Эхо прошлого - Диана Гэблдон

корабль, который привез губернатору приказы, требующие, чтобы он вновь подчинил себе колонию, но не содержащие ни советов, как это сделать, ни предложений об отправке дополнительных войск и вооружения. С этим же кораблем прибыл официальный секретарь губернатора.

— Тогда перед губернатором встала необходимость избавиться от меня. Мы с ним… хорошо узнали друг друга, пока работали вместе…

— И поскольку вы уже не были незнакомым убийцей, он не мог выдернуть из вашей руки перо и повесить вас на рее, — закончила я за него. — Поистине очень добрый человек.

— Так оно и есть, — задумчиво сказал Кристи. — Бедняга, нелегко ему пришлось.

Я кивнула.

— Он рассказывал вам о своих малышах?

— Да.

Том сжал губы, но не от злости, а пытаясь сдержать эмоции. Мартин с женой потеряли одного за другим троих маленьких сыновей из-за вспышек лихорадки в колонии. Неудивительно, что, когда Том услышал о горе губернатора, его собственные раны вновь открылись. Том слегка покачал головой и вернулся к теме своего освобождения.

— Я… немного рассказал ему о… о своей дочери. — Он поднял почти нетронутую кружку сидра и одним глотком выпил половину, словно умирал от жажды. — В личной беседе я признался Мартину, что оговорил себя… Но еще я сказал, что абсолютно уверен в вашей невиновности, — заверил он меня. — Если вас когда-нибудь арестуют, мое признание останется в силе.

— Спасибо вам за это.

Мне вдруг захотелось узнать, известно ли ему, кто убил Мальву, и чувство неловкости усилилось. Наверное, ему приходило на ум… Но одно дело предполагать, и совсем другое — знать наверняка, а если еще и знаешь, почему это случилось… Кроме того, никто, кроме меня, Джейми и Йена-младшего, даже не догадывался, что стало с Аланом.

Губернатор принял откровения секретаря с некоторым облегчением и решил, что единственный выход в сложившихся обстоятельствах — отправить Кристи на берег, и пусть там с ним разбираются гражданские власти.

— Но ведь гражданских властей больше нет, — удивилась я. — Или я ошибаюсь?

Том покачал головой.

— Таких, чтобы могли разобраться с подобным делом, — нет. Еще существуют тюрьмы и шерифы, но нет ни судов, ни магистратов. — Он почти улыбнулся, хотя его лицо оставалось мрачным. — Вот я и подумал, что только зря потеряю время, пока буду искать, кому сдаться.

— Но вы сказали, что отправили копию своего признания в газету, — сказала я. — Наверняка люди в Нью-Берне приняли вас… э-э… холодно.

— Милостью Божественного провидения газета перестала выходить до того, как там получили мое признание, — печатник оказался лоялистом. Думаю, мистер Эш и его друзья нанесли ему визит, и он благоразумно решил сменить занятие.

— Весьма резонно, — сухо сказала я.

Джон Эш, приятель Джейми, был вожаком местных Сыновей Свободы, и именно он подбил людей на поджог форта Джонстон и выпроводил губернатора Мартина в море.

— Одно время ходили слухи, — сообщил Том, снова отводя взгляд, — но тогда столько всего произошло… Никто точно не знал, что случилось в Фрэзер-Ридж, и постепенно у всех в умах засело, что я пережил какую-то личную трагедию. Люди стали относиться ко мне с некоторым… сочувствием.

Губы Тома скривились: он явно был не из тех, кто благодарно принимает сочувствие.

— Вы, похоже, процветаете. — Я кивнула на его костюм. — Или, по крайней мере, не ночуете в подворотне и не подбираете в порту выброшенные рыбьи головы. Я даже не подозревала, что писать памфлеты так прибыльно.

Пока мы разговаривали, лицо Тома приобрело свой привычный цвет, но теперь снова залилось краской, на этот раз от досады.

— Вовсе нет! — огрызнулся он. — У меня есть ученики. И я… я проповедую по воскресеньям.

— Не представляю, кто бы справился лучше, — весело произнесла я. — У вас всегда был талант в библейских выражениях говорить людям, что с ними не так. Значит, вы стали священником?

Том еще сильнее покраснел, но сдержал гнев и ответил спокойно:

— Я приехал сюда почти нищим. Рыбьи головы, как вы сказали… да изредка кусок хлеба или миска супа, который раздавала церковь Нового Света. Я пришел поесть, но из вежливости остался послушать службу и услышал проповедь преподобного Петерсона. И она проникла мне в душу. Я попросил священника выйти, и мы… поговорили. Сначала одно, потом другое… — Он поднял на меня горящий взор. — Знаете, Господь отвечает на молитвы.

— О чем вы молились? — поинтересовалась я.

Том слегка смутился, хотя вопрос был вполне невинный, и я задала его из чистого любопытства.

— Я… я… — он замолчал и сердито уставился на меня, хмуря брови. — Вы невозможная женщина!

— Вы далеко не первый, кто так считает, — уверила его я. — И я не собиралась лезть не в свое дело. Мне просто… интересно.

Я видела, что его раздирают противоречивые чувства: желание встать и уйти борется с неудержимой тягой рассказать, что с ним произошло. Но Том всегда был упрямцем и никуда не пошел.

— Я спросил: «За что?» — наконец произнес он очень ровным голосом. — И все.

— Что ж, у Иова это сработало, — заметила я.

Похоже, Том сильно удивился, и я чуть не рассмеялась: Тома всегда поражало, если выяснялось, что кто-то кроме него читал Библию. Впрочем, он овладел собой и уставился на меня в более свойственной ему манере.

— И вот вы здесь, — сказал он, и его слова прозвучали как обвинение. — Полагаю, ваш муж собирает ополчение… или присоединился к нему. А с меня хватит войны. Удивляюсь, как она не надоела вашему мужу.

— Ну, я не думаю, что он питает особое пристрастие к войне, — довольно резко ответила я, но что-то заставило меня добавить: — Просто чувствует, что рожден для этого.

Что-то промелькнуло в самой глубине глаз Тома. Удивление? Понимание и принятие?

— Так и есть, — тихо сказал он. — Но неужели… — Не закончив, он вдруг спросил: — Что вы здесь делаете? В Уилмингтоне?

— Ищем корабль, — призналась я. — Хотим уехать в Шотландию.

Мне всегда удавалось его ошарашить, но в этот раз я превзошла саму себя. Он как раз поднял кружку, чтобы отхлебнуть сидра, но после моих слов поперхнулся и, выплюнув сидр на стол, захрипел и закашлялся, привлекая внимание других посетителей. Я отодвинулась, стараясь казаться как можно незаметнее.

— Э-э… мы едем в Эдинбург за печатным станком моего мужа, — сказала я. — Может, хотите, чтобы я кого-нибудь там навестила? Я имею в виду, передала письмо. У вас, кажется, там брат?

Том резко поднял голову, его глаза слезились. Я вдруг вспомнила, что случилось с его братом, на миг пришла в ужас, и мне захотелось откусить себе язык. Этот самый брат завел интрижку с женой Тома, пока тот сидел в шотландской тюрьме после восстания якобитов, а потом жена отравила брата, и впоследствии ее казнили за колдовство.

— Ох, простите, пожалуйста, я не хотела, — тихо