Маньяк по субботам - Гостомыслов Александр Петрович

Сам не пойму, почему, каким образом работа моего мозга перестроилась на иной лад, переключилась на другой объект. Причем это произошло самопроизвольно. Совершенно неожиданно для себя я вдруг обнаружил, что думаю о своей новой знакомой, Золушке из местного магазина, Зое, думаю об ее маленьких ушках, карих глазках, стреляющих не хуже снайперской винтовки, об ее острых грудках, о тонкой талии, о всем, что удалось увидеть, и о прелестях, которые не позволил разглядеть прилавок. Взяв что-то в голову, я не знаю обычно удержу. Так произошло и в данном случае. Не выпуская из рук поливочный шланг, я продумал двенадцать способов… кх-м… кх-м…

— Где твоя голова?! — заорал на меня Бондарь, перебив размышления на пикантном месте. — Грядку с морковкой напрочь размыл!

Вразумительного ответа я дать не смог. На конец шланга пришлось навинтить насадку, чтобы вода разбрасывалась веером, тонким слоем.

Что интересно, я попытался понять ход собственных размышлений, ведь в подсознании ничего не происходит просто так. В чем причина такого перескока? Как правило, взяв след, да еще кровавый, я иду по нему с упорством бульдога, и никакие силы не способны сбить с него. А тут? Должен честно признаться, наверное, весеннее солнце на меня повлияло, я не стал глубоко копать, нашел простое объяснение, удовлетворился тем, что лежало на поверхности — отнес этот перескок на счет переизбытка внутренней мужской энергии, на данный момент невостребованной. То есть в работе подсознания произошел досадный срыв, или сбой, как хотите. В итоге воображение мое разыгралось во всю ивановскую!..

До шести вечера я сдерживал себя и честно сражался с сорняками, ставшими мне вдруг ненавистными, и многих победил. На криминальном фронте за эго время ничего не произошло, и ровно в восемнадцать ноль-ноль я посчитал, что мой официальный трудовой день окончен, а вечер можно провести по своему усмотрению. Лопату я зашвырнул за куст смородины и решительно заявил Граю:

— Если вы не возражаете, шеф, я пойду прогуляюсь, послушаю соловья, может быть, удастся встретить маньяка, — и сам первым рассмеялся собственной неудачной шутке.

Грай тотчас увидел, что я готов к бунту. Священное право на бунт он признавал за мной. И заметил деликатно:

— При встрече с «маньяком», будь. Виктор, осторожен. Мы еще не знаем, с кем столкнулись на этот раз.

— Разумеется, буду осторожен, — пообещал я. Умылся, облачился в серый, в мелкую клеточку, английский костюм. Заявил Бондарю: — К ужину, может быть, не приду. — И был таков.

Народу в магазине под вечер оказалось достаточно. Но Зоя, стрельнув глазками, сразу увидела меня. На щечках образовались чудесные ямочки.

— Ага, знаменитые сыщики на дежурство прибыли? — приветствовала она меня и усмехнулась. — Председателя Попова на дороге не встретили?

— Встретил. — принял я игру. — Передает вам привет, просил занять очередь, обещал зайти.

— Фи-и-и, — скривила она красивый ротик. — Привет от покойника мне не нужен… Что станете брать?

При входе в магазин, седьмым чувством я уловил сигнал — опасность! Но откуда опасность исходила, от кого? Не могу разобрать. Невзначай оглядел покупателей, даже прошел вдоль очереди, будто товары выбирал. Среди этих людей с авоськами и тощими кошельками в руках не было наших клиентов, это я научился определять довольно точно. Неужели опасна сама Зоя, но чем? Намерена поймать меня в свои амурные сети? Пусть ловит, я сам это страстно желаю. Пора-пора симпатичной девушке меня заарканить, а то я от бездействия могу свою джентльменскую профпригодность потерять.

В голове, в центре, который я называю «сторож», продолжала мигать сигнальная лампочка — опасность! В конце концов я решил, может, это и к лучшему, если маньяк здесь, то я в отличной форме и вполне готов к общению ним. Жаль только, что пистолет не взял с собой.

Зоя с улыбкой смотрела на меня, ожидая, какую я сделаю покупку. Пришлось выбрать первое, что попалось на глаза:

— Селедка в бочке, судя по виду и запаху, неплоха. Две, пожалуйста, пожирнее… Кстати, вы Рублеву сегодня, случайно не видели?

