КПСС у власти - Николай Николаевич Рутыч-Рутченко

два дня после чествования Сталина к его пятидесятилетию, 23 декабри 1929 года в «Правде» появилась статья Пятакова «За руководство». В ней этот многолетний оппозиционер, один из наиболее ярких выразителей троцкизма писал: «Вопрос о руководстве разрешен — таков главный, основной, решающий итог. Теперь ясно, что нельзя быть за партию и против данного Центрального Комитета, нельзя быть за Центральный Комитет и быть против Сталина. Я был против руководства и против Сталина. Это тягчайшая в моей жизни политическая ошибка. Нет коммунистической партии без твердого руководства, как нет и не может быть диктатуры пролетариата без коммунистической партии». Итог напрашивается сам собой — нет коммунистической партии без вождя.

Глава 28

XV съезд

Аппарат Сталина напряженно готовился к XV съезду, состоявшемуся со 2 по 19 декабря 1927 года, лишь после двухгодичного перерыва, небывалого в истории партии после прихода ее к власти.

Съезд был тщательно подготовлен. Отчетный доклад на съезде от ЦКК сделал Е. Ярославский. По его докладу со времени XIV съезда (за период 1926–1927 гг.) 93 тыс. членов партии было привлечено к ответственности и 83 тыс. исключено.

Помимо группы Сапронова, в сентябре были исключены из партии и арестованы 14 троцкистов во главе с Мрачковским за организацию нелегальной типографии. В октябре президиум ЦКК исключил следующую большую группу. Московская Контрольная комиссия исключила из партии 11 ноября 1927 года 76, преимущественно студентов, участников собрания на Миусской улице. Вслед за исключением Троцкого 14 ноября, застрелился один из творцов Брестского договора — А. Иоффе, оставив письмо, где он передал Троцкому и его друзьям право посмертно высказывать его мнение.

Список этих предсъездовских репрессий можно легко увеличить. Они достигли своей цели. XV съезд был первым съездом, где, за исключением выступления Каменева, дискуссии уже не было или, вернее, она стала той своеобразной, односторонней «дискуссией», когда выступает только сторона, занимающаяся произвольным «разоблачением» отсутствующего или вынужденного молчать противника.

XV съезд был также первым съездом, где было осуществлено в полной мере «идеологическое единство». Чтобы передать атмосферу, в которой осуществлялось это «идеологическое единство», приведем речь допущенного на съезд оппозиционера Раковского, безнадежно пытавшегося высказать мысль, что политика большинства не вызывает больше опасений на Западе, ибо она лишена своего революционного острия:

Раковский: …К десятилетию Октябрьской революции о советской России говорят, но уже не как об идеологической опасности…

Лядов (с места): Они на вас рассчитывают.

Раковский: …О ней говорят … как о любом другом государстве (шум в зале). Советский Союз перестал быть идеологической опасностью.

Бухарин (из президиума. — Н.Р.): И поэтому на нас нападают!

Раковский: … Для капиталистических государств… (шум, крики).

Скрыпник: Наглая ложь!

Каганович: Коршевские разговоры.

Голощекин: А Кельнише цейтунг — буржуазная газета?

Раковский: Буржуазная газета.

Голощекин: Ах, вот оно что (смех).

Раковский: Буржуазная газета, но тревожный факт заключается в том…

Голос: Идите с вашей тревогой к Чемберлену!

Голоса: Кончай, довольно (шум).

Раковский: Товарищи, дайте мне говорить…

Голос: О фракционной работе говори, Раковский!

Раковский: Товарищи, я вам сигнализирую этот тревожный факт… (шум, голоса — «в 1917 году сигнализировали», «обойдемся без сигнализаторов»).

Бухарин (из президиума. — Н.Р.): Вы под обстрелом! (шум, смех).

Голос: Кончай, довольно (сильный шум)[426].

Председательствующий ставит вопрос о предоставлении дальше слова Раковскому на голосование и съезд лишает его слова. Аналогичный характер носят выступления Бакаева, Муралова, Евдокимова — всех их лишают слова под общий шум и крики, и они не имеют возможности довести своих речей до конца. Единственным исключением явилось выступление Л. Б. Каменева, который, несмотря на крики и шум, носящие явно подстроенный, провокационный характер, довел свою речь до конца и она, видимо, произвела известное впечатление на съезд. Однако ЦК совершенно явно заранее готовился к этому моменту и выпустил сразу после Каменева таких ораторов как Рыков, Киров, Томский.

Бухарин, Рыков, Угланов и другие, активно поддерживавшие Сталина, преследовали в этой инсценировке на съезде свою основную тактическую цель, сформулированную Бухариным, как мы видели, еще раньше: «Выйдите и скажите нам, что дальнейшей вашей установкой является борьба против режима, который у нас есть …»[427].

А в то же время другие подготовленные сторонники «большинства» заранее предупреждали, что случится, если оппозиция выполнит провокационные требования Бухарина. Требуя исключения всех членов оппозиции из партии, Угаров, ставший при Кирове одним из секретарей Ленинградской организации, цинично предупредил: «Я думаю, что оппозиционеры пойдут теперь по пути Рут Фишер и Маслова. Но пусть они не забудут того, что Рут Фишер и Маслов сидят в буржуазной Германии, а оппозиционеры будут находится у нас, в стране пролетарской диктатуры. (Возгласы: „Правильно!“. Аплодисменты). У нас партия сильная, власть тоже у нас хорошая (смех), вот десятилетие сегодня, кажется, справляют наши соответствующие органы»[428].

Позже, в тридцатых годах, Сталин заставил оппозицию сказать на процессах то, что требовал от нее Бухарин в 1927 году. Под пытками, оппозиция вместе с Бухариным привела на московских процессах 1936-38 гг. обильный материал о себе, как о врагах режима, но в такой чрезвычайно грубой форме, что выдавленный материал «о борьбе против режима» обратился, в конечном итоге, против Сталина.

Самодовольно улыбавшийся на XV съезде Бухарин (при его выступлениях устраивались овации — «все встают») не отдавал себе отчета, что, последовательно выполняя решения X съезда партии об «идеологическом единстве» и об «единстве партии», готовил себе неизбежную политическую смерть, будучи обреченным, так как не он, а Сталин располагал аппаратом партии и, следовательно, не за ним, а за Сталиным шла «политическая бюрократия».

Сокольников, отошедший как от оппозиции, так и вообще от активной политической работы, сразу после съезда обосновал свой отход. Видя, быть может, лучше других положение в партии и в государственном аппарате, он предложил альтернативу: либо подчиниться Сталину, либо легализировать существование других социалистических партий. Сокольнков доказывал, что только второй путь может сохранить в партии режим демократии и, в то же время, видел в легализации других партии единственную возможность коренного улучшения работы государственного аппарата и внутрипартийного режима. Выступление Сокольникова было воспринято как скандал, и никто не поддержал его, кроме Осинского.

Кульминационным моментом XV съезда была речь Л. Б. Каменева на шестом заседании.

Речь Каменева и ответ Рыкова ставят и разрешают главный вопрос, стоявший накануне установления единоличной диктатуры, вопрос идеологического единства.

Приведем главнейшие места из речи Каменева.

«Я выхожу на эту трибуну — говорил он — с единственной целью — найти путь примирения оппозиции с партией … Один из этих путей — вторая партия. Этот путь, в условиях пролетарской диктатуры, — гибельный для революции … Этот путь для нас заказан, запрещен, исключен