Солнце в зените - Шэрон Кей Пенман

Если к тому вести, Эдвард считал, что Лондон будет основательно защищаться. Но он ощущал уверенность, - взбунтовавшийся родственник оставит даже такой приз, как Лондон, ради решительного успеха. Уорвик был тщеславен, воображал себя самым способным военачальником со времен Гарри Монмута, одержавшего победу при Азенкуре. Эдвард придерживался другого мнения. Он никогда не проигрывал битвы и не боялся своего кузена. Уорвик забронзовел при Сен-Олбансе и дрогнул при Таутоне. Нет, единственный солдат, достойный опасений в семье Невиллов, это Джонни.

Подняв подушку с пола, Эдвард отправил ее обратно в изголовье. Он не хотел, чтобы это произошло таким образом. Но сегодня накатились усталость и горечь, больше всего тянуло положить конец разворачивающимся событиям. Сделать нечто, должное к свершению. Жаль, пронеслось в голове, что Маргарита настояла на оставлении подросшего сына с ней во Франции, не позволив ему уплыть с Уорвиком. Хотя, так скорее удалось бы прекратить все разом.

Прикрыв глаза, Эдвард задумался о жене, в Тауэрской резиденции Лондона ожидающей наступления родов. Срок уже подходил, повивальные бабки сказали, младенец должен появиться на свет в течение двух недель после Дня всех святых. Король тревожился, но не чрезмерно, - ведь родится четвертый ребенок за шесть лет, прошедшие с момента заключения брака. У Лисбет роды протекали легко, ее никогда не касалась молочная лихорадка, мучившая большинство женщин, только что ставших матерями.

Елизавета уже подарила Эдварду трех дочерей - Бесси, Мэри и Сесиль, последняя получила свое имя ради умиротворения неуступчивой матушки короля, так и не принявшей Лисбет и не простившей сыну брак, заключенный в мае в усадьбе Графтон.

Три белокурых маленьких девочки. Эдвард не разделял разочарования супруги в дочках, ни секунды не сомневаясь, что она подарит ему сыновей, обязанных быть у короля и, будучи уверен, - ребенок, вынашиваемый сейчас, - мальчик. Эта уверенность возникла, как только Лисбет впервые почувствовала движение плода в утробе. К тому же, четыре всегда являлось счастливым числом для короля.

Он резко сел, потому что ночная тишина внезапно была порвана. В передней раздались громкие голоса, сопровождаемые приглушенными звуками, больше всего смахивающими на схватку. Эдвард слетел с постели, схватившись за меч. Ближний дворянин уже вскочил на ноги, отбрасывая с пути матрас, когда дверь открылась с таким нажимом, что открытая задвижка сломалась и шумно слетела на пол.

Комната сразу наполнилась людьми, кричащими, ругающимися, спотыкающимися друг о друга с вытащенными из ножен мечами. Их предводитель уже преклонял колени перед Эдвардом.

'Ваша Милость', задохнулся он, с трудом восстанавливая дыхание и вздымая плечи, словно их сводили конвульсии.

К этому моменту пространство полыхало от зажженных факелов, и свет успел коснуться раскрасневшегося испачканного лица, в котором Эдвард узнал Александра Карлайсла, главу своих менестрелей. Как только король опустил меч, он заговорил

'Сохраните себя, Ваша Милость... Враги приближаются, чтобы схватить Вас...'

'Вы бредите', сжато ответил король.

Ночь была холодной, однако, пот, словно капли дождя, струился по лицу Карлайсла, его камзол, порванный от плеча до локтя, пропитался темными влажными грязными пятнами.

'Враги...' - повторил прибывший, словно других слов для него не существовало.

'Какие враги, парень?' - нетерпеливо поинтересовался Эдвард. 'Уорвик находится более, чем в двух дневных переходах от Донкастера. Что за призрачный противник вам явился...'

Карлайсл действительно осмелился перебить монарха. 'Я не знаю, мой сеньор.... Но я их видел', упрямо настаивал он. 'Вооруженные люди, не более, чем в шести милях отсюда... и собирались они совсем не в Йорк'.

Эдвард потянулся к факелу, приблизив его к лицу гостя. Карлайсл дернулся, но не оторвал взгляда от короля, и последний вернул пламя дворянину, стоявшему рядом. Пришелец, должно быть, безумен, но его ужас довольно ощутим.

Взгляд обвел круг внезапно замолчавших мужчин, остановившись на лице, располагающем к доверию.

'Проследите за этим. Если его рассказ правдив, объявится множество беглецов, направляющихся в Донкастер. Их следует найти и сразу доложить мне'.

Офицер кивнул, склонив колено перед королем, и после покинул комнату. Установившаяся тишина могла посчитаться почти абсолютной, если бы только ее не нарушало затрудненное дыхание Карслайла. Он стер кровь с рукава, щека была поранена во время борьбы, препятствовавшей внезапному проникновению в спальню Эдварда.

'Клянусь перед лицом Всемогущего Господа... Я сказал правду, Ваша Милость'.

Эдвард верил ему. Инстинкт, звучащий громче голоса рассудка, говорил, что Карлайсл не лжет. Обведя глазами окружающих, король увидел, как его вера отражается на испуганных лицах служителей. Появившейся в покоях страх ощущался физически, его можно было поджечь, словно высушенную на солнце солому, преобразовать в панику, способную утопить в себе целую армию.

Пришелец опустился на колени и начал бормотать: 'Господи, Боже, грехи мира принявший, помилуй нас...'

Остальные, здесь присутствующие, зашевелились, подстегивая боязливыми взглядами заразительное взаимопроникновение ужаса перед неизвестным. Эдвард не замедлил осквернить молитву саркастичной бранью.

Напомнив о своем главенстве, он подождал, пока подданные возвратятся к покорному молчанию. Один из дворян суетился под боком, держа в руках охапку одежды, из неловкого зажима вылетел сапог, приземлившийся ровнехонько на голую ногу Эдварда. Монарх сморщился, сознавая нелепость образа, являемого приближенным, - полностью обнаженный властелин, но зато с мечом. В этот раз чувство юмора подвело. 'Найти мне Глостера', - огрызнулся Эдвард. 'И Гастингса. Растолкать остальных'.

Король посмотрел на окружающих его трех мужчин, стоявших ближе других: родной брат Ричард, свояк Энтони Вудвилл и лорд-канцлер, Уилл Гастингс. Они настолько отличались друг от друга, что, не знай их Эдвард, не смог бы представить такого, однако сейчас на лицах всех троих читалось общее выражение ошеломленного понимания. Три пары глаз - темно-голубые, светло-зеленые и карие - устремились к нему...в ожидании.

Энтони продолжал облизывать языком сохнущие