Шаляпин - Моисей Янковский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вообще его отношение к новым течениям в искусстве было до крайности недружелюбным и бескомпромиссным. Он как-то писал дочери Ирине:
«…Могу тебе посоветовать держаться возможно подальше от всевозможных футуристов, кубистов и т. п. якобы сочинителей новой школы в безграничном искусстве. До сих пор, как я ни присматривался к ним, они кажутся мне просто шарлатанами, обладающими весьма сомнительными идеями и чрезвычайно незначительными талантами. По моему мнению, это не более как локтями сухих костлявых рук желающие во что бы то ни стало проталкиваться на видное место, чтобы публично сделать гримасу, скорчить рожу, дабы остановить внимание толпы на себе, — хотя бы на одну минуту».
Это писалось еще в 1916 году и впрямую касалось писателей и художников. Но за безоговорочной критикой новых направлений сквозит обобщающая оценка, затрагивающая все роды искусства.
Если иметь в виду круг писателей, с которыми ему доводилось общаться, то это, помимо Горького, круг «Знания», группа «Среды», объединившаяся вокруг Н. Телешова. Здесь не было места «футуристам, кубистам и т. п.». Характерно, что его домашняя библиотека была составлена Горьким — Алексею Максимовичу он доверял безоговорочно.
В сезон 1918/19 года Шаляпин исполняет в Мариинском театре весь свой основной репертуар, по преимуществу состоящий из опер русских композиторов — Глинки, Даргомыжского, Бородина, Мусоргского, Рубинштейна, Серова, Римского-Корсакова. Из зарубежных авторов в его репертуаре значатся «Севильский цирюльник», «Лакме», «Мефистофель», «Дон Кихот». Все свои лучшие достижения он несет новой аудитории бывшего императорского театра. За этот трудный во всех отношениях сезон он выступал здесь 78 раз — количество невиданное, если припомнить, сколько он обязывался спеть на казенных сценах за сезон в недавнее время. И пел для рабочих, по преимуществу, слушателей.
В журнале «Вестник театра» в 1919 году сообщалось: «Все назначенные до окончания сезона в Мариинском театре спектакли с участием Шаляпина предоставлены для рабочих и профессиональных организаций, школ и красноармейцев. Билеты на эти спектакли в общую продажу не поступят».
Осенью 1919 года положение в Петрограде обострилось. Белые армии генерала Юденича наступали на Петроград, и были дни, когда ситуация становилась критической.
22 октября 1919 года Шаляпин писал дочери в Москву:
«Питер в чрезвычайно осадном положении. Налетели на нас белые, как-то прямо в один миг, и стоят сейчас в Гатчине — Павловске, Красном Селе и Петергофе — вот-вот налетят и на Питер. Сражения идут, кажется, у Пулкова (обсерватория). Что будет — никто ничего не знает, но, во всяком случае, положение очень серьезно […] — все поставлено на ноги, и в самом Петрограде нарыты окопы, так как решено дать бой (в крайнем случае) в самом городе. Конечно, это страшновато, но я очень прошу вас ни капли не беспокоиться. Я, слава богу, опасности для себя не чувствую, ибо, как вы знаете, живу совсем в сторонке. Одно только плохо: театр закрыт, и я facio „dolce far niente“ [18], — а это, конечно, весьма отражается на экономической жизни нашего дома […]. Гораздо хуже обстоит дело с моим моральным состоянием. Я, кажется, начинаю немного падать духом из-за вашей жизни в Москве. Меня страшно волнует, что настанет момент, когда я не сумею заработать деньжонок, чтобы выручить всех вас. Ведь на носу холода…»
Когда военное положение улучшилось и белые были отогнаны, спектакли возобновились.
Тяжелые продовольственные и топливные затруднения не могли не сказаться на Шаляпине. Конечно, он находился в привилегированном положении. О нем посильно заботились, обычные скудные пайки того времени на него не распространялись: государство оказывало ему и его семье максимально возможную поддержку. Тем не менее ему было особенно трудно: недавнее благополучное прошлое сверхобеспеченного человека стояло у него перед глазами.
И все же он трудился как артист и как руководитель оперы с полной отдачей сил.
Ему следовало не только налаживать рабочую атмосферу в театре. Пришлось в обстановке голода и холода, когда (зимой 1919/20 года) в здании Мариинского театра подчас бывало ниже нуля, добиваться достойного уровня идущих спектаклей.
Однако заниматься нужно было не только этим.
