Эхо прошлого - Диана Гэблдон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вполне возможно. В прошлом году опубликовали маленькую заметку о сгоревшем в горах доме. Я хотел бы знать, кто сообщил о пожаре в газету.
Лонгфилд озадаченно нахмурился и потер длинную верхнюю губу, оставив на ней пятно сажи.
— Сам я этого не помню. Впрочем… Ладно, я скажу вам, сэр. Я собирался встретиться с Джорджем Хамфрисом, партнером Амоса, после того, как посмотрю, что осталось от помещения… — Он оглянулся через плечо, и его лицо скривилось. — Почему бы вам не пойти со мной и не задать свой вопрос?
— Весьма любезно с вашей стороны, сэр.
Джейми поднял бровь, давая мне понять, что мое присутствие для отвода глаз больше не требуется и я могу идти по своим делам. Я пожелала мистеру Лонгфилду доброго дня и отправилась пополнять запасы в местных заведениях.
Дела здесь шли несколько лучше, чем в Нью-Берне. Уилмингтон обладал глубоководной гаванью, и, хотя английская блокада неизбежно влияла на импорт и экспорт, местные суденышки и каботажные пакетботы пока еще заходили в порт. Кроме того, Уилмингтон был гораздо больше и по-прежнему мог похвастаться оживленным рынком на городской площади, где я приятно провела час, приобретая нужные травы и выслушивая местные сплетни. Потом я купила булочку с сыром и спустилась к гавани, чтобы спокойно перекусить.
Я неторопливо прошлась по набережной в надежде увидеть корабль, который отвезет нас в Шотландию, но ни одно из стоявших на якоре суденышек не выглядело достаточно большим и надежным для подобного путешествия. И неудивительно, ведь Дилэнси Холл сказал, что вначале нам придется сесть на небольшое судно, возможно, на его собственный рыболовный кеч, и выйти из гавани, а уже в море встретиться с большим судном.
Я присела на швартовою тумбу, чтобы поесть, и сразу же собрала маленькую стайку заинтересовавшихся моим завтраком чаек, которые слетались ко мне, как растолстевшие снежинки.
— Подумай еще раз, подруга! — сказала я, предостерегающе направив палец на одну особенно упорную особь, которая подбиралась к моим ногам, не сводя глаз с корзинки. — Это мой завтрак!
Я все еще держала полуобгоревшую брошюру, которую мне дал Джейми. Я свирепо махнула книжицей на чаек, которые закружились с тревожными криками, но снова уселись вокруг меня, правда, на более почтительном расстоянии. Их глаза-бусинки сосредоточенно смотрели на булку в моей руке.
— Ха! — сказала я им, на всякий случай спрятала корзину за ноги и откусила хороший кусок от булки, одним глазом следя за чайками. Другим глазом я обозревала гавань. Чуть в стороне на якоре стоял британский военный корабль, и при виде реющего на его носу флага я испытала смешанное чувство гордости и неловкости.
Гордость была подсознательной. Всю свою жизнь я была англичанкой, служила Великобритании в госпиталях и на полях сражений, честно исполняя свой долг, и видела многих своих соотечественников, которые делали то же самое. Флаг передо мной несколько отличался от того, что существовал в мое время, но, определенно, это был тот самый флаг, и, глядя на него, я испытывала то же воодушевление, что и тогда.
Тем не менее я слишком хорошо понимала, какую угрозу теперь несет этот флаг для меня и моих близких. Верхние орудийные порты корабля были открыты, видимо, на нем проходили учения, потому что я увидела катавшиеся взад-вперед пушки, которые одна за другой то высовывали, то втягивали обратно тупые рыла, похожие на головы воинственных сусликов. Накануне в гавани стояло два военных корабля; один ушел… Куда? Выполнял задание или просто кружил у входа в гавань, готовый захватить, расстрелять или потопить любое судно, которое покажется подозрительным?
И по-моему, не было судна более подозрительного, чем то, что принадлежало занимающемуся контрабандой другу мистера Холла.
Я снова вспомнила о таинственном мистере Бичеме. Франция по-прежнему сохраняла нейтралитет; мы были бы в большей безопасности на корабле под французским флагом. По крайней мере, он уберег бы нас от бесчинств британского военного флота. А что касается мотивов самого мистера Бичема… Я неохотно согласилась с желанием Фергуса не иметь ничего общего с этим человеком, но все-таки почему Бичем так сильно интересовался Фергусом?
Еще мне хотелось узнать, не имеет ли он отношение к моим родственникам Бичемам, что вряд ли было возможно. Я помнила, что дядя Лэмб составил примитивную родословную нашей семьи, главным образом для меня, но тогда я не обратила на нее должного внимания. Интересно, куда она делась? Дядя Лэмб вручил картонную папку с аккуратно напечатанной родословной нам с Фрэнком в день свадьбы.
Возможно, я упомяну мистера Бичема в следующем письме к Брианне. У нее остались все наши старые семейные записи: коробки древних налоговых квитанций, коллекция ее собственных школьных работ и художественных проектов… Я улыбнулась, вспомнив глиняного динозавра, которого она слепила в восемь лет: зубастое чудовище, пьяно перекосившееся на один бок. Из его пасти торчало что-то цилиндрическое.
— Это он поедает млекопитающее, — сообщила Брианна.
— А что случилось с ногами млекопитающего? — поинтересовалась я.
— Отвалились, когда динозавр на них наступил.
Воспоминание отвлекло меня, и тут же наглая чайка спикировала вниз и клюнула меня в руку, выбив оставшийся кусок булки на землю, где его мгновенно подхватили галдящие сородичи птицы.
Я чертыхнулась — клюв чайки оставил кровоточащую царапину на тыльной стороне моей ладони, — схватила брошюру и швырнула ее в самую гущу суетящихся птиц. Книжица попала одной из них в голову, и птица перевернулась в сумасшедшем вихре крыльев и страниц, разогнавшем сборище. Выкрикивая чаячьи ругательства, стая разлетелась, не оставив за собой ни крошки.
— Ха! — повторила я с мрачным удовлетворением.
Повинуясь смутному предубеждению против мусора на улице, явно вынесенному из двадцатого века — здесь, конечно, ничего подобного не существовало, — я подобрала брошюрку, которая распалась на несколько частей, и сложила листы неаккуратной стопкой.
Книжица называлась «Исследование милосердия», а подзаголовок гласил: «Размышления о природе Божественного сострадания и его проявлениях в человеческой натуре, а также наставление о его приобретении для совершенствования отдельного индивидуума и всего человечества». Я подумала, что подобные названия вряд ли пользуются большим спросом, и запихнула брошюрку на самое дно корзинки.
У меня вдруг возникла другая мысль. Интересно, найдет ли когда-нибудь Роджер эту брошюрку в архивах? Вполне возможно.
Означает ли это, что мы — или я — должны делать нечто особенное, чтобы удостоиться упоминаний, которые попадут в пресловутые архивы? Учитывая, что в любые времена пресса уделяет больше всего внимания войнам, преступлениям, трагедиям и другим бедствиям, я решила, что лучше не нужно. Несколько раз меня задевала скандальная известность, и каждый раз