Эхо прошлого - Диана Гэблдон

Внезапно Том обеими руками стиснул мои ладони, да так сильно, что я ахнула, и несколько голов с любопытством повернулись в нашу сторону. Не обращая внимания, Том перегнулся через стол ко мне.

— Послушайте меня, — тихо и яростно сказал он. — Я любил трех женщин. Одна оказалась ведьмой и шлюхой, вторая — только шлюхой. Вы вполне можете быть ведьмой, но это не имеет никакого значения. Любовь к вам привела к моему спасению и к тому, что я считал покоем, пока думал, что вы мертвы.

Он посмотрел мне в глаза и покачал головой, губы под бородой на миг сжались.

— И вот вы здесь.

— Эм-м… да. — У меня снова возникло ощущение, что я должна извиниться за то, что жива, но извиняться я не стала.

Том сделал глубокий вдох и сокрушенно выдохнул.

— Мне не будет покоя, пока ты жива, женщина.

Он поднес мою руку к губам и поцеловал, затем встал и пошел к выходу. У самой двери он обернулся и взглянул на меня через плечо.

— Заметьте, я не говорю, что жалею об этом.

Я взяла стакан с виски и выпила залпом.

* * *

Остальными делами я занималась как в тумане, и не только из-за виски. Я не знала, что и думать о воскрешении Тома Кристи, но оно выбило меня из колеи. Впрочем, я не могла ничего с ним поделать и потому отправилась в лавку Стивена Морэя, серебряных дел мастера из Файфа, чтобы заказать пару хирургических ножниц. К счастью, ювелир оказался человеком умным и, похоже, понял все мои указания насчет инструмента, а также зачем он мне нужен. Морэй пообещал, что ножницы будут готовы через три дня. Воодушевленная его обещанием, я приступила к более проблемному заказу.

— Иголки? — Морэй озадаченно свел седые брови. — Вам нужен серебряник, чтобы…

— Иголки не для шитья. Мне нужны более длинные и без ушка. Для медицинских целей. И я бы хотела, чтобы вы сделали их вот из этого.

Морэй вытаращил глаза, когда я положила перед ним на прилавок золотой самородок размером с грецкий орех. На самом деле это был обрубок французского слитка, который сплющили молотком в бесформенный кусок и для маскировки натерли грязью.

— Муж выиграл в карты, — пояснила я с гордостью, но как будто оправдываясь, что вполне подходило для подобного признания.

Мне не хотелось создавать впечатление, что во Фрэзер Ридж есть золото — в любой форме, — и я решила, что Джейми не повредит, если я преумножу его репутацию карточного игрока, тем более что он уже и так был хорошо известен, если не знаменит, своими талантами в этой области.

Морэй слегка нахмурился, увидев изложенные на бумаге характеристики игл для акупунктуры, но согласился их сделать. К счастью, он, похоже, никогда не слышал о куклах вуду, иначе у меня бы возникли сложности.

Выйдя из ювелирной мастерской, я прошлась по рынку, чтобы купить зеленый лук, сыр, мяту и любые травы, которые могли бы мне пригодиться. В «Королевские руки» я вернулась далеко за полдень.

Джейми в пивной играл в карты, а Йен-младший следил за игрой из-за его плеча. Увидев меня, Джейми передал свои карты Йену, забрал мою корзину и поднялся за мной по лестнице в нашу комнату.

Мы вошли, и я повернулась к нему, но не успела произнести ни слова, когда он сказал:

— Я знаю, Том Кристи жив. Встретил его на улице.

— Он поцеловал меня! — выпалила я.

— Да, я слышал, — кивнул Джейми, разглядывая меня с веселым любопытством.

Почему-то я сильно разозлилась, а когда он это заметил, то развеселился еще больше.

— Понравилось, да?

— Не смешно!

Веселость никуда не делась, но слегка поубавилась.

— Так тебе понравилось? — повторил он, и теперь в его голосе скорее слышалось любопытство, а не поддразнивание.

— Нет! — Я резко отвернулась. — Хотя… у меня не было времени, чтобы… чтобы подумать об этом.

Внезапно Джейми схватил меня сзади за шею и коротко поцеловал. Я рефлекторно ударила его по щеке. Несильно — одновременно я пыталась отстраниться, — и вряд ли причинила ему боль. Тем не менее меня это так поразило и смутило, словно я сбила его с ног.

— Недолго думала, а? — бросил он небрежно и, шагнув назад, с интересом окинул меня взглядом.

— Прости, — сказала я, чувствуя себя одновременно униженной и злой. Я не понимала причину своей злости и оттого злилась еще сильнее. — Я не хотела. Мне очень жаль…

Он склонил голову набок, разглядывая меня.

— Может, мне пойти и убить его?

— Ой, не говори глупости!

Я суетливо принялась развязывать карман, не желая встречаться с Джейми взглядом. Чувствовала себя взвинченной, растерянной, раздосадованной, а хуже всего было то, что я не понимала причину этих эмоций.

— Я задал тебе честный вопрос, саксоночка, — тихо произнес он. — Не слишком серьезный, но честный. Думаю, что ты должна дать такой же честный ответ.

— Конечно, я не хочу, чтобы ты его убивал!

— Хочешь, я скажу, почему ты меня ударила?

— Почему… — На миг я застыла с открытым ртом, потом закрыла его. — Давай, говори.

— Я коснулся тебя против твоей воли, — сказал он, не сводя с меня глаз. — Так ведь?

— Да. — Мне стало легче дышать. — Так же, как и Том Кристи. И да, мне это не понравилось.

— И дело не в том, что Кристи жив, — закончил он мою мысль. — Бедолага.

— Он бы не желал твоего сочувствия, — ехидно заметила я, а Джейми улыбнулся.

— Конечно. Тем не менее я ему сочувствую. Однако я рад, — добавил он.

— Чему рад? Что он жив? Уж точно не его заявлению, что он меня любит. Или я ошибаюсь? — недоверчиво произнесла я.

— Не умаляй его чувств, саксоночка, — еще тише сказал Джейми. — Однажды он уже отдал за тебя свою жизнь. И отдаст еще раз, если понадобится.

— А я и в первый раз этого не хотела!

— Тебя это беспокоит, — заметил он с чисто клиническим интересом.

— Да, чертовски беспокоит! — рявкнула я. — И… — Меня вдруг осенило, и я пристально посмотрела на Джейми: — Тебя тоже, да?

Я вдруг вспомнила, как Джейми сказал, что встретил Тома Кристи на улице. Что ему сказал Том?

Джейми наклонил голову, словно сомневался, но отрицать не стал.

— Не скажу, что мне нравится Том Кристи, — взвешенно сказал он, — но я его уважаю. И очень рад, что он жив. Не было ничего плохого в том, что ты его оплакивала, саксоночка, — мягко произнес он. — Я тоже скорбел.

— Я даже и не подумала об этом. — Я была настолько потрясена встречей с Томом, что совершенно забыла, как оплакивала его и его детей. — И я не жалею, что горевала.

— Хорошо. Беда Тома в том,