Месть со вкусом мяты (СИ) - Руслёна

Петрус слушал их тарабарщину, не всё понимал, но помалкивал. Когда Енка попрощалась с матерью, он привлёк её к себе и понюхал макушку.

— Маньяк… — промурлыкала она.

— У вас, что, для детей и взрослых отдельно кино показывают?

— Есть такое, да. Хотя мультики смотрят все. Они прикольные.

— Йееенааа…

— Ммм?

— А мы туда на сколько дней пойдём?

— Ну… пятница — раз, суббота — два и в воскресение вернёмся.

— Что такое прянница?

— Пятница, дорогой. У нас все недели имеют свои названия — понедельник — означает день после “недели”, то есть воскресения, вторник — просто второй день, среда — середина недели, четверг — четвёртый день, пятница — пятый, суббота — шестой день, но затесалось к нам с другого языка, у них оно означает “покой”*. Наконец, последний день — воскресение. Означает Воскресение нашего Бога, Иисуса Христа.

— Как ты всё это запомнила! Ты у меня такая умная, — он пощекотал её губами за ухом и перетаскивая её из кабинета в спальню.

— Эй! Это запрещённый приём! И я не зря, между прочим, в институте училась, не просто так там штаны просиживала.

— Что ты там просиживала? — в очередной раз хохотнул граф.

— Да всё равно, что, — хихикала в его руках Енка, — в чём была, то и просиживала.

Он неожиданно очень серьёзно на неё посмотрел:

— Леди, я попросил бы вас не надевать ваши те… штаны, в которых вы появились у нас в первый раз. Вы уже замужняя дама, это просто было бы неприлично и скомпрометировало бы вас в глазах общества.

Енка откинулась на подушки и расхохоталась.

— Ой, уморил! Кому мы там нужны! Там хоть во что вырядись, никто и внимания не обратит! — но вдруг резко поднялась, столкнувшись лбом с Петрусовым, так как он как раз наклонялся к ней.

— Ооой! — застонали оба, и фыркнули.

— Ты чего подпрыгнула?

— Да как раз и подумала, в чём мы там будем гулять, чтобы на нас не пялились… Ладно, с мамой ещё обговорим это. Хотя у нас есть три дня, кажется, да?

Он кивнул.

— Ну и отлично!

— Неугомонная! Дай, я уже тебя поцелую! То хохочет, то прыгает…

— Ага, я одна хохочу ту… м-м-м… — Петрус, наконец, закрыл ей рот.

…С мамой Енка поговорила-таки по поводу одежды, только поздно вечером уже. Они тихо хихикали, что-то там долго высчитывали, прикидывали и расстались часа через два.

С утра всё завертелось вверх тормашками — леди пригласила своих портняжек. Они заперлись в комнате Лониэллы и что там происходило, никто н знал, потому что мужчин, даже в виде Мэйнарда, не пускали категорически. Он буянил, кричал, что так не честно! и пытался прорваться через бассейн, но бдительная мама Йена его опередила, просчитав и этот ход — дверь была заперта.

— Мужчины! Какие же вы нетерпеливые и любопытные! Ждите, перед отправлением мы вам всё покажем! — крикнула им леди. — Лучше идите на кухню, к Коллинзу, и напеките вкусняшек. В гости без гостинцев являться не комильфо!

Пришлось смириться. И по её совету отправились к Коллинзу.

— Нас выгнали! — горестно возгласил граф повару. Но тот не сильно проникся. Это было не первое их изгнание, поэтому он сам, не менее горестно вздохнув, поинтересовался:

— Что на этот раз БУДЕТЕ печь?

— Мы??? Коллинз, побойся богов! Что мы там без тебя напечём!

— У меня выходные часы!

— ПлачУ в двойном размере!

Коллинзу это и надо было услышать. Он важно кивнул и пошёл замешивать тесто.

И вот, наступила, наконец, пятница. Дети проснулись в радостном предвкушении. Так как они теперь спали порознь, то Лониэлла, проснувшись, бежала обычно к брату, и они там дурачились с утра. Но в этот день Мэйнард примчался ни свет, ни заря, к ней первым и разбудил, стуча в дверь ногой, привалившись к ней спиной.

— Хватит спать, всё проспишь! Лооонька, открывай!

— С ума сошёл, рано-то как ещё!

— Вы обещали сегодня показать, что делали эти дни! Показывай!

