Цветок асфоделя - Шион Недзуми

Свежий воздух за пределами комнаты вскружил голову, Гарри пошатнулась. Ее поддержала крепкая, узкая рука.

— Декан? — сквозь шум крови в ушах донесся обеспокоенный голос Люциуса.

— Мистер Малфой, проводите меня до моих покоев, — попросила женщина. Голова кружилась, ей срочно нужно в постель. Слишком много сил она потратила на лечение и наведение рун долга.

Оставшейся энергии ей хватило на то, чтобы снять с Люциуса ошейник, со своего запястья — браслет. Закрыть покои защитными чарами, дойти до спальни и провалиться в глубокий сон.

21

В себя профессор Певерелл пришла только через два дня. Черное исцеление, как высшая форма некромантии, отнимало много сил, требовало дьявольской концентрации. Уроки Гарри вела на чистом упрямстве и Бодрящих зельях и заклинаниях. В очередной раз похвалила себя за приобретение правильной репутации. Студенты боялись быть проклятыми, поэтому вели себя на уроках тихо, как мышки. Хотя Гарри не смогла бы в таком состоянии наколдовать даже простейший сглаз. За Слизерин отвечали старосты, Люциус снова стал спокойным, уверенным в себе достойным представителем рода Малфой.

В субботу утром Гарри проснулась от того, что солнечный лучик ярким хвостом мазнул по векам, пощекотал нос. Потянулась, с наслаждением ощущая, как сила наполняет тело. Резерв полностью восстановился, магия привела в чувство натруженные мышцы, дала отдохнуть разуму.

А значит, пора приниматься за работу.

Флакончик с воспоминаниями жег руку, Гарри так и не удосужилась посмотреть их, хотела разобраться на свежую голову, когда восстановится. И вот, время пришло.

Гарри переоделась, расчесала длинные волосы и оставила их распущенными. Сегодня ей не обязательно появляться в Большом зале или гостиной, а ночное дежурство ей поставили во вторник.

Серебристая жидкость, мерцая, вылилась в глубокую чашу с выбитыми по краям рунами. Личный Омут памяти рода Певерелл. Как говорил Кричер, Омут не сковородка, но вещь в хозяйстве полезная. И Гарри в свободное время, на летних каникулах, создала его. Не такой большой, как был в свое время у Дамблдора, но тоже вместительный.

Прохладная жидкость мягко обволокла лицо, и Гарри очутилась в темной гостиной. Незнакомый дом, чем-то он напоминал средневековый замок. Каменные плиты пола, каменные же стены, большой камин, в котором ярко танцевали языки пламени, потрескивали дрова, и взлетали вверх снопы искр. Рядом в глубоком кресле, спиной к огню, сидел человек в длинной темной мантии. Неверные тени падали на лицо, создавали причудливые узоры и маски, однако Гарри узнала в мужчине Тома Реддла. Высокий, худощавый, с впалыми щеками, что только ему шло. Его можно было бы назвать красивым, если бы не нечто звериное, проступавшее временами в чертах его лица, в выражении глаз, в глубине которых вспыхивали и гасли багряные отблески. Не та змееподобная личность, с которой познакомилась Гарри, но уже и не человек. Малфой не мог этого почувствовать, но мог запомнить, подсознательно, он передавал все свои ощущения с той встречи. И Гарри вместе с ним ощущала… неполноценность сидящей личности, видела разорванные связи души, тела и ауры. Абраксас и остальные не могли видеть этого, потому что никогда и не смотрели. Но воспоминание мага… это не картинка, не рисунок, оно передает кусочек реальности. Не то, что видел, но то, что было. Тонкий нюанс, но именно он позволял Гарри лучше узнать возможного противника.

Одна за другой появлялись в зале фигуры в темных плащах, рассаживались в глубокие кресла, стоящие полукругом перед сидением Тома.

— Ну, что, Абраксас, удалось добраться до декана Слизерина? — в голосе отчетливо слышался шелест змеиной чешуи.

— Еще неизвестно, мой лорд, — поклонился с уважением Малфой-старший. — Мы послали Эйвери и Булстроуда, они вскоре должны вернуться.

— Как проходят наши акции протеста? — спросил Том, покручивая в пальцах палочку.

— Превосходно, мой Лорд, — а это уже Нотт. — Молодняк рвется показать грязнокровкам их место в нашем мире.

— Правильно, — шелест опавших листьев вместо смеха. Но Упивающиеся внимали ему с восхищением. Гарри поморщилась, ей подобное раболепство претило.

Через неприметную боковую дверь в комнату вошли еще двое человек. И застыли каменными изваяниями.

— Вы опоздали, — прищурился Том. — Какие у вас будут оправдания? Или, может быть, хотите меня порадовать тем, что декан факультета моего великого предка теперь полностью лояльна к нам?

