Драконий Катарсис. Изъятый - Василий Тарасенко

— Воля повелителя священна. В круге лишь один живой боец, и это — гость императора. Так решили боги. Так хранит Треньянэ.

Голоса смолкли. Странное слово, прозвучавшее в конце патетической речи жрицы, показалось знакомым, но я отмахнулся, все еще переваривая результат вмешательства в память юной гехай. Итог оказался неожиданным и никак не тем, что мне требовался. Думать, думать и еще раз думать.

После боя стража увела нас в покои Ильмассы, где оставила ждать аудиенции у императора под присмотром нагайны. Состоявшийся там разговор с золотой змеей чеканными зарубками полыхал в памяти. Пока Клэв перевязывала мою рану, в огромной комнате царила тишина, нарушаемая лишь моим шипением. Затем слуги принесли еды и питья. Тогда-то и начался разговор. Ильмасса начала с вопроса, перекатывая в пальцах правой руки золотой кубок с вином:

— Ты сказал, что жаждешь свободы для каждого гехая на Каване. Ты по-прежнему настаиваешь на этом? Даже после увиденного?

— Особенно после увиденного, — спокойно ответил я, глядя в глаза Солнечной Змее. — Все, кто так или иначе владеет гехаями, сами вырыли себе яму с кольями.

— А чем ты лучше нас? — подалась вперед змея, заставив медовые волосы скользить по сияющей коже. — Ты ведь сейчас решаешь за них, за гехаев, и за тех, кто ими владеет… Ты решаешь, что будет лучше или хуже. Чем ты лучше нас?

— Всякое действие имеет противодействие, а затем и последствия. — Я пожал плечами. — Мое появление под этим плачущим небом — последствия того, что эльфы взялись когда-то выдергивать людей из моего мира…

Запоздалая мысль о том, стоит или нет говорить жрице о моем происхождении, испуганно растворилась в понимающей улыбке Ильмассы. Уж она-то точно знала, что к чему и почему. Не могла не знать жрица такой силы, что у меня мрачные мурашки табунами блуждали по телу, о причинах и следствиях происходящего в мире. Я продолжил:

— Все, что сейчас начинает происходить, лишь последствия наглости ушастых. Они дошли до того, что теперь сжатая сила их действий начинает разжиматься. И это уже — противодействие. И это тоже я.

— Детские оправдания. — Ильмасса склонила прекрасную голову, глядя на меня сверху вниз. — «Не я первый начал…» Как это знакомо.

— А что, нормально! — весело откликнулся Марат и кинул в рот горсть сушеных фруктов. Жизнерадостное торопливое чавканье сына слегка развеяло мрачность настроения в покоях золотой нагайны.

— Конечно, знакомо, — рассердился я. — А что прикажешь делать, Солнечный Ветер? Получив удар по одной щеке, смиренно подставить другую и уповать на промысел божий? Хватит. В моем мире этого наелись по самую маковку. Если эльфов не наказать, они еще что-нибудь придумают.

— Получив отпор, они станут осторожнее, — нагайна слегка улыбнулась, — скрытнее и злее. Когда-то они уже уничтожили так два народа. И лишили дома третий.

— Получив свое, они могут задуматься, что же делают не так, — упрямо сказал я, — что неправильно в их поступках и намерениях.

— Это вряд ли, — качнула головой нагайна.

— Они захотят мстить, — добавил молчавший до этого рогатый. — И так пойдет по кругу.

— И этот круг вечен, — сказала Клэв, глядя на стеклянный бокал с вином в своей руке. — Движение по кругу дает развитие миру, управляет народами и каждым в отдельности. Мир не может оставаться в покое, как обыватель, прозябающий всю жизнь за одной и той же работой, в одном и том же доме. Что для простого существа — стабильность, то для мира — смерть.

— Ты права. — Нагайна прищурилась.

— А потому теперь пришла пора качнуть маятник прочь от эльфов, — добавил я. — Они так уверены в своей неуязвимости и непогрешимости, что смеют решать за других, кому жить, а кому умирать, кому подчинять, а кому подчиняться. Пора им напомнить, что длинные уши — еще не гарантия бессмертия.

— Значит, так тому и быть. — Нагайна выпрямилась, нависая над нами. — В давние времена случилось то, что сейчас имеет последствия. То, что случится сейчас, будет иметь последствия в будущем. Ты готов к ним? Готов ли ты, Террор Черный, принять на себя ответственность за то, что собираешься совершить? Готов ли к тому, что в одних краях Кавана твоим именем будут пугать детей, а в других — возносить в благодарных молитвах?

— Зато… — Я помедлил. — Зато это имя будут помнить те, кто жаждет свободы. Кто не признает над собой чьего-то мнения, чьей-то власти, чьих-то решений. Самое ценное в мире — свобода.

— Но еще ценнее в этой вселенной, как и во всех остальных, умение распорядиться свободой так, чтобы не ущемить свободу тех, кто рядом. — Ильмасса усмехнулась.

Я же задумался над ее словами. Вся суть разговора свелась к тому, что в нашем мире звучит как «живи сам и дай жить другому». Не самая лучшая установка, прямо скажем. Но все же предпочтительнее, чем навязанная чужая воля. А уж как человек, эльф, наг, тур или моркот распорядятся свободой — зависит от того, насколько крепкая цепь в душе каждого из них. Та цепь, на которой в каждом разумном существе томится внутренний Зверь. И цепь эта куется из Разума, Воспитания, Науки, Искусства, Иронии… Звеньев в этой цепи бесчисленное множество. И чем их больше, тем надежнее Зверь привязан к хозяину и тем меньше он бед натворит. Не давай никому покушаться на твою свободу. Не мешай чужой свободе. Будь собой. Не диктуй другим, что они должны сделать со своими мечтами, жизнью и свободой. Они тебе ничего не должны. Ты никому ничего не должен. Будь собой, лети по жизни, раскрывайся в самой своей сути… Но оставайся Человеком. Не в смысле цвета кожи, длины ушей или чего-то еще. А в смысле понимания значимости для мира тебя самого и тех, кто тебя окружает. Мы равны в своих правах. И не нам осуждать кого-либо за привычки, наклонности или мечты. В нашем праве только наказать за спущенного с цепи Зверя. В крайнем случае — помочь удержать тварь на цепи. И сейчас пришло время загнать эльфийских Зверей в их пещеры да напомнить ушастым, что Тварей Желаний надо все-таки держать в вольере свободы.

Солнечная Жрица словно читала мои мысли — таким одобрительным стал ее взгляд. Ильмасса степенно поклонилась и сказала:

— Добро пожаловать в свободный мир, Террор Черный.

Я ощутил, что решение главного вопроса (как быть с гехаями и их памятью) уже на подступах и вот-вот станет понятным и простым… Но додумать мне не дали. Позвали на прием к императору.

И вот мы уже с полчаса трепались ни о чем, переглядываясь с Ашшанапалом Третьим Тессенидом. Наг-гигант успел пошептаться с верховной жрицей своего народа, а теперь лишь благодушно щурился, наблюдая за беспечным Маратом. Мальчишка ощущал себя рыбой в воде среди роскоши и еды. Его непосредственность явно импонировала хвостатому императору. Когда Марат цапнул с блюда очередной кусок прекрасно обжаренного на костре мяса, император наконец свернул беседу в тревожащее всех русло: