Собор Дарвина. Как религия собирает людей вместе, помогает выжить и при чем здесь наука и животные - Дэвид Слоан Уилсон

сохранять уравновешенный подход. Вражда в клановых обществах и несчастные случаи на дорогах в современных обществах в нашем гроссбухе определенно относятся к графе «затраты». Возможно, они связаны с еще более значительными выгодами – а может, и нет. Представление культуры в виде симфонии или дома вовсе не означает, будто каждая нота совершенна, а каждый кирпичик на своем месте. Когда эволюция пишет симфонию или строит дом, они, несомненно, не будут идеальны. Я легко могу представить общественное движение, скажем, «Матери против пьяных за рулем» (МППР), постоянно снижающее количество происшествий на дорогах путем принятия законов и изменения «сознательности нации» (термин весьма уместный с точки зрения теории многоуровневого отбора). К тому же даже очень адаптивные структуры зачастую не могут с легкостью развиться в радикально иные. Мышь не может с легкостью развиться в жирафа, церковь нелегко перестроить в тюрьму, и, вероятно, очень трудно превратить раздираемое распрями общество в современную демократию, несмотря на то, какие выгоды это в итоге принесет (Putnam 1992; Fukuyama 1995). Современное понимание эволюции признает как присутствие, так и отсутствие функционального дизайна. Однако на фоне последних пятидесяти лет размышлений и исследований в биологии и социальных науках нужно подчеркнуть именно то, что функциональный дизайн присутствует на уровне культур, рассматриваемых как единое целое.

Мы можем подвести итог пути, пройденного в этой главе. Многие качества, которые часто приписывают лишь человеку, на самом деле имеют древнее биологическое происхождение, поскольку они адаптивны и не требуют особых умственных способностей для своего проявления. Впрочем, это даже отдаленно не умаляет важность культуры для человеческих дел. Культуры нужны для выстраивания человеческого поведения в условиях специфической среды. Неисчерпаемость культур дает возможность направлять наши врожденные психологические импульсы по разным путям. Большинство культур, способные возникнуть, неадаптивны, и ради нашего же блага нам следует надеяться, что существует процесс, позволяющий отсеять многие вероятности и оставляющий лишь те, которые, по крайней мере, как-то адаптированы к окружающим условиям. Чем крупнее становится человеческая группа, тем сильнее необходима культура для того, чтобы направлять по определенному руслу эмоциональные проявления нашей врожденной психологии, изначально спроектированной прежде всего для действия в малых группах. На этом фоне прощение, особый предмет данной главы, должно пониматься как в высшей степени организованный и чуткий к обстановке тип поведения, выражение которого может адаптивно различаться от культуры к культуре.

Христианское прощение

Такая религия, как христианство, должна направлять и координировать поведение своих адептов во многом подобно тому, как это делают традиционные культуры, описанные в предшествующем разделе. Это труднейшая задача, если принять во внимание ее масштаб. Многие виды деятельности должны осуществляться среди разных категорий людей. Отношения в группе требуют иных наставлений, нежели отношения вне ее. Да и последние, возможно, придется разделить на совершенно разные типы. Весьма вероятно, что наиболее подходящие виды деятельности будут различаться в зависимости от физических и социальных условий. Более того, все эти сведения предстоит передать новообращенным, которые принимают новую веру с самым разным «багажом» предыдущих убеждений и практик. Даже не зная деталей, мы можем быть уверенными в том, что наставления, призванные показать, как вести себя адаптивно, так или иначе закодированные в религиозных верованиях и практиках, должны быть комплексными.

Как мы выяснили в главе 4, раннехристианская Церковь создала свой кодекс, в высшей степени адаптивный для тех, кто к ней принадлежал. Если христианина просили выразить свою религию одним словом, таким могло стать слово «прощение». Но я только что показал: адаптивная религия может быть только «комплексной» – иначе о ней не сказать. Чтобы понять природу христианского прощения, мы должны исследовать его как часть более широкой системы правил «если – то», проявляющихся в контексте определенной среды.

К счастью, условия, в которых находилась раннехристианская Церковь, изучены весьма детально. Следующий рассказ взят у Элейн Пейджелс (Pagels 1995). Отрасль религиоведения, которую она представляет, в чем-то отделена от трудов сторонников теории рационального выбора. Ее рассказ об иудаизме в Древнем мире точно соответствует второй гипотезе о жизненном цикле религий, в общих чертах намеченной в главе 5. Над влиятельными кругами иудаизма все время висела угроза: их могли «опорочить» те, кто получал выгоду за счет единоверцев и желал отказаться от строгих законов, сохранявших Израиль отделенным от других народов – иными словами, те, кто желал превратить иудаизм, если следовать терминологии Старка и Бейнбриджа, в нечто подобное Церкви. Была и иная, противостоящая тенденция – страстные усилия «очистить» Церковь, превратить ее в нечто подобное секте, и эти усилия предпринимались теми, кто чувствовал эксплуатацию со стороны «верхов».

Это напряжение часто проявлялось в ожесточенной борьбе за лидерство в главной религии. Если фракция, настаивающая на «очищении», достаточно сильна, тогда та же самая движущая сила, что порождает вторичные секты, может увести всю религию на путь превращения в секту. Одним из примеров этого служит восстание Маккавеев:

Как гласит Первая книга Маккавейская, израильтяне, полные решимости сопротивляться порядкам иноземного царя и хранить традиции отцов, сражались сразу на двух фронтах – не только против иностранных оккупантов, но и против евреев, склонных к компромиссам с чужестранцами и к ассимиляции. Недавно историк Виктор Чериковер и его коллеги предложили более сложную версию этой истории. По мнению Чериковера, многие евреи, особенно из высших классов, на самом деле приветствовали «реформу» Антиоха и хотели полностью получить привилегии эллинистического общества, которыми обладали только греки. Они рассчитывали на то, что, оставив свои племенные привычки и получив для Иерусалима прерогативы греческого города, получат право самостоятельно управлять городом, чеканить собственную монету и смогут увеличить торговые обороты с сетью других греческих городов, распространенной по всему свету… Так они могли сделать шаг вперед в более широком космополитичном мире.

Но многие другие евреи, возможно, большинство населения Иерусалима и прилегающих сельских районов – торговцы, ремесленники и крестьяне – питали отвращение к этим «эллинизированным евреям» как к предателям Бога и Израиля. Восстание, поднятое старым Маттафией, воодушевило народ выступить против порядков, установленных при Антиохе, и изгнать чужеземных правителей, пусть даже под угрозой смерти. После яростных сражений еврейская армия одержала решительную победу. В знак своего триумфа евреи очистили и заново освятили Храм, в память о чем с того времени ежегодно празднуется Ханука.

Так евреи вернули себе контроль над Храмом, духовенством и правительством.