В ту пору представители левых течений в молодом советском искусстве, особенно из числа деятелей самодеятельного театра, в частности Пролеткульта, настойчиво требовали ликвидации бывших императорских театров. Они видели в них неперестроившиеся коллективы, сохранившие в неприкосновенности традиции былой эпохи, идейно чуждые современности и поэтому ненужные победившему пролетариату.
Решительно отрицая необходимость критического освоения традиций прошлого, не видя в их искусстве ничего, кроме проявлений буржуазно-помещичьей идеологии, эти деятели упорно добивались передачи зданий Мариинского, Александрийского, Михайловского театров органам Пролеткульта, самодеятельным кружкам и их объединениям. А пока, в качестве меры впрямую неотложной, требовали срочной передачи богатейшего имущества бывших казенных театров — декораций, костюмов, реквизита и материалов — театрам периферии и самодеятельным кружкам, остро нуждающимся в таком имуществе.
Их домогания обретали реальную поддержку в некоторых организациях Петрограда, в частности в Петрогубполитпросвете и Петроградском отделе театров и зрелищ. Нависала серьезнейшая угроза: ценнейшее в художественном отношении имущество было бы разбазарено и погибло.
Аналогичное положение создалось и в Москве, где речь шла о Большом, Малом и Художественном театрах. В Москве даже выдвинули вопрос о соответственном постановлении Совета Народных Комиссаров.
Нужно было действовать. Московские театры стали совещаться о необходимых контрмерах. Стало очевидным, что следует объединиться с петроградцами, чтобы добиться поддержки А. В. Луначарского, и, если нужно, повстречаться с В. И. Лениным. Прежде всего, решили собраться представители названных театров, в том числе и Мариинского, и договориться о совместной акции.
И. В. Экскузович вспоминал: «Мы решили подкрепить наши силы участием Ф. И. Шаляпина в петроградской делегации и отправились (Э. А. Купер и я) его уговаривать. Однако уговаривать его не пришлось. Он охотно согласился и, схватив какое то старинное оружие, которого всегда было много в его кабинете, воинственно заявил, что готов отстаивать интересы родного театра… Я успокоил его, сообщив, что говорил с А. В. Луначарским, который ответил, что поддержка нам обеспечена».
Встреча театров в Москве состоялась. В ней приняли участие, кроме Шаляпина, Купера и Экскузовича, К. С. Станиславский, А. И. Южин, П. М. Садовский, А. А. Остужев, В. Л. Кубацкий.
На совещании был подготовлен документ, в котором говорилось, что интересы русской культуры диктуют необходимость ограждения основных русских театров от всяких посягательств, что необходимо сохранить и сберечь их. Наконец, было сказано, что эти театры образуют Ассоциацию и создадут аппарат, который будет представительствовать в правительственных органах от ее имени.
А. В. Луначарский поддержал представленную декларацию. Было намечено объединить театры в группу «академических», подчиненных непосредственно Наркомпросу.
Вслед за тем Луначарский, Шаляпин и Экскузович были приняты В. И. Лениным. В беседе обсуждались вопросы об ассоциации академических театров и о сохранении принадлежащего им имущества. В. И. Ленин с готовностью поддержал эту идею.
Интересно, что в книге «Маска и душа» Шаляпин, излагая подробности поездки в Москву для встречи с В. И. Лениным, не упоминает, что на встрече присутствовали Луначарский и Экскузович. У читателя может создаться впечатление, что беседа Шаляпина с Лениным происходила с глазу на глаз. В его изложении весь разговор сводился к сохранению имущества бывших императорских театров, в то время как стоял и основной вопрос — об образовании группы академических театров. Видимо, память здесь изменила автору «Маски и души», хотя он даже воспроизводит в подробностях диалог с Лениным. Так или иначе, Шаляпин в мемуарах подтверждает, что Ленин сочувственно отнесся к просьбам и обещал поддержать их.
Разговор происходил в двадцатых числах июля 1919 года. 26 августа того же года появился декрет Совета Народных Комиссаров, подписанный В. И. Лениным и А. В. Луначарским, «Об объединении театрального дела». По этому декрету при Наркомпросе создавался Центральный театральный комитет (Центротеатр), которому было поручено «высшее руководство всеми театрами, как государственными, так и принадлежащими отдельным ведомствам…» Имелся там и пункт:
«Со дня опубликования декрета воспрещается кому бы то ни было вывоз за границу, уничтожение, обесценение или продажа театрального имущества без разрешения на то Центротеатра для театров, имеющих общегосударственное значение, и для театров, имеющих местное значение, — отнаробразов».