— Вот, туперус, — ворчит вышеназванная Лонька, — это платья! И мы наденем их перед выходом! — она распахнула перед ним дверь. Мэй свалился сестре под ноги. — Проходи. Если так уж хочешь, своё покажу, — она подмигнула братишке, — а мамино увидишь, только когда она наденет его перед выходом. Понятно?

Потирая ушибленную попу, мальчишка уже улыбался во весь рот.

— Ну? Где?

— Глаза закрой, я сейчас пойду в бассейн, там надену и выйду к тебе. Жди!

Он уселся на кровати и закрыл лицо ладошками, считая:

— Раз, два, три, четыре, пять!

Сейчас пойду тебя искать!

Выходи лучше сама!

Я ищу тебя с утра!

Наконец, девочка вошла и он вытаращил глаза…

— Ой… Лонь! Папа тебя не выпустит в этом.

— Выпустит, — не согласилась она, — на маме будет такое же. Ну, почти. У неё без пояска, из-за братика. Или сестрички. А что, некрасиво? — она покрутилась перед ним.

— Красиво, — вздохнул он, — но непривычно. Оно короткое. Хотя, вот эти кружавчики очень красиво тут смотрятся, по низу. И на рукавах тоже. Ну, очень красиво. Лонька! Да ты в нём красавица! Теперь следить и следить за тобой надо!

Она хихикнула в ладошку.

— Зачем?

— Украдут, — со значением сказал Мэй и захохотал.

— Ну тебя, — отмахнулась девочка. — Уходи, я переоденусь.

— Зря. Лучше сейчас папе показаться, иначе его хватит удар, и он не пустит нас никуда.

— Я сначала маме скажу об этом, — недовольно надулась она, — скажет — показать, покажу.

Концерт и показательное выступление по укрощению драконов было чуть позже, после того, как Лониэлла рассказала о том, что сказал брат, а именно — за завтраком. Енка не была Енкой, если бы не продемонстрировала своё новое платьюшко.

Пока она сидела, не особо было заметно провокацию, но, когда поднялась из-за стола… Все сразу подпрыгнули от львиного рыка графа:

— Что! Это! Такое!!!

Ена чуть не упала. Хотела присесть, но уже отошла от стула и только подскочивший Мэй спас положение, очутившийся как раз сзади.

— Граф, чтоб тебя… Я чуть не умерла с перепуга. Зачем же так кричать? Можно же спокойно всё обсудить, — она стала обмахиваться салфеткой для колен.

— Для этого надо было меня поставить в известность, что вы там себе шьёте.

— Ну, подумаешь, короче, чем тут положено. И всего-то чуть выше щиколотки!

— Чуть? Да это же почти до колена!

— Там такая мода, что я могу поделать.

— Носить, как положено! — отрезал граф и выскочил из залы.

Енка подмигнула перепуганной Эльке и, прижав к себе, поцеловала. — Не боись, всё будет хорошо.

Они отправились к Лониэлле и застали там графа, разглядывающего платья, разложенные на кровати. В руке он держал кристалл. Видимо, уже поговорил с Грингом или братом. Услышав их, повернулся:

— Вот это безобразие зашить, — поднял двумя пальцами край подола. Разрез шёл почти от середины бедра. — Вот сюда пришить кружево, — он ткнул пальцем в декольте, — вон, вижу, рулоны лежат разные на столе. Надеюсь, у дочери нет никаких разрезов?

Енка с готовностью покрутила головой:

— Нет, конечно. Зачем?

— Вот это платье — с кружевами по подолу и на рукавах — очень скромное, — кивнул он на платье, которое демонстрировала девочка брату.

— О, вам нравится? У меня тоже есть похожее.

— Представляю… — бормочет он, — вот что за привычка доводить меня…

— Вы сами себя доводите, милостивый государь, — ехидно хмыкнула она, — сначала надо всё посмотреть, внести коррективы и орать не надо было. А то всех детей напугали мне, — она закатила глаза.

— Что? Детей? Йена, дорогая, ты уверена?

— В чём?

— Что ТАМ, — он кивнул на живот, — не один ребёнок?

— Ээээ… Понятия не имею. Я имела в виду Мэя с Лониэллой. Ну и этого, конечно. Он, знаешь, как испугался! Ка-а-ак прыгнет, как стукнет меня пяткой в… куда-то в селезёнку.

— Прости, прости, я постараюсь больше не кричать, — он прижал её к себе. — Уж пора бы и привыкнуть к твоим фокусам, но они же каждый раз разные! — он поднял в молитвенном порыве глаза к потолку.