Принцип домино. Покой - Leo Vollmond

семьи. Принимала Лиама со всеми его недостатками и всегда была на его стороне. Могла простить зеленоглазому засранцу все, и даже больше, и всегда была только его!

Злость клокотала внутри Лиама, грозив выплеснуться из-за малейшей мелочи. Он остановился на противоположной стороне улицы напротив своего дома и посмотрел в небо на падающий снег, поправив спортивную сумку на плече. Лиам следил взглядом, как падают мелкие снежинки, как размеренно идут по улице незнакомые люди, как жизнь идет своим чередом, несмотря на засевшую внутри головы почти детскую обиду. Взгляд Лиама неосознанно побежал вперед по припаркованным машинам… и он застыл то ли в изумлении, то ли в испуге прямо посреди улицы, увидев знакомый черный BMW.

После смерти Шарлотты – первой жены Адама, он водил только такие машины. Время шло, комплектация менялась, но цвет и марка всегда оставались неизменными. Появление хозяина возле тачки не заставило себя ждать. Адам быстрым шагом спустился по крыльцу дома, где жили Эванс и Лиам, и в спешке удалялся от парадной. Садясь в машину, он даже не заметил Лиама, наблюдающего за ним с другой стороны улицы. Черный BMW сорвался с места, быстро исчезая в потоке машин, оставив после пробуксовки рытвины шин в снегу.

Несколько мгновений Лиам продолжал стоять и ошарашено смотреть вслед отъехавшему автомобилю. Сейчас он был готов убить и брата, и подружку, уже представив, чем именно они могли заниматься в отсутствие Лиама в квартире. «Твою мать!» – Ларссон не выдержал и отправил пинком комок снега с тротуара на проезжую часть. После увиденного Лиаму стало все ясно. Вот почему Эванс так старательно выпроваживала его на тренировки, и вот зачем ей нужно было свободное время. Он изо всех сил попытался взять себя в руки. В конце концов, он Ларссон или нет? Хватит прятаться от маленькой глупой девчонки. И уже входя в квартиру, Лиам постарался успокоиться и вести себя по-взрослому, но не тут-то было.

– Большое спасибо тебе за помощь в домашних делах, Ли! Она просто неоценима! – с ходу налетела на него Эванс, стоило молодому человеку перешагнуть порог.

Миа втаскивала на кухню огромный пакет с продуктами, который не успела разобрать.

– Я же просила тебя встретить меня после занятий, но ты, как всегда, слушал меня очень внимательно, – говоря с обидой, Ми нарисовала в воздухе кавычки на словах: «Очень внимательно».

Все его «по-взрослому» улетучились так же стремительно, как машина брата отъехала от дома. От едких слов Лиам едва сдерживался, чтобы не запустить в Эванс чем-то тяжелым и грубо бросил сумку со спортивной формой на пол. Он заметил, что ее руки тряслись, глаза казались красными, ко всему в дополнение ее растрепанный внешний вид говорил явно не в пользу разбора продуктов на кухне в качестве основного времяпрепровождения. Ли глубоко выдохнул, глядя на нее, и ушёл в свою комнату от греха и от Эванс подальше, громко хлопнув дверью.

– Истеричка! – крикнула Эванс в след.

В ответ Ларссон резко распахнул дверь спальни и посмотрел на подругу прожигающим взглядом, но все еще, как и за неделю до этого, не сказал ни слова.

– Отлично. Ты решил испепелить меня взглядом, Лили? Кажется, кому-то пора позвонить капитану баскетбольной команды, а то чье-то напряжение достигло апогея! И нет, Лили, словно «апогей» никак не связано с ориентацией человека, – ехидничала Миа, скрестив руки на груди, и на этом нервы Ларссона не выдержали.

Стремительно пересекая гостиную, он схватил куртку с вешалки, взял ключи от машины и ушёл, снося входную дверь с петель под ее недоуменный взгляд. «Что она о себе возомнила? Глупая девчонка, как она смела так со мной разговаривать! Будто он ее мальчик на побегушках!» – мысли Лиама были наполнены гневом. Он – Ларссон, а не ее туповатый приятель из старого города. Ли пытался взять себя в руки, но в итоге только сильнее выжимал педаль газа. «Я думаю прямо как отец», – вдруг осознал он, съезжая на обочину и останавливая машину. Закатное февральское солнце ослепляло. Лиам прикрыл глаза, и дождался, когда последние лучи скроются за горизонтом вслед за светящимся диском, и на землю спустятся короткие зимние сумерки. Он глубоко дышал, чтобы успокоиться, но напряжение и не думало отпускать его. «Чтоб тебя, Эванс!» – подумал Лиам, доставая из кармана телефон, чтобы набрать номер капитана баскетбольной команды. В тот вечер напряжение действительно достигло апогея, и как утверждала Эванс, это действительно не имело ничего общего с ориентацией.

Затем, так толком и не помирившись, они снова поссорились. Виной всему оказалась несдержанность Лиама и проклятый апогей. Ему многое пришлось сделать, возвращая к себе доверие, ставшее после безоговорочным. После учебы вступив во взрослую жизнь, он не хотел расставаться с другом, но семья настояла. Ли не нравилась мысль, что придется отпустить Эванс в столь сомнительно место, как Северный Нордэм. «Не место для ангелов», – думал он, проезжая под свисавшей со здания статуи гаргульи. Ангелам здесь не выжить. Нордэм город, питавшейся душами и забиравший их себе: впитывал, вытягивал до последнего, пока не оставалось лишь тело, ведомое пороками к недоступному и медленно убивавщему себя.

Так было со всеми, кого Лиам знал достаточно хорошо: Адам, Ричард, сам Лиам, и вот теперь она. Почти десятилетие он видел ее угасание: как душа постепенно покидала тело, оставляя ядовитый циановый туман, дурманящий разум и отравляющий тело. Подобно Арахне, она вила паутину, вплетая в нее часть себя, оставляла незримый след и одновременно теряла в ней свою суть. Лиам бросил на нее взгляд украдкой: «Будто Ангел», – положив руки на колени, Эванс молча смотрела в окно. Оглядываясь на прожитую жизнь, Ларссон с горечью осознавал, что если ангелы и существуют, то в Нордэме они все мертвы. Сейчас он собственноручно хоронил еще одного из них.

За всю дорогу он не вымолвил ни слова. Они подъехали к клубу La Brise с черного хода и подошли к железной двери с надписью «STAFF ONLY». Тихий стук и привратник открыл окно, из которого повеяло дымом дешевых сигарет и едким одеколоном.

– Ты ему интересна, – тихий голос Лиама заставил ее обратить на него внимание.

– Что? Кому? – отвлекалась Эванс, пока Кросс отворял засов.

– Упоротому Лису, – продолжил Кросс. – Вечер добрый, малой, как вела себя наша бледная поганка? – старик протянул Ларссону руку.

Ответив на рукопожатие, Ли улыбнулся привратнику, дымившему сигаретой в зубах.

– Отвратительно, преподобный Кросс. Я звал ее на воскресную мессу в прошлый уик-энд, а она сказала, что занята, – Лиам достал сигарету и прикурил от протянутой Кроссом бензиновой зажигалки.

– Смотри за ней в