Конец российской монархии - Александр Дмитриевич Бубнов

одному наносили удар, другие бездействовали или подготовляли контрнаступление…

Наши западные союзники — англичане и французы — пытались облегчить наше положение своим наступлением к северу от Арраса[127], но размеры такового и достигнутые результаты не смогли ни остановить, ни даже ослабить нажима германцев против нас.

Свершившееся в этот период времени выступление Италии также не оказало заметного влияния на уменьшение против нас австрийских сил.

Румыния оттягивала свое решение выступить, да и какой пользы можно было ждать от ее выступления!

Героическая Сербия? Но она сама была на краю гибели.

Хорошо помню глубоко захвативший нас своим трагизмом доклад представителя сербской армии, приехавшего в Ставку.

— Сербский народ, — говорил он, — напряг все усилия, чтобы дать своей небольшой, но крепкой армии все то последнее, что он в состоянии из себя выжать. Мы способны еще на один удар и готовы его выполнить во имя общего дела и по слову русского Верховного главнокомандующего, но этот удар будет последним… В дальнейшем Сербия явится беззащитной и умирающей…

Такая жертва русским главнокомандованием, конечно, не могла быть принята: последнее усилие сербской армии должно было принадлежать сербскому народу, и только ему.

День за днем отходили русские войска, едва отстреливаясь из-за недостатка патронов от наседавшего врага. Их редкие контрудары бывали, впрочем, всегда очень чувствительны для неприятеля.

Сначала очищена была Галичина, потом русские войска стали вытягиваться из польского мешка. Путь следования войск обозначался пожарами. Сжигали хлеб в скирдах и запасы кормов для скота, чтобы не достались врагу.

Население оставляемого района поднималось с мест, впереди армии на восток катилась всевозраставшая волна беженцев, утяжелявшая и замедлявшая передвижение войск. Приходилось прикрывать их исход.

ИСТОРИЧЕСКИЕ ПАРАЛЛЕЛИ

«Отечественная война», — пустил кто-то эти слова, быстро привившиеся.

Этим сравнением с войной 1812 г. оскорбленное самолюбие русских людей стремилось выжить в отступлении, являвшемся, по существу, вынужденным, идеей какого-то внутреннего замысла.

— Чем дальше уйдем, тем лучше: врагу труднее будет затем убраться восвояси…

Император Николай II любил исторические параллели, и потому сравнение минувшей войны с отечественной его соблазняло давно.

Перефразируя известные слова своего прадеда императора Александра I, сказанные последним в 1812 г., верховный вождь русской армии говорил в декабре 1915 г., обращаясь после одного из своих смотров к офицерам и георгиевским кавалерам:

— Будьте вполне покойны, я не заключу мира, пока мы не выгоним последнего неприятельского воина из пределов наших…

Эти же выражения почти дословно вошли и в речь, произнесенную императором Николаем II в Зимнем дворце 20 июля 1914 г. во время торжественного молебна по случаю открытия военных действий.

Праздные речи, ибо для выполнения их требовалось не только сказать, но и суметь создать в сердцах всего народа соответствующую волю…

Да, война приняла характер отечественной в том смысле, что она была перенесена на родную территорию и что врагу уже отдана широкая полоса русской земли.

Всякое более тесное сближение переживавшегося времени с эпохой 1812 г. являлось неправильным и вредным. Вредным потому, что отдавалось пространство, которое можно было оберечь от неприятельского нашествия и обратное овладение которым требовало больших усилий. Неправильным же потому, что условия ведения войны за протекшее столетие значительно изменили ее.

Наполеон наступал по бездорожной местности, довольствуясь немногими грунтовыми путями в качестве операционных линий. Он шел узким фронтом, почему нападения на его хрупкие и уязвимые сообщения с тылом по мере их удлинения становились донельзя легкими.

Нынешние массовые армии неприятеля заливали, напротив, сплошь всю русскую равнину, от моря до румынской границы. В тылу же своем противник имел возможность пользоваться целой сетью железных дорог, обеспечивавшей ему быструю и надежную службу снабжений.

При таких условиях серьезное нападение на тыл требовало предварительного широкого прорыва фронта; частичный же перерыв сообщений в одной какой-либо точке мог легко компенсироваться более кружным сообщением по соседним путям.

Не могло, таким образом, существовать той чувствительности тыла, которая и погребла наполеоновские армии в России.

ЧТО НУЖНО И ЧЕГО НЕ БЫЛО У НАС ДЛЯ ПОБЕДЫ

Чтобы в настоящее время обеспечить победный конец в войне, мало одной армии, нужны усилия всей страны, всего народа… Нужна, наконец, неодолимая воля к победе. Вот формула для современной войны, о которой должно помнить всякое правительство.

Армия и народ! Слить их в общем порыве может только умное, деятельное и объединенное правительство, пользующееся общенародным доверием. Правительство умное, чтобы вести соответствующую действительным интересам и силам государства политику, а во время войны уметь облегчать задачу стратегии. Деятельное, чтобы энергично надавить на те пружины, кои ведут к выявлению и развертыванию народных сил. Объединенное, чтобы работа не шла вразброд.

Страна для этого должна, конечно, выделить своих лучших людей. Люди эти должны быть ответственны перед страною.

Что же можно было наблюдать в России?

Во главе государства стоял монарх, упорно продолжавший отстаивать устаревший принцип самодержавия и потерявший в бесплодной борьбе за этот принцип свой престиж в широких кругах русского народа.

Правительство, царской властью назначаемое, составленное из случайных лиц, работающее без общей программы, не ответственное перед народом и возглавляемое семидесятилетним старцем, работоспособность которого ограничивалась несколькими утренними часами!..

Жуть охватывала при виде этого утомленного жизнью человека, в бессильные руки которого была вложена на время войны судьба великой страны.

А внизу — более чем 170-миллионный народ, истинные настроения которого или неверно понимались, или недооценивалось их значение.

Единственным мостом к этому народу могла служить Государственная дума. Но она после объявления войны и торжественного заседания была немедленно распущена, точно она мешала делу. Вновь созвана была она только в январе 1915 г., да и то на три дня для рассмотрения и утверждения бюджета.

ДВОЙСТВЕННОЕ ПОЛОЖЕНИЕ ОБЩЕСТВЕННЫХ ОРГАНИЗАЦИЙ

Охваченные порывом первых дней войны, земские и городские деятели, составлявшие в России весьма значительную общественную группу, объединились в два мощных союза земств и городов. Эти союзы притянули к себе большие пожертвования, на которые они задались устройством во внутренних районах России лечебных заведений для раненых и больных.

Санитарное дело являлось единственным, к которому были допущены общественные силы в начале войны. Несмотря на всеми признававшуюся силу и влияние земских и городских учреждений на местах, несмотря на опытность их в административно-хозяйственных вопросах, помощь названных учреждений в работе тыла была правительством резко отстранена.

— Я сам справлюсь со всем этим делом через губернаторов, — самоуверенно заявил тогдашний министр внутренних дел Маклаков[128].

Этот министр был вообще сторонником охлаждения общественных порывов, и ему приписывают инициативу той инструкции, которая была дана варшавским властям в целях успокоения национальных чувств поляков, взволнованных известным воззванием Верховного главнокомандующего. Воззвание это