Путь Никколо - Дороти Даннет

Капеллан наконец убрал платок от носа и воззрился на нее с потрясенным видом. Клаас улыбнулся.

— Ничего страшного, я могу взять ее с собой, если она не против. Я знаю здесь немало девушек.

Бедняжка Адорне была так же потрясена, как и капеллан.

— Я хочу домой, — придушенным голосом повторила она.

— Ладно, — скомандовала Гелис ван Борселен. — Возьми мою служанку. Маттеи, ступай с ними. Помоги демуазель, если понадобится, и можешь не возвращаться.

Господи Иисусе.

— Тогда мы все вернемся в особняк Адорне, — заявил Клаас.

Толстая девочка сердито уставилась на него.

— Я никуда не пойду. И я только что отослала домой лакея. Я останусь здесь одна если ты не хочешь выполнять свои обещания. А ты обещал.

С неприятной, но вполне объяснимой скоростью группа вокруг него начала рассасываться. Отвязав Катерину, найдя какие-то подходящие слова для Тильды и капеллана, Клаас уже готов был броситься вслед за ускользающим лакеем и за руку притащить его обратно. У него был напуганный вид. И не без причины.

— Я велела ему уйти, — заявила девочка. — Иначе ему достанется от отца.

— А я, — не менее твердо возразил Клаас, — велю ему остаться, или ваш отец узнает обо всем этом от меня. Откуда взялись этот плащ и маска?

— Я их одолжила, — подбородок упрямо выдвинулся вперед, делая толстое личико не таким уродливым.

— Уверен. И если вы вернете их на место вовремя, то, возможно, никто ничего не заметит. Так что делаю вам предложение. Десять минут здесь, у канатоходцев, десять минут танцев с моими друзьями, десять минут для фейерверков. А потом мы с лакеем отведем вас домой к сестре.

— Я сегодня не с Кателиной, — заявила Гелис. — Я буду ночевать в доме милорда Вейра, вместе с Шарлем. Знаешь, почему?

На самом деле, она была не таким уж и скверным ребенком. Впереди, совсем неожиданно, замаячила надежда в конце концов провести час или два так, как ему нравится, с тем, с кем ему нравится.

С невозмутимым видом он выслушал ту тайну, которую она так старательно навязывала ему, и счел эти сведения почти столь же интересными, как ей казалось.

Глава 19

По мере того, как детей отправляли по домам, на улицы начали выходить участники маскарада. Понемногу среди бумазеи замелькали тяжелые плащи из подбитого мехом бархата, под которыми проглядывал то расшитый жемчугом рукав, то золотые фестоны, то яркий шелк камзола. А рядом с фетровыми шапочками, пристойными капюшонами и белыми чепцами появлялись перья грифонов, шутовские колпаки, орлиные клювы. Вот единорог обернулся полюбоваться стройной лодыжкой. С громким хохотом проплыл мимо корабль под всеми парусами. Козел или Карл Великий остановились бросить монетку и угоститься сластями.

Среди них пока еще не было Кателины ван Борселен. Плащ, который она намеревалась надеть, лежал на столе у окна в доме ее родителей. То и дело она задерживалась там, чтобы выглянуть на улицу и проверить, ждут ли внизу трое воздыхателей. Дом был пуст, если не считать привратников. Им надлежало охранять особняк, поскольку все прочие слуги веселились на Карнавале или же оставались с ее родителями в доме Вейров. Также они должны были защитить и ее саму на тот случай, если не появится никто из сопровождающих, или она не пожелает их видеть. Или в случае (довольно нередком), если воздыхатели поссорятся между собой, и она вообще останется в одиночестве.

Впрочем, обычно таких неприятностей не случалось. Претендент показывал свиток со своим именем и был либо избран, либо отослан прочь с вежливыми извинениями. Скрытый под маской, он не потеряет лицо рядом с ожидающим соперником. Разумеется, если не будет столь глуп и самонадеян, что захватит с собой пажей и ливрейных лакеев. Выглянув наружу, она увидела, что именно так поступил Гёйдольф де Грутхусе.

Она и не заметила, как он подошел. Он уже дожидался на другой стороне улицы. Без плаща. Выше плеч его закрывала прекрасно сделанная голова леопарда с нетронутой шерстью и клыками. Ниже плеч в свете фонарей виднелась короткая, отороченная мехом туника, и небрежная линия шоссов, открытых от середины бедра до лодыжек. Одна рука в перчатке лежала на поясе, другая — выставляла на свет свиток с именем. А за спиной, с гербом Грутхусе на каждом плече, стояли шесть лакеев в ливреях. Один из них держал украшенную лентами лютню, словно кота за хвост.

Судя по всему, он только что подошел, поскольку те люди, с кем он прогуливался до этого, еще были здесь, и стояли, перекликаясь и над чем-то смеясь. Мимо прошли какие-то знакомые, и вновь раздался взрыв хохота. Но это естественно. Как только она появится, он станет образцом галантности. Пора спускаться. Но сперва ей следует убедиться, что нет иных претендентов (маловероятно). Кателина с величайшей осторожностью выглянула из окна.

А там и впрямь был другой претендент. Мужчина выше ростом и шире в плечах, чем Гёйдольф, невозмутимо ожидал со свитком в руке у ее ворот. Он был один, без слуг, и совершенно неузнаваемый. Фигуру она также не могла разглядеть, ибо плащ скрывал его от самой маски до пят. Да и маску при столь слабом свете она не могла различить. Что-то из перьев…

Она немного помедлила. Затем подхватила плащ и медленно спустилась по лестнице, пересекла двор, перемолвилась парой слов с одним из привратников, который открыл ворота.

Рослый мужчина в плаще, разумеется, стоял ближе, но она должна поздороваться с ними обоими. Кателина покосилась на стоявшего вдали леопарда и сделала изящный реверанс, но, естественным образом, сперва повернулась к безымянному поклоннику. Она вновь с подчеркнутым изяществом приподняла юбки, затем протянула руку, чтобы взять его свиток.

Он с поклоном преподнес ей его. В свете фонаря оказалось, что на нем маска филина. На листке было написано имя лорда де Куртрэ, и это странно, поскольку Кателина была уверена, что тот куда ниже ростом. Тем временем Гёйдольф де Грутхусе также направился к ней, пересекая мощеную мостовую.

Итак, других претендентов не наблюдалось. Она должна выбирать между зверем и птицей. Рядом с ней филин негромко хмыкнул. Поклонникам не полагалось подавать голос, но этот на тягучем фламандском с легким французским акцентом произнес:

— Выбирайте его, если угодно. Но на лютне он играет как мясник, а по утрам за столом каждое утро выдавливает себе прыщи. Отсюда и эта маска леопарда. К тому времени, как он снимет ее, вы успеете привыкнуть к пятнам. Остаток шкуры он сохранит для первой брачной ночи.

Она задохнулась. Ей стоило таких трудов удержаться от смеха, что глаза наполнились слезами. Стройные ноги и голова леопарда оказались прямо перед ней. Богатство Грутхусе, двадцать лет непрерывных беременностей, прыщи.