Пламя возмездия - Биверли Бирн

Майкл тут же поднялся.

– С вашего позволения, я могу отправиться тотчас же.

Епископ взглянул на часы.

– Сейчас уже несколько поздно, монахини рано отходят ко сну, И, к тому времени как вы прибудете в Лас Ньевес, будет совсем поздно. Может быть, вы смогли бы приехать в обитель завтра, к окончанию вечерни? Скажем, к половине пятого?

И теперь Майкл, отпустив поводья и держа их в одной руке, доставал часы из кармана сюртука. Было четыре часа тридцать две минуты. И так как этот визит имел под собой официальную подоплеку, вероятно, удобнее пожаловать через главный вход.

Он слегка пришпорил лошадь и, как только подъехал ко входу в обитель, спешился и привязал ее к возвышавшемуся неподалеку дереву. Потом с силой потянул за шнурок звонка. В горячем неподвижном воздухе раздался звон, показавшийся Майклу печальным.

18

Как и в первый раз, ворота открыла сестра Палома.

– Ах, это вы, сеньор. Наконец-то, мы вас очень ждем.

– Что с сестрой Магдалиной? – было его первым вопросом.

– Она очень сильно хворает, сеньор, но пока еще с нами, хвала Богу.

– Епископ передал мне, что она желает видеть меня. Он просил передать, что дал санкцию на мой визит сюда.

– Да, мне это известно. Пожалуйста, присядьте пока здесь. Я должна сходить за матерью-настоятельницей.

И, прежде чем Кэррен успел ее расспросить, ушла. Черт побери, как не хотелось ему обмениваться любезностями с матерью-настоятельницей. Он приехал сюда к Магдалине. И коли она так больна, как они утверждают, то это может быть его последним шансом для… Для чего? Чего это ему вздумалось, что Магдалина может помочь своей сестре, которую никогда в жизни не видела, избавиться от странного недуга? Такой уверенности у Майкла не было. Но он чувствовал, что эта встреча не должна и не может остаться для него бесследной. Может быть, он вот-вот должен получить в свои руки ключ к разгадке причин всех этих мистических событий.

– Сеньор Кэррен, я – мать Евангелина. Мне очень приятно, что вы здесь.

Обе монахини, сестра Палома и мать Евангелина, появились так неожиданно и бесшумно, что Майкл не заметил их. Он вскочил:

– Очень приятно, мать Евангелина. Очень рад познакомиться с вами.

– Я тоже рада с вами познакомиться, сеньор. Сестра Магдалина много расспрашивала о вас, все хотела знать, когда вы прибудете.

– Я очень расстроился, когда до меня дошла весть о ее болезни, мать Евангелина. Надеюсь, она поправится.

Монахиня покачала головой.

– Лишь, если Богу угодно будет ниспослать на нас чудо, сеньор, но я не думаю, что сестра Магдалина молила о таком чуде. Она готовится попасть на небеса.

– Не могу утверждать, что понимаю ее желание умереть, – признался Майкл. – Но мне не раз приходилось слышать о людях, которые жаждут смерти.

– Поверьте, такое бывает, сеньор. Но вы – неверующий, насколько я понимаю?

Майклу было совестно лгать ей в ее умные глаза.

– Нет, Ваше Преподобие. Иногда я ощущаю желание уверовать.

Монахиня кивнула.

– Тогда добрая половина пути к Господу для вас уже позади, сеньор Кэррен. Религия учит нас: ищите, да обрящете. – Она улыбнулась, заметив на его лице выражение сомнения. – Пойдемте, я провожу вас к сестре Магдалине, Даже краткое пребывание с ней способно принести вашей душе больше пользы, чем мои несовершенные слова.

Она повела его прежним путем, он не успел еще его забыть. Они снова шли через ухоженные патио, к тому из них, который, как и прежде, находился в запустении.

– Вам говорили, что этот патио находится уже за пределами нашей обители, не является ее частью? – поинтересовалась мать Евангелина.

– Да, сестра Палома объяснила мне.

Настоятельница удовлетворенно кивнула. По грубым камням, которыми был вымощен этот патио, они прошли к маленькой двери. Майкл последовал за монахиней внутрь, как и в прошлый раз, согнувшись в три погибели. И, как в прошлый раз, здесь было темно, как в подземелье.

– Подождите, – пробормотала мать-настоятельница.

Он услышал, как чиркнула спичка и настоятельница запалила фонарь.

– Так будет лучше. Епископ дал сестре Магдалине разрешение принимать вас в ее внутренней келье, сеньор. Но она, тем не менее, предпочитает выйти сюда. Извините меня, я должна помочь ей подняться с ложа.

Она куда-то исчезла, забрав с собой фонарь, и Майклу пришлось дожидаться их в темноте. Сегодня в этой келье ощущался очень приятный запах.

– Розы! Он не помнил, чтобы слышал этот запах здесь на острове. Может быть, другие монахини приносили сюда цветы для сестры Магдалины? Как странно, розы здесь, он еще ни разу не видел розы в Пуэрто-Рико.

