Отвергнутые Мертвецы - Graham McNeill

– Эти люди – граждане Империума, – говорит охотник, пытаясь свернуть кустодия с его курса, хотя и понимает, что эти уговоры будут пустой тратой слов. – Ведь это им мы служим нашими делами, и предать их вот так – это неправильно.

– Неправильно? Эти люди приняли изменников с распростёртыми объятиями, и они виновны как соучастники, – возражает Сатурналия. – Я – воин Легио Кустодес, чей долг – обеспечивать безопасность Императора, и при его исполнении не может быть компромиссов. Кто знает, что за зёрна измены уже могли посеять те люди среди жителей Города Просителей? Если мы сохраним жизнь хоть одному из тех, с кем они соприкоснулись, то зараза их предательства будет расползаться, как буйные сорняки, черпая подпитку в невежестве и разрастаясь всё сильнее и укореняясь всё глубже.

– Вы не можете этого знать, – протестует Нагасена.

– Мне не нужно этого знать, мне достаточно так считать.

– Так вот какова ваша Имперская Истина? – почти что выплёвывает слова Нагасена.

– Это просто истина, – отвечает Сатурналия. – Ничего больше, ничего меньше.

Нагасена встречается взглядом с Картоно, но глаза его слуги не выдают никаких эмоций. Об этом позаботился клан Кулексус. Он стискивает тугую оплётку рукояти Сёдзики и понимает, что должен уйти отсюда, но это равносильно подписанию собственного смертного приговора. К добру это или к худу, но он обречён участвовать в этой охоте до самого её конца.

Он кивает и чувствует отвращение, когда Сатурналия и Головко обмениваются победными заговорщическими ухмылками.

– Что ж, – произносит он. – Давайте с этим разделаемся.

Прежде чем успевают отдать какой бы то ни было приказ на штурм, Картоно издаёт потрясённый вздох изумления. Он сверяется с изображениями на своём планшете и в замешательстве поднимает глаза.

– Возможно, у нас проблемы, – говорит он, указывая вниз в ущелье. – Новые гости.

Атхарва проследил за тем, как Тагор поднимается со скамьи и напряжённой походкой идёт через неф, направляясь к их собранию. Аура воина пылала гневом, вихрилась красными оттенками свежих синяков и горячей, пульсирующей крови. Атхарве хватило одного лишь соприкосновения с этим костром, чтобы в нём самом вспыхнула агрессия, и он поднялся на нижние уровни Исчислений, чтобы повысить свой самоконтроль.

– Возможно, мы нашли способ покинуть Терру, – сказал Асубха, когда Тагор присоединился к ним.

Сержант Пожирателей Миров кивнул. Он всё ещё стискивал зубы, а в его лице не было ни кровинки.

– Каким образом? – спросил он.

– Расскажи ему, – сказал Атхарва, подавая знак Палладису Новандио.

– На вершине этого утёса находится жилище Вадока Сингха, одного из военных каменщиков Императора, – сообщил Палладис с такой горечью и нежеланием, что Атхарва чуть не вздрогнул. – Он надзирает за всеми аспектами строительных работ,  имеющих отношение ко Дворцу, и ему нравится усесться на жёрдочку повыше.

– И? – требовательно вопросил Тагор, щетинясь нетерпением.

– Военный каменщик любит наблюдать за некоторыми из своих более масштабных строек с орбиты, – разъяснил Палладис. Ему не хотелось, чтобы космодесантники уходили, и Атхарва выжал из него эту последнюю крупицу информации лишь благодаря своей проницательности.

– Теперь понимаешь? – спросил Севериан.

– У него имеется аппарат, способный подняться на орбиту? – требовательно спросил Тагор. Его раздражение начало трансформироваться в интерес.

– Да, – ответил Палладис.

– Мы можем покинуть планету, – сказал Субха, впечатывая кулак в собственную ладонь.

– И даже лучше, – заметил Асубха. – Если нам удастся добраться до одной из орбитальных платформ, мы сможем попасть на борт корабля, способного совершать варп-переходы.

– Так мы договорились? – спросил Атхарва, бросая косой взгляд на Палладиса Новандио. – Мы держим курс на Исстван?

– Исстван, – подтвердил Тагор.

– Легион, – хором согласились Асубха и его брат.

– Исстван, Исстван, – присоединился Севериан. – Я разыщу нам дорогу к вилле военного каменщика.

Атхарва кивнул, и Лунный Волк ускользнул во тьму, которая окутывала заднюю часть Храма.

– Куда вы направитесь, покинув планету? – спросил Палладис Новандио, который не мог скрыть своего разочарования. – Вы не думали о том, чтобы остаться здесь? Где ещё пребывать Ангелам Смерти, как не в храме, который посвящён её имени?

