Коллапс. Гибель Советского Союза - Владислав Мартинович Зубок

решила бы все целиком». События в Москве, – говорилось далее в записке, – показывают «незрелость политической культуры Советского Союза», что проявляется в дестабилизирующем и безответственном поведении парламентских учреждений, а также во взаимных нападках Ельцина и Горбачева. Записка была пронизана пессимизмом относительно шансов московских «демократов» и «либеральных сил» захватить и тем более удержать власть. Те, кто считал себя демократическими силами, были на деле разрозненной толпой. Они напоминали членов Временного правительства, которые проиграли Ленину и большевикам в 1917 году[660].

Скоукрофт остался доволен запиской. Даже если дела в Советском Союзе пойдут из рук вон плохо, думал он, от США будет мало что зависеть: «История не может поставить нам в вину, если Советский Союз не встанет на путь демократии. Но на нас наверняка ляжет ответственность в случае, если демократия не сможет пустить корни в Западной и Центральной Европе». Пока что Горбачеву не грозило немедленное свержение. Опасность чрезвычайного положения пошла на убыль. Хаос в Советском Союзе мог породить лишь «единичные акты насилия без политических последствий». Буш прочитал записку и отослал ее обратно Скоукрофту с шутливой припиской: «Прочел. Сжечь или в архив»[661]. С этого момента основной заботой Белого дома стало то, как быстро будет происходить распад Советского Союза и как американское руководство может снизить риски, связанные с этим процессом.

10 марта советский лидер получил запоздалое поздравление с днем рождения из Белого дома. Буш позаботился, чтобы письмо было не формальным, а теплым и дружеским. Руководитель США вспоминал о приятном времени, которое они с Горбачевым провели в Кэмп-Дэвиде в июне 1990-го: «Я часто думаю о проблемах, с которыми тебе приходится сталкиваться дома. Если тебе нужно будет что-то мне сообщить частным образом, ты всегда можешь передать это с Джимом [Бейкером]». В конце Буш дописал от руки: «Ты знаешь, я считаю, что мне повезло быть твоим другом»[662]. Это письмо означало, что период напряженности в отношениях между СССР и США, вызванный войной в Персидском заливе и событиями в Прибалтике, закончился.

Правда, осадок в Кремле от прошедшего не исчез полностью. 14 марта Бейкер прилетел в Москву, чтобы содействовать ратификации Советским Союзом договоров о сокращении вооружений. Госсекретарь решил устроить ужин в посольской резиденции Спасо-хаус для горбачевского окружения, а также пригласить на него президентов союзных республик и председателей республиканских Верховных Советов. Это был способ обойти щекотливую проблему – не встречаться отдельно с Ельциным. Бейкер с Мэтлоком также наметили отдельную встречу в Спасо-хаусе с руководителями трех балтийских государств[663].

Американская предосторожность, однако, не смогла снять напряжения в острый момент накануне мартовского референдума. Когда Горбачев узнал из доклада КГБ о планах американцев, он был взбешен и отдал распоряжение всем членам своего окружения бойкотировать ужин. Черняев также был шокирован «наглостью» американцев, созвавших на «партсобрание» в посольскую резиденцию Ельцина и других противников Горбачева. Он записал в дневнике: «Но какая наглость! И не пойму: то ли у нас другой менталитет, другое понимание этики, не можем освоить, что для американцев естественно, то ли это сознательное хамство победителей над Хусейном, когда им уже не нужен ни Горбачев, ни “европейский процесс”»[664].

Американцы были удивлены «детской» обидой Горбачева. К счастью, Ельцин пренебрег приглашением явиться на встречу, он хотел «настоящей» встречи с Бейкером. На ужине некоторые руководители республик обходились с Горбачевым с явным пренебрежением. Грузинский лидер Звиад Гамсахурдиа заявил, что его республика не будет участвовать в референдуме. Руководители Армении сообщили, что проведут собственный референдум в сентябре, чтобы провозгласить независимость. Экономист Шаталин высмеял идею нового Союзного договора и предсказывал катастрофу. Бейкер был возмущен, он даже произнес речь в защиту Горбачева. Подобный ужин в посольской резиденции США, – сказал он, – был бы немыслимым без перестройки, которую начал Горбачев[665].

На следующее утро Бейкер принес Горбачеву текст, подготовленный для него в Белом доме, – в нем Буш высказывал убеждение, что Горбачев не станет заложником сил из прошлого, а его недавний сдвиг вправо был лишь тактическим маневром ради укрепления курса демократических реформ. Потом Бейкер сказал: «Ваше место в истории обеспечено, если вы не измените своего курса. Все ваши колоссальные достижения будут навечно вписаны в историю, если ваш курс не будет повернут вспять. И это – одна из основных причин, почему мы считаем, что такого поворота не будет». Следуя инструкции, Бейкер избегал любой явной критики в адрес Ельцина[666]. Горбачев сменил гнев на милость, и беседа вскоре стала доверительной. Президент СССР стал посвящать Бейкера в свои проблемы с Ельциным. Бейкер в ответ начал давать советы Горбачеву: «С вашего разрешения хотел бы порекомендовать один маневр. Когда вы выиграете в предстоящее воскресенье референдум, вам нужно объявить об этой победе, а затем проявить очень большую гибкость, сговорчивость в отношениях с республиками. Вы даже можете им сказать: ну что же, расскажите теперь центру, чего вы хотите. Мы не можем с вами обсуждать лишь некоторые вещи – союзную оборону, валюту, может быть, внешнюю политику. Все остальное обсуждать можно». Такая тактика, по словам Бейкера, изменит ситуацию, заставит республики тоже сделать шаг к компромиссу. Бейкер заверил советского лидера, что администрация Буша не признает в одностороннем порядке независимость прибалтийских республик. Тем не менее он посоветовал Горбачеву отпустить их на свободу: «Мы не раз говорили, что, может быть, для вас было бы лучше иметь в Прибалтике три маленькие Финляндии, а не то, что есть сейчас. Экономически они не могут существовать отдельно от вас. Им все равно придется создать ассоциацию с вами – экономическую, политическую и социальную»[667].

Горбачев хотел обсудить, как лучше сочетать экономические и политические реформы. По этому вопросу Бейкер тоже дал ему совет: «Почему бы не решить в первую очередь вопрос между центром и республиками?» После решения политических вопросов, – рассуждал Бейкер, – все будет проще, чем реформировать экономику, которая базируется на 70-летних традициях и психологии командной системы. Если Горбачеву удастся подписать Союзный договор с республиками, у него будет больше времени на решение экономических проблем[668]. Несмотря на радушие, Горбачев продолжал сомневаться в добрых намерениях американцев. «Один из союзников Ельцина», – сказал он Бейкеру, – информировал его о разговоре Ельцина с Мэтлоком. Ельцин якобы спросил, как отреагирует правительство США, если он придет к власти «не совсем конституционным путем». Бейкер не знал, как и реагировать на эту ремарку. Мэтлок позже объяснил ему, что вся эта история была фальсификацией КГБ, чтобы ввести в заблуждение Горбачева. Мэтлок позвонил Черняеву на следующий день и попросил его организовать встречу с Горбачевым. Выслушав объяснения посла, советский лидер