— Извините, бумаги у меня нет, придется селедку в газету завернуть. — Облокотись на прилавок, она придвинулась ко мне, обняла за затылок горячими пальцами, от этого легкого прикосновения я получил сладостный удар током и начал плавиться, превращаясь в кисель. Зоя, горячо дыша мне в щеку, зашептала: — Подозреваете бухгалтера?

Я сделал неопределенное движение руками:

— Да… то есть нет, — что я несу, доказательств нет никаких.

— Понимаю, — еще горячее зашептала Зоя, приблизив свои губы еще ближе к моей щеке. — Держите бухгалтера под колпаком. Необычная женщина, волевая, двигается словно танк. Глазами постоянно зыркает, определенно что-то замышляет. Говорила, что завтра в Шлиссельбург на праздник, день рождения города, поедет. А вы, Виктор, собираетесь туда?

— Непременно, если вы согласитесь, Зоенька, составить мне компанию.

— Кто ж меня отпустит? Кто подменит? В субботу у нас самая торговля, оборот делаем, прибыль получаем.

Зоя нехотя отпустила мою голову, подхватила вилкой пару селедок, ловко завернула в газету и положила на чашку весов. Тут же назвала сумму.

Считаю я не хуже продавца, поэтому, глядя на стрелку весов заметил:

— Недовес — семнадцать граммов селедки.

Зоя искренне возмутилась:

— Я тут с раннего утра кручусь, молодые годы растрачиваю, красоту теряю, неужели я с вас семнадцать граммов не сниму? Кстати, компетентные органы принимают жалобу, только если недовес больше двадцати граммов. Я действую в рамках закона. Опасную черту не переступаю.

— Бы, Зоя, в тюрьму не попадете никогда и бедной не будете, — восхитился я ее откровенностью.

— На этой работе голодной не останешься, но и не разбогатеешь. Семнадцать граммов селедки — мелочь.

— А что не мелочь?

Она ответила сразу, видно, не раз думала об этом:

— Иномарками торговать классно! Или мебелью. Вот уж при том товаре стыдно быть бедной. А в маленьком продуктовом магазинчике трудно вырваться в люди — денег больших не снять. А вот если взять быка за рога, да и… — она оборвала себя на полуслове.

«У девушки приличная внешность и грандиозные планы, — подумал я с восхищением. — Интересно, где она держит маршальский жезл, за прилавком или в холодильнике?»

— Зоя, помоги, — попросила ее напарница. Вдвоем они ловко подхватили в кладовке мешок с сахаром и вынесли к прилавку.

«Ого! — удивился я. — А Золушка моя не слаба в коленках».

Время работы магазина подходило к концу, Зоя принялась помогать напарнице, отпускать товар последним покупателям, а я, держа селедку в руках, вышел на крылечко магазина, где возились двое садоводов, прилаживая к велосипедам сумки с покупками. У металлической сетки, ограды магазина, тоже стояли велосипеды покупателей, и у калитки, спиной ко мне, копошился еще един запоздалый покупатель.

Чувство тревоги нс слабело во мне, а становилось сильнее. Я все еще не мог понять, откуда оно исходит?.. Движение воздуха над своей головой, вот что я уловил и тут же резко бросился в сторону, сбив с ног обоих садоводов с их велосипедами, тяжеленный кирпич рухнул с крыши крылечка как раз на то самое место, где я только что стоял. Стоило мне промедлить секунду, и на память обо мне осталась бы папа селедок, завернутых во вчерашнюю газету с фотографией президента на первой полосе.

— Ий-я… — услышал я злобный шепот из-за проволочной ограды, вывернул голову и глянул — человек уже сел на велосипед. Наклонив голову вниз, он выглянул из-за собственного плеча, я разглядел желтую кожу и узкий разрез глаз — китаец! Неизвестный нажал на педали и помчался по дороге. Неужели ж это он подстроил мне ловушку? Я успел разглядеть только черный берет, закрывавший половину головы, да фигуру, довольно крупную.

Я кое — как выпутался из мешанины из садоводов и велосипедов, вскочил на ноги, одному из них сунул селедку:

— Подержи, приятель, — выбежал на дорогу, схватил первый попавшийся велосипед, прыгнул в седло и помчался следом. Неизвестный оказался шустрее, чем я мог предположить, он свернул на одну из линий и словно сквозь землю провалился. Я проехал до самой лесной дороги, смотря налево и направо, на отходящие линии, ко никого так и не увидел.