Лица века - Виктор Кожемяко

В. К. Так больно и тревожно видеть, в каких условиях оказываются молодые, что льется на них с телеэкрана, из газет, из пестрых и ярких книжонок!..

Т. Д. Мальчики и девочки в страшной ситуации. Причем сами-то они это навряд ли понимают. Все, что имеется из радостей физических, им нынче преподносится и внушается как смысл жизни. Когда они станут взрослее, поймут, что обделены в главном, что дано каждому от Бога, – воспринимать красоту мира.

Потеряны ориентиры. Они обречены на несчастье. Неудовлетворенность, которая окажется с ними на всю жизнь, будет им непонятна и мучительна. Это самый большой грех, который берут на себя господа, сами существующие и направляющие молодых по формуле: «Зло есть добро, добро есть зло».

В. К. Ваш театр стоит крепко на позициях нравственных. Во всех спектаклях водораздел между добром и злом проходит очень ясно и зримо. Я понимаю так, что тема Жадова, тема героя, живущего нравственно в безнравственном мире, для вас нынче стоит на первом плане. Можно сказать, что МХАТ имени Горького идет к своему столетию с этой темой как ведущей? С чем, на ваш взгляд, наиболее ценным приходит Художественный театр, которым вы руководите, к своему столь значительному этапу?

Т. Д. Художественный театр по своим первоначально определенным позициям, которые и создали это явление под названием МХАТ, принял за основу самое гуманное, самое нравственное и самое высокопрофессиональное. Мера правды, которая существовала на театральной сцене к 1898 году, когда возник Художественный театр, уже не устраивала Константина Сергеевича Станиславского и Владимира Ивановича Немировича-Данченко. Даже в таком величайшем театре, который оба они очень любили, как Малый. Именно поэтому и необходимо было им создать свой театр – им была нужна иная мера правды!

То, что новый театр начинался с великой драматургии, – закон его создания. Новым он был не по зданию, а по принципам правды. Пьесы Чехова! Мало сказать, что его пьесы великие, – они были новые в смысле постижения правды жизни, и в чем-то даже предвосхитили будущий кинематограф. А. П. Чехов потребовал иной правды существования на сцене.

Начало нового театра с пьес Чехова было принципиальным для всего молодого коллектива. Мне очень жаль, что на новый виток не вышел МХАТ, когда появились пьесы Вампилова.

В. К. Действительно, Вампилов в нашей драматургии последних десятилетий особенно близок к Чехову. Если иметь в виду постижение глубин жизненной правды.

Т. Д. Близок Чехову, близок всей великой русской литературе – в своей правдивости необыкновенной. В создании очень сильных образов – не просто характеров, а именно образов. В понимании времени и предвидении трагедии страны. Та же «Утиная охота» – страшнейшее предсказание! Можно только представить, какие пьесы он написал бы сегодня. Это, наверное, было бы мощным откровением и обязательно создало бы новый театр. Истинно новый.

Этого, к сожалению, не произошло. Сегодня мы в драматургии не видим аналогов – по мощи дарования, по уважению и любви к стране, к народу, что в высокой мере было у Вампилова.

В. К. В названии Художественного театра с самого начала появилось слово «общедоступный». Я думаю: как народность Вампилова – не «простонародность», так и тут – особый все-таки смысл?

Т. Д. «Общедоступный» – понятие позиционное. Давайте сравним нынешний зрительный зал с залом, который был в начале нашего века. Кто самый неинтересный собеседник для нас сегодня? Ведь зритель для актера – всегда собеседник. Так вот, сегодня самый неинтересный собеседник – человек, сидящий с телефоном в зрительном зале. «Телефон» – обозначение определенного материального положения.

В. К. Как вы считаете, это именно демонстративное обозначение своего положения?

Т. Д. Тема нравственности и культуры исключена почти из всех средств массовой информации, здесь сказывается просто-напросто элементарное непонимание. Пищащий телефон представляется владельцу как знак его возвышающий. Такое «возвышение» себя над всеми с помощью телефона – смешно, нелепо.

Идеальным зрителем всегда была подлинная интеллигенция. Сегодня ее понятие размыто и сильно скомпрометировано. А во времена Чехова и создания Художественного театра основу зрительного зала составляли студенты, которые «становились» интеллигенцией. В зале были небогатые служащие, которые не Бог весть сколько получали, но не тяготились этим, поскольку и не принято было этим тяготиться и стыдиться, с чем все чаще сталкиваешься сегодня. Далее – были врачи, учителя, юристы, инженеры, очень хорошо обученные и с хорошим уровнем литературного воспитания…

Назвав театр «общедоступным», Станиславский и Немирович определили аудиторию. Чтобы понимать трагизм предсказания «Чайки», необходимо быть подготовленным к этому. Всем своим воспитанием, своей жизнью и той литературой – самой сильной в мире отечественной литературой. Скажем, монолог Нины Заречной, который так блистательно, по воспоминаниям, произносила на репетициях Вера Федоровна Комиссаржевская, – это же тема пьесы. Это не скучный и заумный текст, взятый из Мережковского, а бездонной глубины и грандиозного масштаба тема!

«Все жизни, все жизни, все жизни, свершив свой печальный путь, угасли…» Единоборство всемирной души с… дьяволом. И конечно – победа души! Какой же должна быть жизнь, если «конечность» всех определяется маленьким земным шаром, который далее будет двигаться в пространстве наподобие светящегося холодного камня.

В. К. Действительно, тема космическая по масштабу. И, знаете, мороз по коже, настолько пронзительно…

Т. Д. Соотношение человеческой жизни с космическим. Что стоит твоя сегодняшняя жизнь, если ты не думаешь о «конечном», которое для всех одинаково. «Конечность» – и сегодняшняя суета, мелкие желания. Если ты в состоянии думать о конечности, как же должен корректировать свою жизнь?… Как беречь, «взращивать» душу свою?

Антон Павлович Чехов, врач по специальности, когда писал эту пьесу, знал близкую «конечность» своей жизни. И с высоты своего знания и необыкновенной, исключительной гениальности поэтически представил свой счет под названием «Чайка».

Чтобы вы поняли пьесу, а не увидели в ней то, что увидела публика при первой постановке ее в Александрийском театре («гостинодворцы», так ту публику называли), нужна «иная игра». И когда Художественный театр создавался как общедоступный, то имелась в виду публика, которая в отличие от гостинодворцев была готова для восприятия истинного, глубокого искусства, а также имела потребность в таком искусстве.