Праздник саранчи - Алексей Саморядов

— Насмерть?

— Нет, этот водитель на ней женился, — Александр улыбнулся. — Была еще одна, но очень уж сильная и пила много. Просто безмерно, не просыхала Была потом ещё одна, тоже пила, но потом бросила и уехала куда-то… Это я про тех говорю, в кого уж очень влюблялся.

— Понятно, — сказала Анна, едва сдерживая смех.

— Я женщинам и в молодости веры не давал, а счас тем более, — он посмотрел на Анну. — Ты не обижайся, я не тебя имею в виду.

— Нет, ничего, — сказала она.

— Женщина вообще-то и не человек, но и не животное, — вывел вдруг он философскую идею, рассек ладонью воздух перед собой и рассмеялся.

Они свернули в переулок.

— Здесь я училась, — вдруг сказала Анна и показала рукой на темное здание.

— Здесь? — удивился Александр. — С ума сойти!

— А что здесь такого?

— Да нет, просто трудно тебя представить школьницей.

Они подошли к школе.

— У вас ребята лапали девчат на переменах? — спросил Александр.

— Да нет, вроде бы, — ответила она смущенно.

— А мы своих жали по всем углам, только писк стоял. Ну нас и секли, конечно.

Они обошли школу.

— Вон там беседка есть, — показала Анна. — Мы там сидели иногда.

Они подошли к беседке, совсем темной и глухой.

— Чего надо? — вдруг раздался из глубины беседки юношеский бас.

— Пойдем, — Анна взяла Александра под руку.

— А ты, баба, оставайся, мы тебя погреем, дурочку! — сказал из беседки другой голос.

В ответ ему засмеялось человек десять парней.

— Пойдем, пойдем, пацаны, — она тянула Александра за руку. — Набычился. Глупо все это, пьяные или обкуренные.

— Они теперь думают, что мы испугались, — сказал он угрюмо, когда они отошли.

— Ну и пусть думают! — Анна уводила его все дальше и дальше от беседки.

— А одна бы ты шла, или еще кто?

— А если у них нож?

— Ты, как знаешь, а я вернусь. — Он повернулся назад.

— Ну что, драться с ними будешь? — Анна взяла его за обе руки. — Я тебя прошу, один раз, для меня, не ходи, один раз, один раз, прошу. — Она под локоть вывела его на дорогу.

Александр молчал.

— Остановку видишь? — спросила она.

Александр хмуро кивнул головой.

— Я здесь целовалась, первый раз.

— Врёшь! — снова оживился он.

— Да нет, точно, в седьмом классе, вот здесь, — она села на скамейку, вытянув ноги, потянулась. — Не замерз?

— Нет.

— Надо тебе пальто купить, — она встала.

Они пошли дальше.

Переулок кончился, и они вышли к Яузе, тихой и черной, с горбатым мостом.

— У тебя есть родные? — снова спросила Анна.

— Да, есть, и братья, и сестры, и родители, — ответил он. — Мы сначала под Херсоном жили, потом переехали на Азовскую сторону, в Крым. Потом все обратно вернулись, а я остался.

— Почему?

— Не знаю, я на этом берегу вырос, а там Херсонский берег. Я на том берегу жить не могу, тоскую, а на своем вроде легче.

Они стояли на мосту и смотрели вниз на воду, на уток, оживившихся при их появлении.

— Смотри, они как эскадра, — сказала Анна. — Даже строй не нарушают. Нету ничего! — крикнула она уткам.

Они перешли по мосту на другой берег.

— Если бы я была мужчиной, я бы тоже дралась. — Анна приняла боксерскую стойку, ударила несколько раз по воздуху — Я просто чувствую, что у меня бы получилось.

— Ладно, зато ты поешь вон как, — улыбнулся Александр.

— Уже не пою, — спокойно сказала она. Александр принялся собирать сухой бурьян и хворост.

— У нас один мужик жил, — заговорил он. — Он сам по себе был нервный. Ему говоришь, здравствуйте, Асхат Асхатович, как поживаете, а он уже, как собака, не говорят, а лает. Так вот его удар хватил, у него дочь в Донецк убежала с одним парнем. Он лежит, и все у него отнялось, говорить не мог. Ему потом пчел к спине приставляли, прямо горстями сыпали, и прошло. — рассказывая, он собрал охапку хвороста, чиркнул спичкой.

Костер разгорелся быстро. Анна стояла, вытянув руки над огнем, грелась. Александр присел на корточки.

— Эх, надо было мяса мне взять, — сказал он. — Счас бы поджарили. Или хоть гуся…

Анна улыбнулась. Она стояла, задумавшись, глядя на огонь.

— Что ж ты делал все это время? — спросила она. — Ловил рыбу?

— Сначала ловил рыбу, — Александр подворошил хворост в костре. — Потом на Волге был. Потом в степь ушел.

— А в степи что делал? — она смотрела поверх огня ни его лицо.

— Ничего. Просто ходил.

— Долго?

