Энциклопедия логических ошибок: Заблуждения, манипуляции, когнитивные искажения и другие враги здравого смысла - Иммануил Толстоевский

расчет. Ваш друг пошел на шантаж, чтобы облегчить жизнь тысячам работяг «Уэйн Холдинг», пожертвовав сначала вашей свободой, а затем ушами пациентов психбольницы. Потребности большинства…

– …важнее потребностей одного человека, – договаривает пес.

Его глаза наполняются слезами. Он встречается взглядом с конем. Опускает пушку. Хочет сказать, что проща…

БАХ! БАХ! БАХ! БАХ! БАХ!

Грохот, эхом разносящийся по бару, пугает всех присутствующих. Пес нервничает – он слишком хорошо знает этот звук. И особенно это эхо…

(Продолжение следует.)

99. «Хочу верить». Принятие желаемого за действительное, или ошибка самообмана[311]

Верить, что если очень сильно хотеть, то все сбудется (или так и есть на самом деле).

Сериал «Секретные материалы» – один из краеугольных камней поп-культуры 1990-х. Помните, что неизменно – от пилота до последней полнометражки – присутствовало в кадре? Постер главного героя Малдера, висевший в темном офисе ФБР: «Хочу верить».

Малдер посвятил жизнь раскрытию заговора с пришельцами. Не сдерживай его рациональная напарница, доктор Скалли, он с готовностью уверовал бы в любую, самую безумную теорию.

•••

Ошибка самообмана, или wishful thinking, – это особая разновидность апелляции к последствиям. Кроме того, это еще и апелляция к чувствам, особенно к чувству надежды. Только вот не надо считать попытки выдать желаемое за действительное просто «логической ошибкой»! Как и предвзятость подтверждения, это фундаментальное когнитивное искажение и способ принятия решений.

В отсутствие явной угрозы мы, рассматривая варианты с объективно равными шансами, считаем более вероятным тот, который предполагает позитивный исход. Более того, эта предвзятость укоренилась в нашем сознании так глубоко, что начинает действовать даже на базовом, сенсорном уровне, буквально «показывая» нам то, что мы хотим и на что надеемся{131}. Короче говоря, все мы в той или иной степени живем в мире собственных фантазий.

•••

Не поймите неправильно, wishful thinking – это не воображение. Вдруг пришельцы действительно нас посещают? Глядя на всевозможные «уравнения Дрейка»[312], мы даже можем счесть эту вероятность стопроцентной. Я говорю о другом: важно не то, истинны ли ваши фантазии, а то, насколько вероятными считает их ваше сознание.

Что бы ни писали в макулатуре а-ля нью-эйдж, что бы ни вещали светские фанатики на конференциях TED – одного желания мало для воплощения чего-то в реальность. «Космос» – это не Санта-Клаус, который принесет любой запрошенный подарок. И есть один довольно удручающий, но весьма отрезвляющий способ это доказать.

Несколько лет назад 16-летнюю девушку в Пакистане сожгли заживо и назвали это «убийством чести»{132}. Какая «честь» в убийстве? А «вина» девушки состояла даже не в том, что она с кем-то встречалась, – просто помогла влюбленной паре сбежать из деревни. Старейшины собрали совет, привязали девушку к микроавтобусу, на котором удрали беглецы, и сожгли.

Представьте себе: вы верите в некую силу, которая слышит ваши молитвы и может вмешаться в вашу жизнь. Наверняка и та несчастная девушка верила. За недолгие 16 лет какие-то ее молитвы были услышаны, какие-то – нет. Но по-настоящему важна была лишь одна. Та, последняя.

Кто знает, как отчаянно она молила своего бога о помощи, о чем с ним торговалась: «Только спаси меня, и я обещаю…» В тот миг среди миллиардов землян едва ли нашелся бы хоть один человек, желавший чего-то сильнее. И, главное, заслуживавший отклика больше. И что же она услышала в ответ?

•••

Может ли и впрямь даровать душевный покой некая сила, которая, когда кто-то переживает такие страдания, печется о ваших жалких ставках на спорт, собеседованиях, тендерных переговорах и докторских диссертациях?

Мы верим в справедливость, потому что жаждем возмездия для злодеев. И мы знаем, что в обществе, где в нее верят, людям всегда живется лучше. Но жизнь несправедлива, и мы это видим. Но вместо того чтобы пересмотреть свои убеждения, мы надеемся, что справедливость восторжествует в ином измерении. Классический случай wishful thinking: «Хочу верить в загробную жизнь».

Если наша жизнь – аллегория, то боги – воплощение страхов и надежд.

