Квестер - Андрей Владиславович Немиров

— Что-о? — удивился Док. — Не зде-есь? А где ж ещё? Мож, ты из этой…, из Атлантиды?

Гласс остановился. Задумался. Затем, что-то, видимо, обдумав, ответил:

— Понимаешь, дружище, в Бестерленде всё идёт по земному сценарию. Снова вражда, снова оружие, войны, выстрелы, смерть. Здесь есть ещё повод для нажатия на курок, и мы это знаем. А значит, Новый Мир тоже — обречён. Он — заложник человеческого мышления, выработанного культом тела… — Гласс огляделся. — Да и океана здесь нет!

Док вздохнул.

— Да, океана нет, хотя… мы ещё не всё здесь обошли. Но, извини, Гласс, мне кажется, что всё гораздо проще, чем ты нам рассказал. Нет никакого Дома и не будет никогда! И по очень простой причине.

— Ну-ка, ну-ка, — заинтересовался «оживший» Хась, — интересно!

— Ничего интересного и ничего необычного — лениво продолжал Док, зачем-то глядя на небо. — Вот этот твой Скрябин, Гласс, придумал такую идеальную, такую одухотворённо-божественную «Мистерию», способную превратить человечество в миллиарды Иисусов, предсказал по ходу дела кучу всего…, а предприимчивые граждане создали предвиденные им телек и радио, дискотеки с цветомузыкой и концерты «под фанеру». И стали всё это продавать. И философская романтика на деле обернулась звонкой деньгой! Но дальше всех пошёл наш Дядя Чак: он взял самую главную идею твоего Скрябина: освобождение разума от тела, грёбаное бессмертие, и — на́ тебе: успешненько превращает её в бизнес. Прям на наших глазах! Так что глянем на вещи трезво: не будет в нашем человеческом мире никаких «Мистерий» и никаких «Домов». Всё — в дело, «бабло побеждает зло»! А всякие там романтизмы, философии, возвышенные стремления, любовь, мечты о спасении человечества — так, песенка красивая для отвода глаз! Самообман. Или пиар, реклама! Главное же, Гласс: и на Земле, и в Бестерленде «материя — первична, сознание — вторично»! Классиков читать надо, Марксэнгельса!

— Ты считаешь, — решил уточнить Хась, — что Грубер будет… зарабатывать на Бестерленде деньги? Входные билеты продавать? Однако вспомни, Док: Филгудыч ведь не шутил, когда рассказывал, что Грубер хотел создать новую цивилизацию…!

— Я со Старика нашего вообще протащился тогда: это ж надо — с его-то опытом поверить в такое «разводилово»! — рассмеялся Док. — Ну чем, скажите мне, чем Грубер занимался раньше? Придумывал и продавал, а больше ничем! Конечно, будет продавать билеты: не сейчас, так потом! А ты думал, папаша Чак, как Скрябин, будет о человечестве думать? Щас, разогналси! Тока шнурки погладит: «леди и джентльмены, билеты в бессмертие продаются в шестой кассе! Членам профсоюза миллиардеров — скидки!»

— Остекленеть! — тихо сказал Гласс. — Неужели и этот Новый Мир, в котором мы живём теперь, превратится в… простой балаганный аттракцион? Не может этого быть…, я не верю…

— А я не верю в твой «Дом-океан», — воскликнул Хась. — Откуда ты его взял?

— Я его видел! — огрызнулся Гласс. — Как сейчас тебя вижу!

— Марксэнгельс, Гласс, Марксэнгельс! — успокаивающим тоном сказал Док. — Это папаша Чак подсунул нам какой-то цифровой галлюциноген, а ты его «нюхнул».

Гласс, похоже, готов был заплакать от бессилия:

— Док, но я же видел океан, я чувствовал себя свободным, я летел, я…, я видел ДОМ, настоящий дом! Ведь всё это существует, я знаю!

