Путь Никколо - Дороти Даннет

Кателина ван Борселен вновь присела в поклоне перед Гёйдольфом де Грутхусе, однако так и не взяла свиток, который он протягивал ей.

— Милорд, это большая честь для меня, но вас опередил другой. Да подарит вам Господь счастливый вечер и ночь, и надеюсь, однажды мы станем друзьями.

Он был весьма разочарован. Судя по всему, едва ли когда-нибудь он станет другом ей, или любому члену ее семейства. Оставалось лишь надеяться, что ее матушка, стоявшая у истоков этой катастрофы, сможет сгладить последствия с той же легкостью, что и обычно. В конце концов, ведь именно ее мать была автором этих трех приглашений. Кого-то неминуемо ожидало разочарование. Мысль о том, что разочарованы могут оказаться все трое, несомненно, не приходила матери в голову.

Кателину это не слишком заботило. Для нее важно было лишь то, чтобы этот вечер продолжился и закончился именно так, как ей хотелось. Она вновь присела в глубоком реверансе. Молодой Грутхусе поклонился и двинулся прочь вместе со своими многочисленными челядинцами, которые до сих пор не могли прийти в себя. Парень с лютней незаметно для своего господина сделал многозначительное движение этим инструментом, точный смысл которого, как Кателина надеялась, она не вполне уловила. Негромкий смешок, раздавшийся из-под маски ее спутника, показал, что он тоже это заметил. Она внезапно осознала, что избрала человека весьма вульгарного человека, и ощутила укол недобрых предзнаменований.

Возможно, он это заметил. Как бы то ни было, он отвесил ей весьма изысканный поклон, предложил руку и, накрыв ее ладонь своею, повел по улице вслед за разодетыми вельможами, шедшими впереди.

Первым открытым домом на пути оказался особняк казначея. В ночь Карнавала достаточным пропуском для знати была их одежда, маска и украшения. Миновав ворота, они оказались в ярко освещенном саду, где горели фонари в корзинах и рекой лилось вино. Высоко над головой, в башне, флейты, скрипки и виолы с трудом пробивались через людской гомон, а старательный маленький барабан отбивал ритм.

Люди появлялись, двигались кругами и уходили. В какой-то момент между деревьев возник хоровод танцоров, которые высоко вскинули сцепленные руки, задевая длинными рукавами свои чудовищные и прекрасные маски. В эту морозную февральскую ночь головные уборы женщин расцветали, подобно камелиям и лилиям, или казались съедобными, точно пирожные, присыпанные сахарной пудрой или политые глазурью.

Сегодня она не стала надевать свой знаменитый эннен, и горничная уложила ей пряди на затылке в тонкую золотую сетку, а остальные волосы заплела в толстую косу, увитую лентами, такую длинную, что когда Кателина садилась, то коса вжималась в поясницу. Сегодня ее лионское золотое ожерелье из четырех цепочек лежало на голой коже, а не на обычной тончайшей вуали, и почти на всех пальцах красовались перстни.

У ее спутника, напротив, не было ни единого кольца, и даже печатки. Это подтверждало ее догадку, хотя, соблюдая правила, он больше не пытался заговорить с ней. Он знал, что от него требуется. Поначалу она старалась не слишком затруднять его, но чуть позже, когда из дома Бладелена они перешли в новый особняк Васкезов, оттуда во дворец Жана Дефо, а потом в Семь Башен, и в зал гильдии лучников; когда они осмелились даже заглянуть в великолепный особняк Грутхусе, не повстречав там леопарда, и закончили прогулку в садах самого Принсенхофа, гостями отсутствующего графа Шароле, тогда, сперва с опаской, она начала принимать участие в танцах, и вскоре обнаружила, что ей нет причин тревожиться, поскольку он был искусен во всех фигурах и исполнял их с изяществом. Когда она желала освежиться, он любезно ухаживал за ней, а также за ее друзьями, когда они кого-то встречали на своем пути.

Порой, если такая встреча была не слишком церемонна, он умел услужить им и по-другому, изумляя их и заставляя смеяться, жонглируя тарелками и заставляя ножи появляться и исчезать. К облегчению своему, она обнаружила, что он отнюдь не вульгарен, а скорее, забавен. И он так и не снял плащ, и не прикасался к ней, разве что порой брал под руку или за локоть.

Единственное, что Кателина заметила, пока еще была в силах что-то замечать: он ухитрился сделать так, что она пила как можно больше.

Это не встревожило ее. Пусть вечер идет, как идет. Рано или поздно он проводит ее домой, — в пустой особняк, где нет никого, кроме привратников, которые впустят внутрь их обоих. Она проводит его в гостиную своей матери, поблагодарит за услуги, предложит вина и попросит увидеть его лицо. И он снимет маску.

Подруги, рассказывавшие ей об этом, редко вдавались в подробности того, что должно последовать за этим. Чаще всего, если все завершалось удачно, то семья жениха навещала семью невесты, и они приходили к соглашению.

Но это уже на другой день. Что же касается нынешнего вечера, то это оставалось на их усмотрение. Впрочем, разумеется, свобода была не столь уж и безгранична В доме не было ни души, но он не будет пустовать всю ночь. И к тому же при обычных обстоятельствах это все равно не имело никакого значения. Вы приглашали в дом своего кавалера, и он входил. Это означало свадьбу. Очень просто, если вы приглашали подходящего мужчину. Но не так просто, если допускали ошибку.

Все эти раздумья порядком утомили ее. Спутник подхватил Кателину за руку, когда она оступилась во второй раз.

— Вы, должно быть, устали. Мне проводить вас домой? — это были первые слова, которые она услышала от него с начала прогулки, и в его речи не было ни малейшего акцента Куртрэ.

— Полагаю, что да, — отозвалась она. — После того, как вы снимете маску.

Они остановились, глядя в упор друг на друга. Она ждала, чтобы он повиновался. Но вместо этого маска с немигающими совиными глазами качнулась из стороны в сторону, ясно обозначая отказ. Она подождала еще немного, в надежде, что он уступит. Затем отвернулась и, нахмурившись, двинулась прочь. Миг спустя он нагнал ее и вновь взял под локоть, за что в душе она была ему благодарна. У ворот ночной привратник узнал маску и, пожелав им обоим доброго вечера, без улыбки отворил дверь. Затем он прошел вперед, чтобы впустить их в дом и убедиться, что все лампы горят. Она направилась в материнскую гостиную. Она немало выпила за вечер, но, памятуя о нынешнем моменте, позаботилась о том, чтобы не ощущать никаких неудобств; и он также, как она заметила, невозмутимо отлучался время от времени. Явный, пусть и незначительный, признак опытного человека. Ну что ж, теперь она выяснит, откуда этот опыт.

Огонь почти прогорел. Она подошла, чтобы расшевелить угли, и он по-фламандски заметил:

— Поберегите одежду.