Шрамы - Вера Холлинс

не собиралась снова возвращаться к этой неудаче. Я уже справилась с этим. Я смирилась с тем, что это не моя вина. Этого никогда не было. Так что я не собиралась снова испытывать неуверенность в себе.

— Не стоит.

— Вот почему ты никогда не встречаешься с парнями. Ты обожглась, и теперь…

— Не занимайся моим психоанализом, подражатель Фрейда. Ты понятия не имеешь, кто я и почему я делаю то, что делаю.

— Вот почему я спрашиваю тебя. Я хочу знать.

— Я не хочу тебе говорить.

Он сжал челюсти.

— Ладно. Просто скажи мне одну вещь. Что с ним случилось?

Я сжала трясущиеся руки, мой взгляд упал на ушибленные костяшки пальцев. Я хотела все отрицать, сказать, что никого не было и он неправильно меня понял, но по причинам, которых я сама не понимала, правда вырвалась наружу.

— Я сообщила о нём в полицию, и у него теперь новый дом. В тюрьме. Он арендовал его на десять лет.

— Хорошо, — сказал он, и его решительный тон затронул что-то глубоко внутри меня.

— Хорошо? — Я вскинула на него глаза. — Почему ты притворяешься, что тебе не всё равно? Если это лишь часть твоего плана, чтобы заставить меня переспать с тобой, то ты потерпел неудачу. Ты никогда не заставишь меня заняться с сексом.

Он поджал губы, удерживая мой взгляд в течение долгого времени.

— Что, если я скажу тебе, что это не игра? Что, если я действительно заинтересован в тебе?

Всё во мне замерло, а затем внезапно ожило. Мою грудь переполняло страстное желание и надежда, которая была настолько хрупкой, что могла быть разбита навсегда всего лишь одной ложью.

— Тогда я бы сказала тебе, что мне не нравятся люди, которые ведут себя неподобающе. Ты мне не нравишься.

Он продолжал пристально смотреть на меня, и его взгляд действовал на меня очень тревожно. Казалось, он пытается разгадать все мои самые глубокие тайны, и я боялась, что он слишком легко их угадывает. Он понимал, что уже имеет надо мной слишком большую власть, и я не могла избавиться от его присутствия в своих мыслях.

Но затем в его глазах промелькнула нотка одиночества, которая пронзила мое сердце, и он отвернулся. Он начал смеяться, держась за живот.

Я нахмурилась, глядя на него.

— Ты что, с ума сошел? Что это значит?

Он покачал головой, и смех стал ещё громче.

— Я не могу в это поверить. Единственный раз, когда я действительно хочу какую-то девушку, я не могу её заполучить, потому что она не хочет меня. Более того, она мой заклятый враг. Я в полном отчаянии.

Моё сердце бешено стучало, когда я смотрела на него. В его словах звучало страстное желание, которое нежно окутывало меня и усиливало моё собственное. Я была озадачена тем, что он не убегает теперь, когда знает о моей самой большой слабости. Он должен был бы уйти, потерять интерес, решить, что у меня слишком много эмоционального багажа и я того не стою. Я не могла понять, что происходит.

— В любом случае, спасибо что подвезла, — сказал он, не глядя на меня, и отстегнул ремень безопасности. — Увидимся, — он приветствовал меня с горько-сладкой улыбкой и вышел из машины.

Я нахмурилась. Отстегнув ремень безопасности, я распахнула дверцу и вышла следом за ним.

— Эй, ты куда? Я отвезу тебя домой.

Он даже не оглянулся, уходя прочь.

— Я пойду пешком.

— Но это за много миль отсюда, а ты ранен!

— Пока, сатана. — Он коротко помахал мне рукой и, завернув за угол, исчезнув из виду.

Я откинулась на спинку стула. Что-то внутри меня оборвалось.

Почему я чувствовала себя самым худшим человеком на свете?

События развивались своим чередом, но даже спустя несколько дней я не могла перестать думать о том, как он смотрел на меня в машине, или о тоске в его голосе, когда он произносил те слова.

Я не доверяла ему. Я видела, как ведут себя бабники, и они готовы на всё, лишь бы добиться своего. Меня уже однажды обманули, и вот теперь снова… Мейсен мог играть со мной, чтобы разбить мне сердце. Возможно, именно таким он и был всё это время — сердцеедом, которому было безразлично, кто пострадает, лишь бы переспать с ними. Но насколько хорошим актером он был? Действительно ли он мог показать обиду и желание, как это было в моей машине? Мог ли он проявить ревность, когда ему было всё равно?

Обычно я была абсолютно уверена в своих суждениях о персонажах, но сейчас? Сейчас я вообще не понимала, кто такой Мейсен Браун. И это было не самое сложное. Самым сложным было то, что я хотела, чтобы он был настоящим. Я жаждала его внимания. Моя влюбленность день ото дня превращалась в неконтролируемого зверя, который боролся с моей рациональностью и заставлял меня забывать все причины, по которым мы не должны были быть вместе.

Более того, какая-то часть меня даже хотела встретиться с ним лицом к лицу и потребовать объяснений, что с ним происходит. Но даже если бы я решилась на это, у меня не было бы шанса, потому что я могла бы поклясться, что он избегал меня всю неделю.

Каждый раз, когда я навещала Элая, его не было дома. В школе я тоже не замечала его пристального взгляда, даже на общих уроках. Я была уверена, что в те два раза, когда мы чуть не столкнулись в коридоре, он выбрал другой маршрут, чтобы не приближаться ко мне. Во время ланча он не садился за мой столик, а проводил время со своими футбольными приятелями.

Что вызывало у меня раздражение. Мне следовало бы радоваться тому, что больше не приходилось иметь с ним дела, но мой праздничный настрой был отключен и, вероятно, таким и останется.

— Мисс Брукс? Мисс Брукс, вы меня слушаете?

Я встретилась с суровым взглядом миссис Агуды, которая смотрела на меня поверх своего стола.

— Да.

Она выдохнула сквозь зубы и указала на бумаги, лежащие перед ней.

— Мисс Брукс, как я уже говорила, я позвала вас сюда, чтобы обсудить программу "Студенческий кодекс".

— О, боже. Что говорится в отчетах? Разве не я подожгла бедного ребенка? Не я ли распространила чуму среди ничего не подозревающих граждан?

Она бросила на меня взгляд, который словно говорил: «Не шути со мной». «Прибереги свои колкости на потом, когда выйдешь из этого кабинета, хорошо?»

— Я прочитала отчеты и поговорила с координатором,