Док остановился, повернулся и, глядя прямо в глаза друга, сказал — медленно и зло:

— Знаешь, Глазик, я на Земле тоже видел во сне, что сплю с Шарлиз Терон, так что ж с того?

Возникла пауза. Гласс вроде бы что-то хотел ещё сказать, но лишь буркнул «Да что тут с вами…», махнул рукой и, широко шагая, ушёл далеко вперёд. Его спутники, переглянулись и двинулись следом. Пока нагоняли Гласса, Хась признался Доку:

— Знаешь, если бы там, на Земле мне мой самый лучший друг сказал, что человек теперь может жить вечно и обходиться без еды и воды, я бы, не колеблясь, его в психушку отвёл. А теперь вот — сам убедился, что есть такое дело…

— Это ты к чему? — спросил Док.

— Да так просто… Думаю вот: может наш Глазик-то не так уж и не прав? Откуда-то он взял этот «Дом-океан»?

— Всё может быть! — задумчиво ответил Док. — И «Дом-океан», и «Ковер-самолет», однако я пока своими глазами видел только «Диван-кровать».

Друзья засмеялись и тут на них сзади из травы, словно леопард, бросился человек. Он сбил их обоих с ног, прижал своим телом к земле и прохрипел:

— Ти-хо-о!

Осторожно повернув головы в сторону нападавшего, Хась и Док с удивлением узнали в нем Гласса.

— Ты чо, Глазик? Нельзя ж так обижаться! — прошептал Хась, пытаясь подняться. Но Док уже всё понял:

— Хась, блин, лежи тихо! Там впереди кто-то есть!

Глава десятая

1

Конечно, когда Кейт Вульф передала требования Тестера нетерпеливо ожидавшим её жителям Дорстауна, в городской ратуше началась паника, смешанная со всеобщим крайним негодованием. Одни хватались за голову и проклинали всё на свете, другие тихо молились, смирившись с судьбой и ожидая неминуемой смерти, третьи возмущались неслыханной наглостью неизвестного бандита: как посмел этот дремучий русский обращаться с первыми (и законными!) жителями Бестерленда как со стадом овец?!

Однако праведный гнев дорстаунцев выражался, в основном, в громких словах и дальше требований «обуздать», «наказать», «растоптать» дело никак не шло. Горожане стояли, кричали, потрясали оружием, и всё ждали, когда кто-нибудь возглавит их самооборону и поведёт самых решительных «крошить» наглого русского бандита.

Руководство же Дорстауна в лице цифроклонов Чарльза Грубера, Джимми Солта и Стивена Торнсона, уже устав от непрекращающихся понуканий (типа: «в конце концов, сделайте же что-нибудь!»), беспрестанно совещалось, сомневалось и никак не могло прийти к какому-то решению. Время шло, все сроки, установленные русским, прошли, а население города всё топталось в ратуше: страх сковал их волю, а разгулявшиеся эмоции не позволяли реально оценить ситуацию.

Однако нашлись и трезво мыслящие, хоть таковых и насчитывались единицы. Среди них выделялся своим спокойствием и рассудительностью Вёрджинал Браун, выполнявший в Дорстауне, ко всему прочему, ещё и функции священника. Поначалу он пытался утихомирить бушующую толпу, призывая к тишине и предлагая высказываться по одиночке, но затем, видя бесполезность своих усилий, стал искать среди паникующих горожан тех, кто хотя бы пытался дать разумную оценку ситуации.

Таковых, как уже было сказано, набралось немного: с десяток человек, в числе которых оказалась и мать Кейт Вульф. Эмма — высокая красивая женщина, всегда отличалась потрясающей выдержкой и невозмутимостью даже в самых сложных ситуациях. Браун помнил, что именно Эмма Вульф своим примером убедила остальных жён сотрудников 55-й лаборатории поддержать своих мужей и пройти процедуру цифроклонирования, смело шагнуть