– Ты пришел, Майкл. Хвала Господу нашему. Майкл не видел Магдалины, лишь слышал ее голос.

Мать настоятельница ушла, забрав с собой фонарь.

– Здравствуйте, сестра Магдалина. Я несколько раз пытался придти к вам, но меня не допускали.

– Я знаю. Но это не так уж и важно. Все это уже в прошлом.

Ее голос показался Майклу очень слабым, он едва мог ее слышать, лишь делая большое усилие над собой.

– Ты сидишь? Ты помнишь, где стоит скамейка? Хотя я давно уж не выходила сюда, но точно знаю, что она должна здесь стоять.

– Я забыл. Минуту, – Кэррен шарил в темноте.

– Все, вот она, я нашел. Теперь я сижу. Почему я не могу видеть вас? Сегодня свечи не будет?

– Я предпочла бы темноту. Мои глаза очень утомляются с тех пор, как я занемогла.

– Как вам будет угодно. Мне очень жаль, что вы нездоровы. Вы обращались к врачу?

– Мне не нужен никакой врач, Майкл, Господь наш не оставляет меня. И сестры очень хорошо за мной ухаживают.

– Мне приходилось слышать одну поговорку: Бог помогает тем, кто сам себе помогает. Я уверен, что доктор…

– Пожалуйста, не волнуйся обо мне. Не надо тратить слова впустую, Майкл. Я очень слаба.

– Я понимаю. Мне нужно сказать вам кое-что, это одна очень занятная история. Я могу рассказать вам ее?

– Да, расскажи.

– Понимаете, мне кажется, что вы можете этому не поверить. Но я был в Понсе и встретился с женщиной, у которой вы росли. Это донья Долорес, или Ла Бруха, как ее там называют. Она мне сказала, что у вас есть сестра-близнец. Я уже и сам об этом подумывал, потому что…

– Так Долорес рассказала вам о Нурье, – тихо произнесла сестра Магдалина. – Видимо, она увидела в вас очень хорошего человека, иначе никогда бы не решилась доверить вам такое.

Кэррен и не пытался скрыть свое удивление.

– Вы знаете о существовании Нурьи? Но мне казалось, вы и она…

– Мы никогда не встречались и не видели друг друга. С тех пор, как наша мать забрала ее с собой.

– Но откуда вы знаете о ней? Ведь она-то о вас и слыхом не слыхала. Из ваших видений?

– На этот раз ты уже не столь скептически относишься к ним.

– Может быть. За это время произошло очень и очень многое.

– Я рада за тебя, что бы ни произошло. Но ответ на твой вопрос – нет, Господь наш мне ничего не сказал о Нурье. Прежде чем я отправилась сюда, Долорес мне рассказала, что у меня есть сестра.

Он, казалось, даже успокоился, услышав такое обычное объяснение.

– Нурья в большой беде. Мне неизвестно, что это за беда. Но думаю, вы ей в состоянии помочь. Во всяком случае, даже если она узнает о том, что вы в состоянии ей помочь, от одного этого ей станет легче. Мне известны разные случаи, очень странные истории о том, что происходит, когда близнецов разлучают. Может быть…

– Мне очень жаль узнать о том, что Нурья в беде, – перебила его Магдалина. – Я молилась за нее каждый день, с тех пор, как пришла сюда. Но у меня нет другого способа, кроме моих молитв, чтобы помочь ей. Если бы я могла, Господь наш сказал бы мне об этом.

– Поймите, я верю в то, что вы каким-то, недоступным моему пониманию, образом сможете что-то узнать, но это не исключает и того, что вы сможете узнать это обычным способом, как узнают все люди. И если вы позволите мне привезти Нурью сюда, если вы смогли бы поговорить друг с другом, думаю, что…

– Майкл, умоляю тебя, у меня так мало осталось времени и сил. Я еще должна сказать тебе, что мне велено сказать…

Он вздохнул.

– Хорошо, давайте разделаемся с этим. Что у вас за сообщение ко мне на этот раз?

– Это мое первое послание о тебе. Я говорила тебе, что у меня было всего три видения, которые касались Мендоза. Первое о том, что совершила Мария Ортега, второе – относительно твоей матери, и третье – о том, что ты должен ко мне приехать.

– Да, вы мне говорили об этом. А теперь?

– А теперь я должна сказать о том, что тебе не следует шутить с Богом. Насмехаться над Богом не дозволено никому, Майкл.

Майкл молчал. Он воспринял с недоверием последнюю фразу сестры Магдалины. Помолчав, он спросил ее:

– Что это, черт возьми, значит?

На этот раз она не стала его упрекать за сквернословие.

– Это значит, что недостаточно заботится о внешней стороне поступков, как они будут выглядеть со стороны, следует относиться с душой ко всем делам, отдавать им всего себя, иначе это просто насмешка над Богом.