Украинский футбол: легенды, герои, скандалы в спорах «хохла» и «москаля» - Артем Франков

Потом ему все-таки кое-что рассказали. Якобы сработал фактор работы в «Днепре», который числился за секретным оборонным предприятием, «почтовым ящиком». Где, дабы решить какие-то вопросы, касавшиеся команды, ему иногда приходилось бывать.

За ним прислал машину секретарь горкома партии, Каневскому симпатизировавший. И сказал: «Забери заявление, тогда можно будет дать задний ход. Я позвоню, тебя восстановят в партии, и все станет по-прежнему». Но по-прежнему он больше не хотел. И если сделал шаг, то, будучи человеком гордым, считал унизительным от него отказаться. В общем, сказал «нет».

Уже через неделю он обнаружил, что за ним следят. «Группами за мной ходили, под домом сидели», – рассказывает Каневский. Не сомневается, что установили в квартире прослушивающую аппаратуру и «мониторили» все звонки.

Так продолжалось два года. Все это время он не выходил на улицу один, поскольку тогда модно было устраивать против людей, пошедших по такому же пути, разные провокации – чтобы появился повод засадить их в тюрьму или психушку. Но затем от него все-таки отстали, видя, что ни с какими правозащитными организациями он не связан, писем не пишет, на западном радио не выступает. То есть открытым диссидентом не стал.

Возник ли вокруг вакуум? Каневский сам предупредил многих, чтобы активно с ним не общались, как минимум не приходили к нему домой. Даже на собственный юбилей ходил по друзьям и отмечал с каждым по отдельности.

А домой к нему заглядывал один Лобановский.

–  Конечно, он был в силе, бояться ему особо было нечего, но сама мысль прийти ко мне требовала мужества , – рассуждает Каневский. – Не говоря уже о том, чтобы настоять на предоставлении мне работы, как он это сделал в 83-м. Причем «пробивал» он этот вопрос на уровне ЦК компартии Украины и правительства республики…

Специально «под Каневского» был создан клуб «Динамо» (Ирпень), куда отправляли играть молодых футболистов, не подходивших «Динамо» киевскому За год ирпеньцы выиграли турнир КФК и вышли в украинскую зону второй союзной лиги, причем ощущали неиссякающую поддержку Лобановского – и игроками, и материальными благами. Прекрасные отношения остались у него со многими футболистами – с тем же Базилевичем.

Имя Каневского, подобно эмигрировавшему актеру Савелию Крамарову, было категорически запрещено к упоминанию. Фамилию Крамарова вырезали из киношных титров, а Каневский не упоминался в выходивших в те годы исторических материалах, посвященных первым большим победам киевского «Динамо».

– «Не был» я ни капитаном команды на протяжении шести лет, ни участником чемпионата мира 1962 года. Даже из фотографии первого чемпионского состава «Динамо», как-то раз опубликованной, меня ухитрились вырезать! Как и из всех футбольных справочников. Конечно, перенести все это было очень тяжело. К такому повороту я не был готов, здоровья много ушло. Но беды меня закалили.

(Артем Франков: «Эта технология ранее была апробирована на «врагах народа» и уже использовалась в истории киевского “Динамо”. Так вымарывали людей из команд 20-30-х, а потом историки, чудом находя подлинные фото, восстанавливали реальную картину…»)

Когда еще не было Ирпеня, несколько лет Каневский не работал, а потом вместе с братом поехал в Черниговскую область. Работал там простым строителем, возводил дворцы культуры. Радовался, что к тому моменту хоть прекратилась постоянная слежка. Потом строил кооперативный дом в Москве, причем с футбольными знакомыми вообще не общался – практически никто не знал, что Каневский в столице. Он не хотел создавать людям лишние неприятности.

Конечно, ему было трудно. Но Виктор Израилевич, по его словам, всегда трезво смотрел на вещи и хорошо понимал, что не имеет права жить вчерашними победами. Тем более начинал-то он рабочим. И знал, что это за хлеб.

Уехал он уже во времена перестройки, в 88-м. С 79-го заявлений на выезд больше не подавал, зная, что бесполезно. Но появилась информация, что выпускать стали всех. Написал заявление, спустя четыре месяца его удовлетворили – и 15 ноября 88-го Каневский с женой полетели по традиционному для тогдашней эмиграции маршруту Вена – Рим – Нью-Йорк.

Но испытания еще не были позади. С детьми получилась история, которая «съела» у него нервов не меньше, чем продолжавшиеся десять лет мытарства отказника. Дочь на день опоздала в посольство Австрии в Москве, куда нужно было явиться к конкретному сроку, которого она не знала. И ей пришлось остаться – без квартиры, прописки. В общем, без всего.

