КПСС у власти - Николай Николаевич Рутыч-Рутченко

дают яркую картину сущности Коминтерна. Они говорят, что вся его работа привела лишь «к насаждению материально-немощных „коммунистических“ секций и к содержанию их за счет того достояния российских рабочих масс, за которое они платили своей кровью и жертвами, но которые они для себя использовать не могут при современных условиях; на деле создаются оравы мелкобуржуазной челяди, поддерживаемые русским золотом, изображающие себя самих пролетариатом и представительствующие в Коминтерне …»[402].

Троцкий и Зиновьев, разумеется, не желали входить в блок с представителями рабочей оппозиции, высказывавшимися подобным образом. Сталин и правые, стремясь во время ожесточенной борьбы с оппозицией не усложнять свое положение, пошли на примирение с представителями рабочей оппозиции и во время XV партконференции, 28 октября 1926 года, Орджоникидзе устроил заседание Политбюро, пригласив на него Шляпникова и Медведева. Это было накануне выступления Сталина по вопросам оппозиции. И не подлежит никакому сомнению, что замыслом Сталина-Орджоникидзе было продемонстрировать свое «либеральное отношение» к тем течениям оппозиции, которые согласны распустить свои фракционные группы. Перед закрытием заседания 28 октября 1926 года Молотов прочел заявление А. Шляпникова и С. Медведева, где они, не отказываясь полностью от своих взглядов, приняли следующее обязательство: «Мы осуждаем решительно и безоговорочно допущенные нами методы фракционной борьбы, а также решительно осуждаем всякое организационное закрепление (подчеркнуто нами. — Н.Р.) на основе взглядов, расходящихся с партийными решениями, а там, где наши единомышленники вступили на путь создания фракционных подпольных группировок, мы призываем их к немедленному роспуску таковых»[403].

Сталин готов был в тот момент проглотить характеристику, данную рабочей оппозицией работе ЦК, ради ликвидации «организационного закрепления» ее подпольных групп.

В связи с вопросом «организационного закрепления» следует остановиться на судьбе «группы 15» — Сапронова, В. Смирнова, Минькова и других, вызвавшей особую ненависть у большинства ЦК и Сталина. Эта группа рассматривала заявление 16 октября как «предательство» вождей — Троцкого, Зиновьева, Каменева по отношению к рядовой массе оппозиционеров и тех рабочих, которые пошли за оппозицией, имея в виду борьбу против партийной диктатуры. Группа Сапронова, разделявшая в целом взгляды Троцкого, пыталась отстроить свою собственную организацию и, в отличие от Троцкого, преследовала цель последовательной борьбы с режимом партийной диктатуры.

«Группа 15» в своей платформе исходила из тезиса о полном вырождении партии, превращении ее в чиновничий аппарат. Но при этом, в поисках «классового» объяснения, она считала, что этот чиновничий аппарат выражает крестьянско-кулацкие интересы … С характерной для троцкизма вообще слепотой при оценке политических сил в стране, Сапронов и его друзья видели в Сталине носителя кулацких интересов и даже будущего кулацкого Бонапарта. Их платформа следующим образом оценивала послеленинский период в партии: «Ликвидация в 1923 году внутрипартийной, а вместе с ней и рабочей демократии оказалась лишь предлогом для развертывания крестьянско-кулацкой демократии. Политика ЦК не только связывает активность пролетариата, но и развязывает активность непролетарских классов».

Предсказывая борьбу, которая «не может ограничиться внутрипартийными рамками», Сапронов предвидел следующую ситуацию в расстановке сил: «В момент борьбы на стороне Сталина будет вся армия чиновников, на стороне оппозиции — рабочая часть партии». Пытаясь, таким образом, поднять бунт против партийной бюрократии, Сапронов искал опоры в рабочей части партии, однако не для борьбы против диктатуры, но ради ее укрепления. Естественно, что ни рабочие в целом, ни та рабочая часть партии, которая не принадлежала к политической бюрократии, отнюдь не могли и не желали последовательно поддерживать эту «левую», «ленинскую» группу, не несущую на своих знаменах ничего, кроме воинствующего интернационализма и стремления рассматривать русскую деревню как колонию для своих интернационалистических планов.

Группа Сапронова сумела привлечь на свою сторону некоторую часть рабочих лишь своей тактической позицией, — она считала необходимым вести организованную борьбу с партийно-политическим аппаратом, с представителями государственного аппарата (вопросы заработной платы, норм, пособий и т. д.) и с ГПУ, которое «направляет свою деятельность на борьбу с законным недовольством рабочих, вызываемым бюрократическими и мелкобуржуазными извращениями»[404].

Таким образом, это «пролетарское», левое крыло оппозиции не шло дальше борьбы с «извращениями» в партийной диктатуре и не предлагало никакой социальной и государственной перестройки в СССР.

Группа Сапронова была целиком исключена из партии на октябрьском пленуме ЦК 1927 года и рассматривалась на XV съезде как антисоветская. К моменту исключения этой группы около 1000, главным образом партийных, но в том числе и некоторое количество беспартийных, рабочих было уже арестовано ГПУ и находилось в тюрьмах[405].

Если после XV конференции группа Сапронова активизировала свои действия, то часть оппозиции пошла еще дальше, чем вожди в своем заявлении 16 октября: такие члены оппозиции, как Бадаев (бывший депутат Государственной Думы, заведующий Нарпитом в Ленинграде), Н. Крупская, Зоф, Сокольников, Коллонтай, Осинский, начали отходить от оппозиции и по различным причинам, главным образом из-за нежелания потерять свои места в государственном аппарате, пошли на соглашение со Сталиным.

Лидеры оппозиции, объявившие о роспуске своей фракции после 16 октября 1926 года и отмежевавшиеся от групп Сапронова и рабочей оппозиции, вели себя сравнительно пассивно до мая месяца 1927 года. Весной 1927 года произошел известный конфликт с Англией (дело «Аркос»), вызвавший в ЦК серьезные опасения в возможности нападения стран Антанты на Советский Союз. Как показала действительность, эти опасения не были обоснованы, но разрыв с Англией создал целый ряд затруднений во внешней торговле. Эти события послужили поводом для так называемого «заявления 83» оппозиционеров. В этом заявлении, с одной стороны, правильно указывалось, что разрыв с Англией и другие внешние затруднения вызваны неверной политикой ЦК, а с другой, утверждалось, что стабилизация в странах капиталистического мира — «частичная», зыбкая и что как в Западной Европе, так и в Китае новая политика Коминтерна страдает пассивностью, слабостью, основанными на неверных оценках. Наибольшая часть заявления была по-прежнему посвящена «бюрократизации в партии, торжеству аппаратной механики» над партией.

Оппозиция открыла кампанию собирания подписей под этим заявлением и в сравнительно короткий срок собрала свыше 1250 подписей видных партийных работников. Целый ряд представителей оппозиции, будучи уверенными в своем авторитете на местах, попытались в спешном порядке восстановить фракционные группы и организации. Так, например, Беленький отправился в Одессу и попытался создать там параллельный оппозиционный губернский комитет; Мрачковский снова отправился на Урал, пытаясь восстановить оппозиционные организации в тех партийных комитетах, где в 1926 году он получил большинство, как, например, на крупнейшем Верхне-Исетском заводе.

Однако эти попытки теперь, в середине 1927 года, были пресечены Сталиным гораздо быстрее, чем за год перед этим. Теперь главным органом в борьбе с оппозицией стало ГПУ, бросившее все средства и силы своего аппарата на выслеживание работы оппозиционных лидеров и их