Шрамы - Вера Холлинс

не только своим собственным неровным дыханием, но и своей реакцией. На мгновение я испугалась за него, и это чувство испугало и разозлило меня одновременно. Я предполагала, что меня не должно волновать, попадет ли он в беду, особенно учитывая, что он сам во всем виноват, но мой мозг уже проиграл битву, когда речь зашла о Мейсене.

— Это большая гонка. Это та самая гонка, о которой они говорили на днях. — Я кивнула, и он продолжил: — Приз огромен, поэтому многие хотят его заполучить. У нас претензии друг к другу с тем лысым парнем, Райдером. Он хочет, чтобы я так или иначе снялся с гонки.

— Я вижу, они в таком отчаянии, что даже заявились в школу посреди дня.

— Да.

— Тогда ты, должно быть, чертовски хороший гонщик. — Я никогда не обращала внимания на Мейсена, когда была на трассе. Стивен был моим единственным объектом внимания, и каждый раз, когда он поворачивал не туда или оказывался в кювете на высокой скорости, у меня сжималось сердце от страха, что он может разбиться.

— Да, — повторил Мейсен с ноткой самодовольства в голосе. — Один из лучших.

— И один из самых высокомерных.

— Это входит в комплект.

— Все такой же самонадеянный. Я просто не понимаю. Если они, очевидно, готовы на все, чтобы вывести тебя из этой гонки, почему бы тебе не отказаться от неё? Если так будет продолжаться, то однажды ты можешь потерпеть окончательное поражение.

— Я слышу беспокойство в твоём голосе?

— Если хочешь. Это просто искреннее любопытство.

— Конечно, это так. Я не сдамся, потому что эта гонка важна для меня, это очевидно. Это самая важная гонка в этом году, и если я выиграю… — Он резко замолчал.

— Если ты выиграешь… что?

— Ничего.

Я посмотрела на него. В салоне машины было слишком темно, чтобы я могла хорошо разглядеть его лицо, но мне показалось, что его щеки слегка порозовели.

— Да ладно тебе! Я только что помогла тебе. Ты можешь мне рассказать.

Наши взгляды встретились, и я поняла, что он сомневается, стоит ли мне доверять. Я не могла винить его, потому что на его месте чувствовала бы то же самое. Мы не доверяли друг другу… При этих словах я почувствовала легкую боль в груди.

Доверие. Действительно ли я хотела доверять ему?

Его голос звучал тихо.

— Если я выиграю, то смогу оплатить все наши счета и займы на лечение Эли.

У меня сдавило грудь. На перекрестке я повернула направо.

— Я понимаю.

— Так что я не сдамся. Я не позволю им победить вот так.

— Даже ценой своей жизни?

— Это всегда было ценой моей жизни. Этот раз ничем не отличается, но мне все равно. Моя семья на первом месте.

Мое сердце сжалось, когда я осознала, насколько правдивы были его слова. Я всегда думала, что в жизни Мейсена в банде было нечто большее, чем просто преданность своей семье. Я верила, что это не было вызвано необходимостью. Но теперь я поняла, что это было лишь обязательство, не более того.

Он так много жертвовал ради своей семьи, был готов отдать свою жизнь.

Я снова почувствовала на себе его долгий, пристальный взгляд и только сейчас осознала, насколько близко мы были друг к другу. Темнота в машине делала этот момент слишком интимным.

— На что ты смотришь? У меня что, рог на щеке? — Спросила я, глядя прямо перед собой.

— Почему ты помогла мне?

Я взглянула на него, и мое дыхание перехватило, когда я встретилась с его серьезным, мрачным взглядом. Я быстро перевела взгляд на дорогу.

— Я решила стать супергероем и спасать мир, по одному человеку за раз.

— Значит, ты решила сначала спасать злодеев?

Я прикусила щеку.

— Я хочу быть оригинальной во всем.

— И ещё ты постоянно лжёшь, но я уже привык к этому.

Мне нечего было ему сказать.

— Спасибо, что помогаешь мне.

Я припарковала машину возле круглосуточного магазина и заглушила двигатель. Я посмотрела на него и сказала:

— Теперь я точно знаю, что умерла, и это ад. Мейсен Браун снова благодарит Мелиссу Брукс? Как же низко пал этот мир?

Он слегка улыбнулся мне.

— Тогда, я думаю, у тебя сейчас случится сердечный приступ, потому что я тоже хочу извиниться. Ещё раз.

Я наблюдала за ним, прищурившись.

— За что?

— За вчерашнее. Я зашёл слишком далеко.

Я не ответила. Скрестив руки на груди, я устремила взгляд вперед, и мой пульс участился.

— Я хотел тебя кое о чём спросить, — сказал он.

— О чем именно? — Спросила я.

— Тебя когда-то изнасиловали?

Вопрос был подобен нескольким одновременным ударам в живот. Перед глазами все поплыло, а давление в голове и груди достигло угрожающих размеров, когда на меня нахлынули старые воспоминания и чувства. Это слово было ножом в моем сердце — ножом, который вонзался в меня все глубже и глубже, пока я не истекла кровью от невыносимой боли. Я не хотела даже думать об этом, но оно висело в воздухе, такое окончательное и мрачное.

Внезапно меня охватило отвращение.

— Сукин сын, — прошипела я сквозь зубы.

Он отшатнулся.

— Эй, я…

— Заткнись, — прошипела я, к своему ужасу, с ноткой отчаяния в голосе. Я ударила по рулю. — Просто заткнись.

Я откинула голову на подголовник и закрыла глаза, чувствуя себя крайне уязвимой. Мне было ненавистно, что он мог снова и снова становиться свидетелем моей величайшей слабости и унижения.

— Я спросил об этом не для того, чтобы причинить тебе боль, — сказал он.

— Заткнись, — ответила я.

— Я хочу помочь тебе. И…

— Я сказала, заткнись! — Я подняла руки, чтобы оттолкнуть его, но он крепко схватил меня за запястья.

— Ты можешь просто перестать быть такой чертовски трудной?! — Он встряхнул меня, и в его глазах отразилась боль. — Я не причиню тебе вреда!

Мой взгляд метался между его глазами, я часто дышала, пока мой гнев не угас. Я откинулась на спинку сиденья, и он отпустил мои запястья.

Мы долго молчали. Минута за минутой проходили мимо людей на тротуаре. Я хотела, чтобы моя боль тоже прошла. Я желала, чтобы она не оставалась постоянным жителем моего сердца.

— Я сожалею о том, что с тобой случилось, — тихо произнес он.

В груди защемило от стыда, который охватил меня изнутри. В этом-то все и дело. Изнасилование. Я не мог говорить об этом без стыда. Я не могла думать об этом, не задаваясь вопросом, что было бы, если бы я не сыграла в этом свою роль.

Я задрожала, испытывая отвращение. Нет, я