Цветок асфоделя - Шион Недзуми

— Север?

Джеймс весело фыркнул.

— Снейп разрешил так себя называть. Всем, кроме Лили. Ей нравится его полное имя.

И снова — нет уже такой зависти, отдаленная тоска по несбыточному. Гарри поняла, что вовремя вмешалась, пока дети еще маленькие, и увлечение не переросло в любовь.

Но интерес директора к кругу общения Ремуса настораживал. Хотя вопросы можно было списать на беспокойство Дамблдора по поводу природы мальчика.

— Можете идти, мистер Поттер.

Джеймс кивнул и вышел за дверь, где его уже ждали товарищи.

Поздно вечером, почти ночью, женщина отложила книгу, которую читала, заправив пришитую к корешку закладку-ленточку, выключила волшебный светильник на прикроватном столике. И откинулась на подушки, смотря в темноту. На бессонницу Гарри никогда не жаловалась, однако сегодня заснуть не удавалось. Из головы не шли слова Сметвика о характере повреждений.

В окно заглядывала красавица-луна, круглая, как головка желтого швейцарского сыра. Где-то глухо, настойчиво ухала сова, вдалеке послышался волчий вой. Может, Люпин выбрался из Хижины? Кто знает.

Считалось, что личи — поднятые мертвецы, обладающие собственной волей и сознанием. На самом деле, личи тоже делились на подвиды. Некоторые личи полностью подчинялись создателю и являлись по сути зомби первого уровня, запрограммированными на определенные действия. Отличие лишь в том, что они могли выбирать разные пути достижения обязательной цели. Но существовали еще и разумные личи, полностью сознающие свои действия, не подчиняющиеся никому. Иногда они даже продолжали жить, как обычные люди, благо отличались от них лишь повышенной бледностью и холодной аурой смерти, которую не все маглы ощущали. Как правило, такими личами становились сами некроманты. Для чего набрасывали на себя комплекс заклинаний, разработанный одним мастером в тринадцатом веке: Нетление плоти, Привязку души, Восстановление плоти. Это позволяло им оставаться собой.

Процесс создания лича — муторный, длительный и энергоемкий. Да и Гарри пока только предупреждала, поэтому создала зомби третьего уровня и прокляла их тела. На эту идею навело ее воспоминание о яде Нагайны, который растворял любые повязки и швы на ране мистера Уизли. Травмы от нежити не заживут без помощи хорошего некроманта.

Волшебница надеялась, что после этой демонстрации ее и дорогих ей людей оставят в покое. Ей ничего не стоит поднять и бросить на борьбу с Томом целое кладбище, правда для этого придется повозиться с пентаграммами и созданием управляющих контуров. Однако при этом никто не гарантировал, что самого некроманта не уничтожат как опасный элемент. Да и на стороне Тома великаны, дементоры, оборотни. А воевать по типу "одна против целого мира" Гарри разучилась еще на седьмом курсе Хогвартса, который провела в лесах в поисках крестражей. Все, что ей нужно — это покой и безопасность. И возможность лишить Тома некоторых особо активных соратников. Белла, Люциус, Рудольфус, сестры Блэк уже выпадают из списка, они никогда не присоединятся. Не присоединится и Северус, ему больше не нужно искать способа самоутвердиться.

Уничтожать сейчас крестражи тоже опасно. Том запросто может обнаружить пропажу и сделать еще несколько, о которых Гарри ничего не будет знать. Нет, здесь спешить не следует. Пусть для Упивающихся с их главой она останется всего лишь профессором, главой древнего рода и некромантом в нейтралитете, с которым лучше не связываться.

Прошло уже достаточно времени с ранения, они могли обратиться к тому же Бернсу, значит, либо он ничем им не помог, либо просто не захотел. Наставник мог, он и Гарри до последнего брать в ученицы не желал. Другое дело, что у леди Блэк не было особого выбора, некромантов в Англии не жаловали, Бернс оставался единственным представителем данной силы на протяжении пятидесяти лет. Больше никто не взялся бы ее учить с нуля. И она не преувеличивала, когда упоминала мерзопакостный характер старого мага. Наверное, с его предков брали пример, когда слагали сказках о вредных темных волшебниках.

Гарри усмехнулась, сняла обруч и улеглась поудобнее на подушки. Перед глазами все плыло, постепенно мысли становились все более вялыми, неторопливыми, и женщина уплывала в страну сновидений.