Фигуры ничего не ответили, они рванули вперед с ужасающей скоростью. Магов подвело то, что они не ожидали нападения. Первые же двое мужчин, оказавшиеся на дороге мертвецов, упали со свернутыми шеями. Обмякли, свалились грузными куклами, рядом упали их белоснежные маски. Кребб и Гойл. Гарри вспомнила, что их сыновья, студенты седьмого курса, просили о разрешении покинуть школу по семейным обстоятельствам как раз перед Рождеством. Значит, хоронили родителей. Но в газетах эта новость не появлялась, вернее, скорей всего, была лишь короткая заметка. Иначе Аврорат стал бы расследовать, как именно погибли аристократы, а Тому не выгодно привлекать излишнее внимание к своей организации.

А зомби уже бежали вперед, к Тому, как им и было приказано некромантом. Аристократы показали отменную скорость реакции. Первые жертвы привели их в чувство, они организовали оборону. Заслоняя своего повелителя, они обстреливали предателей градом заклинаний. Но что может сделать магия тем, кто уже давно мертв? Ни боли, ни жалости, ни страха. Под удар попал Малфой, Эйвери вгрызся ему в шею, кровь хлынула на дорогую мантию, зомби вырвал кусок плоти с Меткой из руки. Аристократ закричал, а в следующий момент Том снес режущим заклинанием голову нежити. Второго, отвлекшегося на Нотта, еле оторвали, спеленали. Обоих сожгли. На Малфоя наложили Стазис.

— Что… что это было, мой Лорд? — задыхался Антонин Долохов. Зрение Малфоя начинало угасать, он терял сознание.

— Работа некроманта, мой друг, — и в голосе Тома слышалась бессильная ярость и… нотки страха. Гарри они доставили истинное удовольствие. — Наши товарищи уже не были живыми, когда пришли сюда. Придется менять место сбора…

Конец его слов прозвучал глухо, как будто магнитофон зажевал пленку. Гарри подхватил вихрь, закружил и опустил в следующее воспоминание.

Та самая спальня, в которой она лечила пострадавших, разожженный камин. И лекарь, качающий головой.

— Мне очень жаль, лорд Малфой, но я бессилен. Это страшная темная магия, совсем не моего уровня. Советую обратиться в Мунго, к Гиппократу Сметвику, он лучший по темным проклятиям. Или найти другого темного мага.

Снова вихрь. Малфой выполнил просьбу Гарри дословно и показал только то, как они искали целителей, ничего промежуточного. Невольно волшебница восхитилась изворотливостью лорда, способного сохранить свои тайны даже на грани жизни и смерти.

И снова спальня, за окном — дождь, вернее, капель. Тает снег, в этом году он был обильным, но перестук капель причиняет боль, заставляет раненных морщиться.

В кресле сидит сухопарый мужчина неопределенного возраста. Ее учитель. Гарри всегда сравнивала Бернса с айсбергом: острая линия скул, жесткая линия брезгливо сжатого рта. У нее ушло немало времени понять, что это привычка некроманта — вечное недовольство. Он даже улыбался так, как будто делал одолжение.

— Я не стану вмешиваться, лорд Малфой, — покачал он головой. В голосе Гарри услышала тщательно маскируемое удовольствие. Никто другой не понял бы, а она помнила, как часто учитель сетовал на то, что не осталось в Англии достойных коллег. — Кому бы вы не перешли дорогу, этот человек очень силен и опасен. Я всего лишь некромант, меня можно назвать Мастером, но тот кто сотворил это, — холеная жилистая рука показала на кровати, — Черный целитель, выше меня по уровню. Советую обратиться именно к нему, хотя на вашем месте я бы не рассчитывал на прощение. Настоящие темные маги злопамятны.

Следующим и последним Гарри увидела Сметвика. Тот профессионально наложил Диагностирующие чары, попытался сначала снять проклятие, но у него ничего не получилось. Поэтому целитель покачал головой и, как и Бернс, посоветовал обратиться к тому, кто проклятие наложил. После чего написал рецепт нескольких восстанавливающих зелий последней модификации. На чем и распрощался.

Гарри вынырнула, села в кресло. Итак, двое мертвы, еще двое — ранены, а Том предупрежден. К ней он не сунется, пусть никто не поймет причину, но она есть. Крестражи. Для мага Смерти они слишком уязвимы. Иногда Гарри сожалела, что ее дар не проснулся раньше, например, в "лесной" год, однако понимала, что без должного обучения все равно ничего бы не могла поделать с частями души Тома. Бернс многое показал и рассказал, затем она уже сама занималась, по книгам и древним рукописям. Ушло несколько лет, прежде чем Гарри смогла уверенно сказать, что может уничтожать крестражи чистой, сырой силой некроманта.