветов, и хотя у неё не было лица, Тагор ощутил уверенность, что может различить, где полагается быть её чертам, – как будто скульптор уже начал свою работу, но оставил её неоконченной.

– Гхота убил и одного из моих... друзей, – сказал Пожиратель Миров, запнувшись на непривычном слове. – Я задолжал ему смерть, а я всегда расплачиваюсь по долгам крови.

Арик кивнул. Вопрос был улажен, и он вернулся к чтению своей брошюры.

Тагор очутился на неизведанной территории. Его разговорные навыки сводились к боевым речитативами и отданию приказов. Он не был мастаком по части отношений со смертными, считая, что их заботы и логику невозможно постичь. Полагалось ли ему продолжать этот разговор, или их отношения закончены?

– Что ты читаешь? – слегка поразмыслив, спросил он.

– То, что обычно читал мой отец, – ответил Арик, не поднимая глаз. – Мне здесь много чего непонятно, но ему это очень нравилось. Он читал и перечитывал это снова и снова.

– Можно посмотреть? – попросил Тагор.

Парнишка кивнул и передал ему лист бумаги. Она была тонкой, и её складывали так много раз, что печатная краска на сгибах уже начала размазываться и выцветать. Обычное чтиво Тагора составляли тактические карты и диспозиции, а язык брошюры представлял собой смесь незнакомых ему диалектов и слов, но несмотря на всё это, нервные тракты его мозга адаптировались с такой скоростью, что это ввергло бы в ошеломление любого терранского лингвиста.

– Люди, сплотившиеся в исполнение замысла Императора, благословенны в его глазах и будут жить вечно в его памяти, – прочёл Тагор, хмурясь от странности подобной точки зрения. – Я ступаю дорогой праведности, и хоть она вымощена битым стеклом, я пройду по ней босым; и пусть её преграждают огненные реки, я через них переправлюсь; и хоть она разбредается вширь, мои шаги направляет свет Императора. Лишь один Император сущ, и он наш щит и защитник.

Тагор поднял глаза от своего чтения, чувствуя, как пульсация имплантата проникает в глубины его черепа, как эти слова, преисполненные веры и идолопоклонства, всё сильнее разжигают его злость. Арик протянул руку и указал на абзац ещё ниже по тексту брошюры.

– Император силён человечеством, а род людской силён Императором, – зачитал Тагор, всё больше разъяряясь по ходу дела, – и отвернись один от другого, нам всем ходить в Пропащих и Проклятых. А если слуги Его забыли свой долг, не люди они более, а хуже, чем звери. Не место им ни в лоне рода человеческого, ни в сердце Императора. Пусть издохнут и будут отвергнуты.

Пульс Тагора нёсся вскачь, его лёгкие втягивали воздух короткими, агрессивными вдохами. Он скомкал брошюру в кулаке и разжал пальцы, позволив ей упасть на пол.

– Уйди от меня прочь, мальчик, – велел он, щеря зубы.

Арик поднял на него взгляд. Он увидел, как переменился Тагор, и его глаза широко распахнулись от страха.

– Что я такого сделал? – спросил он дрожащим голоском.

– Я сказал, уйди от меня!

– Почему?

– Потому что мне думается, что я могу тебя пришибить, – прорычал Тагор.

Нагасена наблюдает за зданием со скального выступа на входе в ущелье, зная, что его добыча близка. Шесть бронированных машин и около сотни бойцов ожидают приказов охотника, стоя на улицах за его спиной. И хотя скомандовать можно только одно, Нагасена медлит. Вместе с солдатами ждут Афина Дийос и адепт Хирико, хотя им, скорее всего, уже не сыграть в этой охоте никакой роли.

Даже Нагасена признаёт, что завершающие стадии охоты до известной степени горячат кровь, но сейчас он не ощущает ничего подобного. С тех пор, как он покинул свой дом на горе, в его жизнь вошло слишком много сомнений, чтобы мысль о встрече с Каем Зулэйном и отступниками могла вызвать у него хоть что-то, кроме мрачных предчувствий.

Через прицел винтовки ему видно, что из здания нельзя бежать ни через какие лазейки. Его покрытый статуями фасад представляет собой единственный очевидный путь внутрь или наружу. Перед зданием собрались сотни людей, и они принесли с собой тела своих усопших. Нагасене понятна людская привязанность к ушедшим, их потребность чтить память умерших и заботиться о том, чтобы их не предали забвению, но ему совершенно чужда идея молиться им или ожидать, что они перейдут в иную сферу бытия.

Высокотехнологичная оптика прицела Нагасены, приобретённого у марсианских Механикум по грабительской цене, позволяет проникнуть за мраморный фасад, показывая то, что находится внутри здания, в виде цветной теплограммы. Тонкий кабель в медной оплётке передаёт её на экран планшета Картоно.

Внутри храма находится, наверное, человек шестьдесят. Невозможно сказать, кто из этих людей Кай Зулэйн, зато Астартес обнаруживаются немедленно благодаря своим тепловым характеристикам, да и габаритам тоже. Космодесантников пятеро, как и говорил Антиох, и они собрались вокруг человека, существенно уступающего им размерами. Их тепловые образы расплываются. Что-то, расположенное позади их чрезмерно больших тел, рассеивает принимаемые оптикой сигналы, и всё изображение покрывают зёрна помех, от которых у Нагасены зудят глаза.

– Можно забыть об этих дорогостоящих био-фильтрах, – бурчит Картоно, хлопая ладонью по боковой стороне планшета. Качество изображения не становится лучше, но они уже имеют достаточно информации, чтобы организовать штурм этого строения, так чтобы он с высокой степенью вероятности увенчался успехом.

– Нужно идти на приступ, – заявляет Головко. – У нас сейчас больше сотни человек. Им некуда бежать. Мы можем покончить с этим в течение часа.

– Он прав, – говорит Сатурналия, которому явно претит выступать единым фронтом с Чёрным Стражем. – Мы обложили нашу добычу.

– И это делает её опасной вдвойне, – отвечает ему Нагасена. – Нет ничего страшнее воина, которого загнали в угол и которому уже нечего терять.

– Прямо как Сотворительница Каллаиков[81], – говорит Картоно.

– Именно так, – отрезает Нагасена, не желая ворошить воспоминания о том эпизоде прямо сейчас. Он до сих пор носит незаживающие шрамы, полученные на той охоте.

Сатурналия берёт планшет из рук Картоно и сует его под нос Нагасене, как будто тот его ещё не видел. Он стучит пальцем по размытым изображениям пяти человек, которых они пришли убить.

– Нет никаких оснований не идти внутрь, – говорит кустодий. – У нас есть приказы, и они прозрачны. Все находящиеся здесь должны умереть.

Нагасена прочёл эти приказы вдоль и поперёк, выискивая способ интерпретировать их таким образом, чтобы они не вылились в гибель стольких невинных людей и не изранили его душу на всю оставшуюся жизнь. Но Сатурналия прав: их приказы не допускают двоякого истолкования.

– Эти люди – граждане Империума, – говорит охотник, пытаясь свернуть кустодия с его курса, хотя и понимает, что эти уговоры будут пустой тратой слов. – Ведь это им мы служим нашими делами, и предать их вот так – это неправильно.