Тагор бросился на него и вздёрнул в воздух.

– Я должен немедля убить тебя за то, чему ты позволил здесь укорениться, – прорычал Пожиратель Миров. – Назови сарай храмом, и люди отыщут внутри богов.

– Тагор, о чём ты говоришь? – спросил Атхарва.

Тагор держал Палладиса Новандио на расстоянии вытянутой руки, словно тот был носителем какой-то смертельной инфекции.

– Этот человек – пропагандист ложных богов. Это не место поминовения, это – капище, где Императора выставляют каким-то божественным существом. Всё это, это всё ложь от начала и до конца, а он её главный пророк. Я убью его, и тронемся в путь.

– Нет! – выкрикнул Палладис. – Уверяю вас, мы вовсе не этим здесь занимаемся!

– Лжец, – взревел Пожиратель Миров, отводя назад кулак.

Прежде чем Тагор успел дать волю своей убийственной мощи, двери в Храм широко распахнулись, и зарево сотен ламп и колеблющихся факелов, горевших снаружи,  очертило две чудовищные фигуры. Вместе с ними внутрь хлынул страх, принесённый порывом смешанного с пеплом ветра, и Атхарва внезапно почуял за стенами Храма хищные разумы охотников.

Он узнал Гхоту, знакомого ему по битве под стенами приёмной Антиоха. Второй же воин имел такие немыслимые размеры, что у Атхарвы перехватило дыхание.

Он был ещё громаднее, чем даже чудовищный по своим габаритам Гхота, превосходя Тагора ростом, а покойного Гифьюа – размахом плеч. На нём был комплект шлифованных доспехов цвета бронзы и полночного мрака. Они были выполнены в форме брони, в которую одевались в войске давным-давно погибших воинов, и он носил их так, словно они были его второй кожей. На его боку висела устаревшая модель болтера, а поперёк спины крепились ножны, в которых содержался меч с огромным клинком.

– Я Громовой Повелитель, – произнёс Бабу Дхакал. – И у вас есть то, в чём я нуждаюсь.

XXII

Живая История / Храм Крови / Достойный Враг

Перед ним стоял воин, которого не могло существовать. Такие, как он, уже давно уснули навеки, сражённые все до единого в последней битве  Объединительных Войн. Они полегли в полном составе, чтобы одержать последнюю и величайшую победу для Императора, и этот факт демонстрировал всю меру их героического самопожертвования. И тем не менее, вот он, стоит перед ними, огромный и величественный, ужасный и отвратительный, с серой, отмершей кожей лица, кроваво-красными глазами и аурой, пылающей так ярко, что на неё невозможно было смотреть. Сам его облик был настолько внушительным, что требовал от окружающих всего их внимания и всех их запасов страха.

– Ты Бабу Дхакал? – спросил Атхарва, хотя вопрос и был излишним.

– Естественно, – ответил Громовой Повелитель.

Все до единого мужчины, женщины и дети отхлынули в заднюю часть Храма и сгрудились под сенью безликой статуи, словно Бабу Дхакал и Гхота проецировали перед собой какую-то разновидность силового поля. Атхарва заметил Кая и светловолосую женщину в завязанной на виске бандане. Он незамедлительно понял, кем она была, и ему захотелось улыбнуться, потому что фортуна послала ему астропата и навигатора. Воистину, мироздание мало-помалу раскрывало перед ним вселенскую тайну своей собственной сущности.

Стоящий рядом с ним Тагор исходил злостью. Атхарва чувствовал его стремительно нарастающий гнев, который грозил выплеснуться в любую секунду. Субха и Асубха следовали примеру своего сержанта, хотя их боевой пыл категорически не дотягивал до взрывоопасного уровня Тагора. Атхарва не ощущал присутствия Севериана и надеялся, что Волк успел ускользнуть из Храма.

– Ты убил воина из Легионов Астартес, – гортанно пролаял Тагор, обращаясь к Гхоте. – За это я заберу твоё сердце.

Гхота широко ухмыльнулся, скаля зубы:

– Я уже побил тебя один раз, молокосос. Могу повторить это снова.

Бабу Дхакал поднял руку, упреждая новый приступ гнева Тагора.

– Я пришёл сюда не для того, чтобы с вами сражаться, Астартес, – сказал он. – Я пришёл кое-что вам предложить. Не соблаговолите ли выслушать?

Неожиданные слова воина застали Атхарву врасплох. Он не учуял в Бабу Дхакале никакого желания договариваться, но с другой стороны, он практически не мог обратить на него своё псионическое восприятие без опасений его перегрузить.