Колумбарий - Александр Александрович Подольский

Глозман ослеп, оглох, но воображение дорисовывало шагающих великанов. Дрожал сомкнувшийся вокруг него вакуум, исполины уходили.

Глозман задержал дыхание, пытаясь представить шепот моря. Его последнюю песню. За свои методы достижения цели, за отношение к людям, за вторжение в подводный рай и за погубленные жизни Глозман заслужил смерть. И хотя он создал любимое многими, по-настоящему волшебное место, в памяти людей ему суждено было остаться отщепенцем, который так и не нашел пристанища ни в верхнем мире, ни в нижнем.

«Им не следует видеть то, что живет на глубине», – вспомнил Глозман записку гаитянина. Этот сумасшедший наверняка знал больше. Как и ученые, которые что-то раскопали у желоба Медвежьего острова…

Землетрясение продолжалось, и Глозман шагнул в чернильную завесь. Он ступил в строй, стал тридцатым. Клоун, Палач, Четырехрукий, Лесоруб – теперь Глозман шел среди исполинов. Со старших товарищей сыпалась каменная крошка, била в скафандр, но великаны не втаптывали человека в ракушечный грунт, приняли за своего. Привыкшие к мраку глаза уже различали грандиозные силуэты, и Глозман спешил. Через изнеможение двигался вперед, потому что боялся умереть в одиночестве. Он хотел доказать гигантам, что чего-то сто́ит, что может быть частью их стаи, как всю жизнь доказывал это людям.

Давясь остатками дыхательной смеси, Глозман улыбался. Несмотря ни на что, он чувствовал себя счастливым. Здесь и сейчас. В загадочном и невероятно красивом подводном царстве на окраине Северного Ледовитого океана.

Хранители волшебства

Девчонка была чуть помладше меня, с косами, с дурацким ведерком и в резиновых сапогах. Сидела и ковырялась в луже. Во дуреха! Всю дорогу покрывали эти лужи, дождь капал и капал, хотел залить дома и сараи. Соседи испугались плохой погоды, спрятались у печек и грели ладошки. Тучи летели в сторону железной дороги, а на земле ветер шебуршил желтыми листьями. Осень тут была грустная.

Я не знал, знакомая это девочка или нет, потому что все забывал. Иногда вспоминал, но в основном забывал. Тем более такую ерунду. Да и чего веселого – вычерпывать лужу, моя игра куда интереснее. Я пронесся мимо, перепрыгивая болото грязи, а девчонка вдруг что-то крикнула.

– Привет, – отозвался я и остановился.

– А что ты делаешь?

– Играю. – Я улыбнулся и поправил свитер с оленем. Мою гордость. Не помню, кто его подарил, но очень хотелось им похвастаться. Потому что олень там был как настоящий. И совсем не страшный.

– А во что играешь? – Девчонка бросила ведерко и поднялась. Из него выбралась маленькая лягушка, квакнула и попрыгала к траве у забора. Наверное, там жили другие лягушки – ее папа и мама.

– Я помогаю волшебнику делать разные дела.

Залаяла собака. Сквозь дырку в досках показался плешивый нос, обнюхал холодный воздух и исчез. Звери тоже не любят осень.

– Какая странная игра.

– Уж получше, чем в ведре лягушек полоскать! Да если б не волшебник, тут давно все со скуки померли! Никто не гуляет, ничего не делает, все дряхлые и ленивые! А я вот сейчас бегу на старую водокачку. С секретным заданием. Вот так вот! Хочешь со мной?

Девочка обернулась к калитке, подняла голову на дым, что полз из трубы скособоченного дома. На почтовом ящике еле-еле виднелось число «23».

– Понятно, – ухмыльнулся я, – ты еще малявка. Ну, как хочешь!

Машка догнала меня у заколоченного магазина. Вернее, я не знал, что это Машка – она сама сказала. А меня назвала Мишкой. И еще дураком. Наверное, мы все-таки были знакомы, деревня же маленькая.

У колонки толкались два мужика, а вода лилась прямо им на ноги. Вот-вот подерутся. Скорее всего, пьяницы, они всегда кричат и ругаются. Каждый день. Мы незаметно проскочили за кустами, перелезли через заваленный фонарный столб и очутились у тропинки к пруду. Она вся раскисла и хлюпала под ногами, но нам нравилось размазывать сапогами эту слякоть. Деревья вокруг шумели и трясли сырыми макушками. Листья тут еще держались, но попадались и костлявые ветки. Потемнело.

– Волшебник все про всех знает, поэтому придумывает веселые игры, – рассказывал я. – Даже взрослые любят с ним играть!

– А какая у нас сейчас игра?

– Нам надо помочь водяному попасть домой, потому что у него кончились силы, а без воды ему плохо. Поняла? Бежим скорее!

Машку все время приходилось ждать, она еле ползла. Да еще и куртку напялила слишком большую, и ей мешали свисающие до колен рукава. Пруд был здоровенный. Мы вышли из-под березок прямо к каменному туннелю, который вел к водокачке. На стенках красовались всякие слова и рисунки, через потолок проходили жирные трубы, а пол затопило водой. Машка встала у картинки с птичками и посмотрела на плывущие в воде листья.

– Мы тут не утонем?

– Да ты чего! Здесь же мелкота, только сапоги промочить. Боишься, что ли?

– И ничего я не боюсь. Просто… А как водяной выглядит?

– Ну, водяной как водяной, – пробормотал я, потому что забыл, как выглядят водяные. – Наверное, как человек, только… водяной.

– Понятно, – кивнула Машка, хотя наверняка ничего не поняла.

Мы шли по туннелю, рассекая воду, как корабли. Навстречу плыли ветки, трава и разный мусор, глубина была всего в полсапога, и на дне мелькали красивые камушки. Туннель напоминал маленькую пещеру. Раньше тут катались на велосипедах, а потом пруд расплылся и залил все водой. Я засмотрелся на рисунок осьминога, и Машка меня обогнала. Она плеснула водой в оленя на свитере и велела поторапливаться. Совсем обнаглела! Но главное – Машка улыбалась. Значит, игра ей понравилась. Хотя в этом я и не сомневался.

Водокачка смотрелась как кусок подводной лодки. Большущий бачок подползал ближе к глубине, в него втыкались трубы, тянувшиеся из зарослей пожухлой травы. Огромные валуны подпирали эту штуковину прямо из воды. Вокруг бачка деревяшками сделали что-то вроде пола, смастерили даже перила. И сейчас по доскам взад-вперед ходил человек с седой бородой.

– Это водяной? – спросила Машка.

– Не знаю.

Я и вправду не знал. Казалось, что водяной не может ходить по суше.

Из-за деревьев показались трое. Один тащил лом, другой вилы, третий что-то бормотал. Я схватил Машку и утянул за трубу. Мы затаились и стали слушать, чувствуя себя в настоящей засаде. Приключение удавалось на все сто.

– Я не знаю, как это вышло, – говорил не-водяной. – Ребята, правда… Я даже не помню этого!

Двое схватили его за руки, ударили в живот. Третий отошел за бачок водокачки, потом вернулся.

– Ах ты, сука! – сказал он и врезал не-водяному по лицу.

Машка посмеялась ругательному слову, но было видно: ей страшно. Теперь