— Не помню, — он улыбнулся по-детски. — Потом на соляных шахтах работал. Потом снова рыбу ловил, на Азове. Теперь вот вроде спортом занимаюсь.

Заметив, что Анна поежилась от холода, он встал и, распахнув плащ, придвинул ее к себе, накрыв полой.

Они стояли молча, глядя на огонь. За Яузой, в старых домах горели редкие окна, вдали, по большому мосту проносились изредка одинокие машины.

Анна долго звонила в дверь клуба. Стучала кулаками, но никто не выходил. Стояла глубокая ночь. Наконец за дверью послышались шаги и сонный голос спросил:

— Кто там?

— Я, открой!

Дверь открылась, Николай Степанович, в трусах, в пиджаке, накинутом на майку, пропустил ее внутрь.

— Саша пропал! — с порога сказала Анна испуганно. — Вышел прогуляться, какие-то крючки он увидел где-то, и пропал.

— Какие крючки? — удивился Николай Степанович, еще ничего не понимая, — Да ты толком скажи!

— Не знаю! — Анна чуть не плакала. — Рыболовные какие-то крючки! Ушел вечером, еще шести не было, а сейчас уже три, наверное. Я уже все обзвонила, и больницы, и милицию, нигде нет! — она устало села в кресло вахтерши. — Тебе домой звоню, тебя дома нет! В морги уже звонила, говорят, есть один, неопознанный… — она уткнулась лицом в ладони.

— В морг-то зачем? — Николай Степанович почесал грудь.

— Ты знаешь, сколько у него дури! Сказал кто-нибудь, он драться полез, по голове дали, и лежит где-нибудь в кустах]

— Да погоди ты, дали! Чего ты раньше времени панику разводишь? Обожди, оденусь я, — он ушел, кашляя, в темноту коридора.

Анна осталась одна. Сидела молча, положив руки на колени.

Она вела машину. Николай сидел рядом. Они неслись по ночной Москве.

— А может, он сбежал? — сказал Николай. — Надоело ему, взял побежал, сукин сын, домой!

— Что ж он документы и вещи все свои оставил, а сам сбежал? Мог бы и так уехать, мы его силой что ли держали? Позвонил бы хоть!

— Мерзавец он! — Николай в сердцах выругался шепотом. — Гнать его надо, в шею!

— Как же гнать, его найти сначала надо, Может, он мертвый уже!

— Да ладно тебе, вот заладила баба, мертвый и мертвый! Ты вот что, я один схожу, а ты в машине сиди!

Они подъехали к темному зданию.

— Я с тобой пойду! — твердо сказала Анна. — Сама все затеяла сама и расхлебывать буду, — она заглушила мотор и выбралась из машины.

Их встретил человек в белом халата Поверх халата на нем была телогрейка Он молча провел их по темному коридору. Они вошли в огромный с решетчатыми дверями лифт.

Лифт дернулся, со скрежетом пошел вниз, в подвал. Слабая лампочка тускло освещала их лица. Когда лифт остановился, человек распахнул двери, и Анна прикрыла нос платком.

Щелкнул выключатель, яркий свет залил просторную комнату, столы, накрытые простынями.

— Есть у нас тут один, как вы говорите, — человек откинул простыни на одном из столов. — Смотрите, ваш нет!

— Нет, не наш, — выдохнула с облегчением Анна и поспешила назад.

— Дело ваше, — равнодушно забубнил человек. — Только у нас знаете, как теперь, — он повел их к выходу. — За просмотр, так сказать, за надежду, теперь деньги нужны всем…

Анна шла впереди, ничего не слыша Николай Степанович достал на ходу кошелек, отсчитал несколько бумажек…

Они вышли на свежий воздух. Анна вздохнула с облегчением.

— Что же теперь делать? — спросила она.

— Что делать, домой ехать, чай пить! — Николай помог ей спуститься с крыльца — Совсем с ума сошла, и я тоже старый дурак, надо же, понеслись На ночь глядя покойников смотреть! А Сашка, подлец, небось дома уже, спит преспокойненько…

В маленьком зале занимались пацаны. Анна и Николай Степанович сидели рядом на скамейке, смотрели, как они тренируются. Анна выглядела усталой, осунувшейся после бессонной ночи.

— Может, он, правда, домой уехал? — сказала она. — Может, домой к нему слетать?

— Подождем еще день, — хмуро ответил Николай. — Может, объявится.

— Уж два дня прошло.

— Подождем еще день! — Николай стукнул кулаком по колену. — Если не будет, сам слетаю, а ты домой иди, отдыхай! Всю Морду ему, подлецу, набью! А ну, клопы, работать, чаще, чаще удары наносить! — закричал он пацанам. Анна встала и, махнув рукой, пошла к выходу.

За окном стемнело. Анна сидела, одетая, в кресле, уставшая, разбитая. В квартире было тихо, только часы отстукивали секунды. Она, вздохнув, встала, прошла по залу, постояла у окна. Посмотрела на телефон, снова села.