По ощущениям она проспала всего пару минут, хотя часы и показывали, что прошло четыре часа. Все равно жутко мало для человека, который сначала занимался кружком Артефакторики, а затем следил за преподавательской деятельностью юной мисс Блэк. Иногда Гарри сожалела, что не может создать две или три копии самой себя, тогда она бы точно все-все успевала.

На пороге стоял Люциус Малфой, странно бледный, взъерошенный, с тоскливым взглядом. Сил у него не хватало даже на то, чтобы держать осанку.

— Мистер Малфой? Что-то случилось со студентами?

— Нет, декан.

— Это не может подождать до утра?

— Нет, — качание головой, унылое, обреченное.

Гарри потерла лицо руками, приводя мысли в порядок и посторонилась.

— Проходите, дайте мне пару минут.

Забирать волосы в пучок она не стала — за день голова уставала от туго стянутой тяжелой гривы, хватит обычного платья и обруча. Гарри вышла из спальни уже в полной боевой готовности.

— Итак, я вас слушаю, мистер Малфой. Что привело вас ко мне в столь неурочный час?

Люциус сглотнул, тяжело вздохнул, решаясь. Это не было пантомимой, призванной разжалобить собеседника, декана Слизерина подобным не проймешь, это студенты выучили на примере проклятых, которых профессор Певерелл категорически отказывалась приводить в норму.

Неожиданно Малфой плавным движением стек на пол, встал на колени. Склонил голову, и светлые волосы закрыли лицо. Гарри сдавленно охнула. Никогда еще ей не доводилось видеть гордых Малфоев на коленях, разве что в жутких видениях, принятых из разума Волдеморта, но тогда это все было так эфемерно, и она не могла до конца осознать глубочайшую неправильность подобной картины. Не должны гордые аристократы унижаться. Никогда и не перед кем. Ее это тоже касалось.

— Я прошу вас о помощи, декан, — он поднял голову, решительно взглянул на женщину. — Я прошу вас исцелить моего отца.

— О чем вы говорите, мистер Малфой? — кажется, жест с приподнятой бровью становится любимым. Раньше Гарри и не подозревала, как много можно им выразить, это удавалось разве что профессору Зельеварения. — И поднимитесь с колен.

Малфой упрямо тряхнул гривой и остался на своем месте.

— Я прошу вас исцелить моего отца, снять то проклятие, которое вы наложили. Я был дома на каникулах и видел, в каком он состоянии, но думал, это недоброжелатели постарались. У нашего семейства всегда было много врагов. В надежде узнать имя противника, я попросил личную эльфийку приглядывать за отцом. И она рассказала, что… по приказу Лорда было совершено нападение. На вас. Вы убили двоих людей, превратили их в нежить и заставили напасть на остальных членов общества. Поэтому я прошу вас помочь моему отцу. Род Малфой готов признать Долг перед родом Певерелл.

Гарри прикрыла глаза. Все серьезнее, чем она думала.

— Поднимитесь, мистер Малфой, садитесь на диван. И расскажите причины, по которым вы хотите, чтобы я вылечила вашего отца. Простите, но в искреннюю сыновнюю привязанность я не поверю. Вы можете стать главой рода, это многое значит.

В самом деле, не заметила она особой семейной любви между старшим Малфоем и младшим. Равно как и Нарцисса старалась держаться поближе к Люциусу, избегая своего будущего тестя.

Парень гибко поднялся с колен, с поистине королевским видом, как будто и не было никакой просьбы. Вернулся на свое место, поправил костюм. Смотрел он прямо, открыто, сообщая о доверии.

— Как раз все дело в том, что я стану главой рода. В таком случае я не имею права покинуть Англию в нынешнее смутное время, — со значением произнес он. Гарри кивнула, давая понять, что догадалась о скрытом смысле. — Более того, возможно, меня постараются привлечь к… деятельности некоего общества, что пагубно скажется на делах моего рода. И в таком случае под угрозой окажется также мисс Блэк, как моя невеста. Я не могу допустить подобного. И вы не совсем не правы, декан, — закончил он уже мягче. — Возможно, я не люблю отца так, как подобает сыну, однако это не мешает мне уважать его, как главу моего рода. Отец поднял род Малфоев с колен, после того, как мы вынуждены были в спешке покинуть Францию во времена террора Гриндевальда. И всем, что я сейчас имею, я обязан своему отцу. И я умею быть благодарным. Как бы это ни сказалось на мне.

Что ж, по крайней мере, честно. Люциус не стал лукавить, зная, что время его родителя на исходе. Гарри слегка склонила голову.

— Прошу прощения, мистер Малфой, если ненароком обидела вас своим резким высказыванием. Ни в коей мере не хотела этого.