ОДНАЖДЫ НА ДИКОМ ЗАПАДЕ. ОДНО РОЖДЕНИЕ И ОДНИ ПОХОРОНЫ

К эху выстрелов примешивается ржание. Посреди бара застыл черный-пречерный неподвижный утес – не похожий ни на Брюса Уэйна, ни на Бэтмена:

– Я не собираюсь стоять и смотреть на ваше трогательное примирение! Я вам не цветочный горшок! Еще раз: я потерял все, конь, а теперь ты расстанешься с жизнью!

Темный Рыцарь прицеливается в голову раненого коня, собираясь выстрелить во второй раз. На потолке мерцает: FINISH HIM. Пес, будто в замедленной съемке, кричит: «Не-е-ет!»

БАХ!

Лестрейд?! Инспектор в последнюю секунду бросается наперерез пуле. Толпа скручивает Темного Рыцаря, защелкивает наручники. Полубессознательного коня обнимает пес, Холмс и доктор Ватсон – раненого Лестрейда, а имам и священник – друг друга.

– Чувак, ты выкарабкаешься! Нас ждет столько приключений! Ты зажег искру революции, и мы вместе полюбуемся на пожар. Ты еще увидишь, как пролетарии всех стран соединятся. Я верю! Хочу верить!

Конь, улыбаясь оптимизму пса, вытирает глаза копытом:

– Пора платить по счетам, приятель. Любоваться пожаром и подкидывать хворост выпало тебе. Ну и финал! Подыхаю там, где давно высохла кровь твоего отца и медоеда…

Конь в последний раз закатывает глаза. Неподалеку Холмс тараторит, не переводя дыхания:

– Лестрейд, друг мой, я вечно подшучивал над тобой, но лишь из-за собственной неуверенности в себе. Я никогда не сомневался в твоей храбрости. Держись, пожалуйста, держись. Ты нужен королеве, ты нужен Скотленд-Ярду… Ты нужен мне, понимаешь, мне. Сэр имам, сэр священник, умоляю, помолитесь, он будет жить, он должен жить, он обязан, мне нужно в это верить…

– Уймитесь, Холмс. Пуля в плечо – это не смертельно. Будет жить, куда денется.

Лестрейд и доктор Ватсон, который делает ему перевязку, смотрят друг на друга и улыбаются. Холмс испытывает неведомые доселе стыд и облегчение разом. Трясущейся рукой раскурив трубку, он смотрит на своих друзей – да-да, друзей! – и, быть может, впервые за долгие годы искренне, от души улыбается.

(Окончание следует.)

100. «Ни звука, я сказал!» Апелляция к палке[313]

Навязывать свои доводы, запугивая или угрожая.

Наша последняя ошибка – еще одна разновидность апелляции к последствиям.

Эрбакан, призывая членов Партии добродетели к повиновению, привел в пример битву при Ухуде: тогда ослушавшиеся Пророка потерпели поражение{133}.

Эрбакан не грозился лично схватиться за палку, упомянув лишь метафорическое «поражение». Но угроза, вне всякого сомнения, налицо. Она может затрагивать самые разные аспекты:

● финансовый («Будешь выделываться – уволю к чертям»);

● профессиональный («Только сунь свой нос в политику»);

● правовой («Затаскаю по судам – мало не покажется»);

● психологический («Я тебе в кошмарах сниться буду»);

● социальный («Опозорю на весь свет»);

● физический («Морду набью»).

Масштаб угроз тоже разнится. Граница между нормальной коммуникацией и применением грубой силы подвижна:

● Никаких угроз, давайте культурно подискутируем. (Утопия.)

● Пока не лезешь в наши дела… (Турция – миру.)

● Можешь говорить, но только пока ты нас хвалишь. (Турецкий парламент.)

● Инакомыслие терпят, но дискутировать нельзя.

● Выражать инакомыслие запрещено.

● Само существование инакомыслия под запретом. («1984».)

Повторюсь: если не утвердилось хотя бы минимальное представление о равенстве, у нас нет ни возможности убедить толпу посредством разума и слова, ни даже необходимости ее убеждать. «О чем можно спорить с фараоном – наместником богов? О чем договариваться с китайским императором, чья легитимность подтверждена в небесной канцелярии?»

Итак, апелляция к палке напрямую зависит от разницы в силе сторон. Чем проще для одной стороны навалять другой, тем охотнее она размахивает вышеперечисленными «палками». Мало кто может устоять перед соблазном власти, но в долгосрочной перспективе есть только один способ не превратиться в диктатора – раздробить эту власть на кусочки и распределить ее