Собор Дарвина. Как религия собирает людей вместе, помогает выжить и при чем здесь наука и животные - Дэвид Слоан Уилсон

Чужеземцы ушли, но остались внутренние конфликты, особенно сопряженные с тем, кто будет контролировать указанные институты. Внутренние противоречия с каждым днем становились только глубже, поскольку более жесткая партия сепаратистов, бывшая под влиянием Маккавеев, противостояла эллинистической партии. При этом сепаратисты, выиграв войну, стали хозяевами положения (Pagels 1995, 45–46).

Порой брала верх партия тех, кто любил мирские блага, и партия «очищения» оставляла основной иудаизм и создавала самостоятельные секты, воспринимавшие себя как истинный народ Израильский. Одной из таких сект были ессеи. Другой – секта, основанная Иисусом: это ясно из его многочисленных обличительных речей против иудейских священников и книжников, а также из его действий, направленных на очищение Храма.

Кое в чем движение Иисуса походило на другие иудейские секты, а кое в чем радикально отличалось. Все эти секты боролись против основного направления в иудаизме: наибольшую угрозу их существованию представлял именно он, а не Римская империя или другие народы. Сектантам уже не хватало того, что они принадлежат к евреям по праву рождения – чтобы стать частью избранного народа, требовалось хранить верность законам Завета в том виде, в каком их трактовала секта. Именно в этом Иисус не соглашался с другими сектами, скажем, с теми же ессеями. Для ессеев приверженность законам Завета была наиболее строгой формой иудаизма, и ей могли следовать только евреи. Да, требовалось нечто большее, нежели просто принадлежать к еврейскому народу – но, без сомнения, это было необходимо, и только еврей мог войти в число избранных. А Иисус больше подчеркивал этическую сторону еврейского закона, а не этническую и не ритуальную, и делал это столь ярко, что факт принадлежности к еврейскому народу утратил свою необходимость для вхождения в круг избранных – и кроме того, сам по себе этот факт уже ничего не значил. Одно это структурное изменение создало важный пункт расхождения между маленькой сектой, известной только по свиткам Мертвого моря, и религиозным движением, распространившимся по всей планете.

До сих пор я рассказывал историю христианской Церкви так, словно говорил о происхождении жизни на Земле. Как произошли млекопитающие и почему они сменили динозавров в роли главной формы позвоночных на планете? Мы никогда не получим абсолютно точный ответ, но даже если бы и могли его получить, история все равно полнилась бы счастливыми случайностями и интуитивными открытиями. Как указал Стивен Джей Гулд (Gould 1989), если бы мы могли заново проиграть пленку жизни, возможно, она бы оказалась иной. Млекопитающие могли бы остаться мелкими созданиями размером с мышь, а сознание, подобное человеческому, могло бы так и не появиться на этой планете. Примерно так же секту, созданную Иисусом, можно считать видоизмененной культурой, чьи структурные свойства можно определить во впечатляющих подробностях. Тот факт, что секта зародилась в своем месте и в свое время, отчасти – дело случая. История могла бы пойти другим путем. Однако учитывая направление, которое она все же приняла, нужно сказать, что роль шанса стала гораздо меньше. Как замечает Пейджелс, Иисус и его ученики, возможно, никогда не рассчитывали на то, что их новая секта привлечет так много неевреев, и даже не желали этого – но в этом плане уже мало что можно было сделать после того, как видоизмененная культура появилась на свет.

Теперь, представляя себе социальное окружение, мы можем попытаться точнее предсказать адаптивные свойства раннехристианской Церкви. Нужно выделить по меньшей мере четыре категории чужаков: иудейский истеблишмент, представлявший наибольшую угрозу; более далекая, но все же грозная Римская империя; евреи, которые могли обратиться в новую веру; и вероятные неофиты-неевреи. Чтобы выжить и преуспеть, раннехристианская Церковь должна была выработать механизмы, благодаря которым все, кто в нее входил, могли изолироваться от внешнего мира; механизмы, которые бы мотивировали поведение всех христиан, насколько это возможно; механизмы, способные управлять поведением христиан по отношению друг к другу; а также механизмы, призванные указывать, как христианам вести себя с четырьмя категориями чужаков. В теории правила, регламентирующие прощение, по всей вероятности, должны быть разными для каждого вида этих отношений.

Четыре Евангелия представлены нам как историческое повествование о жизни Иисуса. Обширные религиоведческие исследования установили, что Евангелия были написаны в период от тридцати пяти до ста лет после его смерти. Различия между четырьмя Евангелиями иногда объясняют просто – как затухание памяти о событиях и ее последующее декорирование. И в этом случае наиболее ранний рассказ (Евангелие от Марка) должен был бы оказаться самым точным, а последний (Евангелие от Иоанна) – самым искаженным. Пейджелс и многие ее коллеги отвергают такую трактовку и принимают другую, основанную на представлении о пользе. По ее мнению, все четыре Евангелия работают как практические руководства, позволяющие местным религиозным общинам действовать в качестве адаптивных единиц. Эти инструкции закодированы в форме исторических повествований, что заставляет усомниться в точности всех четырех Евангелий как реальных исторических хроник. Повествования задуманы с целью мотивировать поведение и допускают пропуски, искажения и приукрашивание фактов, когда это необходимо. Четыре Евангелия отличаются друг от друга не потому, что их написание разнесено во времени, а потому, что были предназначены для нужд различных христианских церквей, возникших по всей Римской империи. Они – «палеонтологическая летопись» культурной адаптации в подробнейшем масштабе. Точно так же, как популяции гуппи, обитавших в низовьях и верховьях реки, эволюционировали по-разному в зависимости от присутствия и отсутствия хищников, так и наставления, изложенные в четырех Евангелиях, создавались различным образом – как отклик на разницу в социальных условиях, в которых жили ранние христианские общины.

Давайте посмотрим на то, как истории, включая жизнь Иисуса и рассказанные им притчи, составляют свод правил «если – то», регламентирующих и прощение, и многие другие формы поведения. Первое требование к трансформации группы в адаптивную единицу – определить группу и изолировать ее от остального общества так, чтобы поступки, совершаемые внутри группы и вне ее, могли управляться по-разному. Разумеется, любой, кто знаком с Евангелиями знает, что Иисус требовал абсолютной приверженности, превосходящей не только верность к оставленной религии, но и привязанность к ближайшим родственникам. В качестве одного из многих примеров рассмотрим хорошо известную притчу о талантах, изложенную у Луки (Лк 19:12–27). Иисус рассказывает историю о знатном человеке, который отправился в дальние страны, «чтобы получить себе царство и возвратиться». Те, кто посещал воскресную школу или изучал Библию, знают все о мудрых и глупых слугах, которым хозяин доверил свои богатства на время отлучки. Но можно упустить из виду то,