А ее муж с шестимесячным ребенком на руках вынужден был один поехать в Италию. Каневский разослал просьбу о помощи многим американским конгрессменам, а одновременно познакомился с секретарем КОНКАКАФ, который вывел его на Федерацию футбола США. Все они в той или иной степени помогли – письмами, обращениями. Наняли юриста, он вытащил дочь форварда из Москвы, но занял весь этот кошмар ровно год. Первый год Каневского в Америке.

Когда он уезжал, сил радоваться уже не было – так вымотали его все прошедшие годы. А когда приехал – началась эта история с дочкой. Денег и так никаких не было – да и откуда им быть после десяти лет в «отказе», – а тут еще пришлось занимать на адвоката. В общем, не успели начать американскую жизнь, как оказались в долгах как в шелках…

Через неделю после приезда выяснилось, что в Нью-Йорке русские эмигранты открывают детскую спортивную школу «Спартакус», где Каневскому и предложили вести отделение футбола. Проработал там месяцев восемь, потом открыл собственную школу. Что же касается пособия по бедности – велфэра, – то Виктор Израилевич от него отказался. После того как они с женой пару раз сходили в офис, где это пособие выдавали, и увидели унизительную атмосферу, тому сопутствовавшую, пришли к общему мнению: «Лучше будем есть черный хлеб и запивать его водой – но не будем сидеть на велфэре».

Характер с момента отъезда из Союза у него не изменился.

Жена тоже без дела не осталась. В Союзе она работала косметологом, поэтому в Штатах пошла на курсы и получила диплом с правом работать по специальности. И ей удалось попасть в престижный салон на Манхэттене.

Школа Каневского не стала однодневкой. В 96-м, когда мы с ним беседовали, она тремя возрастами участвовала во всех возможных турнирах. Вот только ходили туда лишь мальчишки из русскоязычных семей – потому что Виктор Израилевич так и не выучил английский.

– Это самая большая ошибка, которую я совершил в Америке, – сетовал он. – В первый год занимался делами дочки, а не языком, потом появился чисто русскоязычный круг общения. Ведь живу я в Бруклине, где выходцев из Союза – тьма-тьмущая, да и несколько русских программ телевидения. Прямой необходимости в английском как бы нет.

Вот и не стал я в отличие от жены всерьез заниматься языком. А сложись по-другому, как знать, может, работал бы сейчас в команде MLS? Когда лига организовывалась, я присутствовал на всех заседаниях оргкомитета, меня знали. Но дальше дело не пошло.

Зато он надел на мальчишек из своей школы форму киевского «Динамо». И налюбоваться на них не мог.

На вопрос, счастлив ли он, Каневский ответил расплывчато: слишком, мол, это многогранное понятие, чтобы говорить однозначно. Доволен жизнью – безусловно. Рядом – два красавца внука Виктор и Даниэль, дочь, жена, зять, и живут все дружно. А что еще в пенсионном возрасте надо?

Оказывается, еще что-то.

– Жена сразу почувствовала себя здесь уютно, она не тосковала. А меня первые два года ностальгия мучила. По ночам не спал, а если засыпал, то снился мне Киев. Каждый раз. Я скрывал это, никому, даже домашним, не говорил. Но это было. В 91-м летал домой – пригласили на 30-летие первого нашего чемпионства. Встретили превосходно, но ностальгия почему-то пропала. Привык, наверное, к Штатам…

Школа Каневского просуществовала 12 лет – и лишь из-за болезни, связанной с последствиями футбольных травм, он был вынужден ее закрыть. Но, неугомонный, выздоровел – и его взял в свою нью-йоркскую школу «Черноморец» известный одесский тренер Матвей Черкасский. После чего Виктор Израилевич начал работать и с 16-, и с 12-летними.

Один из его братьев, Валерий, уехал в Иерусалим, а тренер по гребле Леонид остался в Киеве. (Артем Франков: «Как же они похожи! В ноябре 2011-го, когда в “'Динамо ” праздновали уже 50-летие первого чемпионства, в президиуме среди динамовцев из той “золотой команды ” – Сабо, Бибы, Турянчика, Кольцова, Базилевича и других – сидел, как многие полагали, сам Виктор Каневский. Нет, это как раз Леонид, который по-прежнему живет возле легендарного стадиона “Старт ”. Сам же Виктор Израилевич, которому сегодня 75, перебрался в итальянский район Нью-Йорка, в трехэтажный дом. На нижнем этаже – стоматологический кабинет зятя, на двух верхних – вся их дружная семья. Это – как компенсация за те мучения, через которые ему пришлось пройти.