Да, я там работал: Записки офицера КГБ - Е. Григ

Поначалу мы несколько растерялись перед натиском радетелей за интересы Родины, потом, собравшись с мыслями, принялись за работу. Естественно, еще раз были проверены все — и американцы, и советские участники этих переговоров и контрактов. Результаты — отрицательные, то есть, точнее говоря, — никаких. Мы, конечно, допускали, что кто-то кому-то что-то подарил, «положил на лапу», но суть контрактов на издание научных журналов была совершенно понятна любому ваапмэну. Просто американская сторона имела возможность заплатить. И предпочла это сделать, как и полагается цивилизованному партнеру.

Меня вааповское начальство включило в группу, исследовавшую заработки переводчиков. При этом, видимо, имелось в виду, что КГБ бросит все оперативные возможности на розыск взяточников и тунеядцев. Я же посадил за подписанные контракты пару вааповских бухгалтеров из лучших и попросил их исследовать простую проблему — получают ли переводчики положенные им по контрактам суммы или здесь возможны какие-то нарушения? Нет, никаких злоупотреблений не было выявлено. Я доложил комиссии результаты своих исследований, в доступных выражениях рассказал, что это такое — перевести (ежемесячно!) более 200 журналов, проконсультировать перевод у экспертов, внести поправки, отредактировать тексты и отправить их (своевременно!) в США. Доводы были, мне кажется, достаточно убедительны, но один из членов комиссии все-таки простонал:

— Но ведь деньги-то, деньги-то какие они получают, Евгений Григорьевич, это ж уму непостижимо…

— Получают или зарабатывают? — спокойно спросил я. — Давайте и мы с вами возьмемся за карандаши, бумагу, словари, наймем экспертов и курьеров, может быть, и у нас получится?

Носителям «пролетарской бдительности» не спеша, с расстановкой, объяснили, что «проклятые американцы» могут спокойно подписываться на всю научную периодику, платя за это копейки, и так же, как и мы, репродуцировать ее в нужных количествах. Множительной техники в США, кстати, хватает, только мы будем со всего этого иметь не миллионы, а шиш.

Так эта история и закончилась к некоторому неудовольствию наших начальников в «Доме» — им, конечно, хотелось «раскрыть каналы утечки информации», а главное — пошуметь вокруг этих каналов где-нибудь «наверху».

Решающим доводом было то, что ВААП никогда не имел научного аппарата для определения — что секретно в науке, а что нет. Этим занимались эксперты Академии наук, которые и решали, что печатать в журналах. ВААП же готовил и подписывал договоры на готовые публикации, уже прошедшие цензурные рогатки в Академии наук, и выступал просто как юридическая контора. Сама же наука, кстати, не секретна — бери лист бумаги, ручку, и придумывай, изобретай себе на здоровье…

Долгов удовлетворился результатами этих расследований и разбирательств, но не совсем: в нем сидел-таки государственный человек. Ему хотелось, чтобы и у нас «широкие круги научной общественности» имели доступ к американской научной литературе, чтобы в каждом НИИ или конструкторском бюро можно было получить лучшую американскую научную периодику. А денег у ученых не было ни на подписку, ни на приобретение прав для переводов этой периодики в СССР.

Мечты Долгова не имели бы практических воплощений, если бы не огромный американский опыт и влиятельные друзья Георгия Ивановича.

После долгих переговоров в Нью-Йорке с десятками партнеров мы маленьким шестиместным самолетом издательства «Харкурт Брэйс Йованович» вылетели в Орландо, штат Флорида, куда несколько лет назад перебрались из «Большого Яблока» почти все подразделения издательства — около 5 тысяч человек. С нами летел младший Йованович — Питер.

На частном аэродроме в Орландо два «кадиллака» бесшумно подкатили к трапу самолета, и мы, делая вид, что для нас это дело привычное, уселись в них и покатили в издательство. «Харкурт Брэйс Йованович» — гигантский куб из зеленоватого стекла, построенный в немыслимые по нашим понятиям сроки и вместивший все 5 тысяч человек.

В кабинете главы издательства Уильяма Йовановича (близкого друга Исаченко), расположенном как раз за огромными инициалами «ХБЙ» на фасаде здания, мечта Долгова ощутимо приблизилась к своему воплощению.

Уильям предложил силами издательства готовить дайджесты по основным направлениям американской науки и техники, представляющим наибольший интерес для советских ученых (Долгов перед отъездом провел подробнейшие консультации в Академии наук). ВААП и Академия наук должны были обеспечить перевод и распространение. Авторские права ХБЙ был готов уступать нам по вполне доступным ценам. Значение этого достижения даже я, никогда не занимавшийся научной литературой, понял сразу. В институты и учреждения Академии наук мог устремиться поток новейшей информации из области науки и техники США, доступный любому «мэнээсу», врачу, инженеру.

«Останется только засунуть все это дело в компьютер, нажать на кнопку, и вот тебе открытие», — нежно шепнул я на ухо Ивану Филипповичу, нахохлившемуся рядом со мной. «Да ладно тебе над стариком-то смеяться», — пробурчал он, но я видел, что ему понравилась и затея Долгова, и дружба Исаченко с Йовановичем, и договоренность, достигнутая только что. А ведь это было время эмбарго, наложенного американскими политиками на любые товары и информацию, которую СССР, по их мнению, мог бы использовать в агрессивных или репрессивных устремлениях…

Помимо массы интересных вещей, которые были нам показаны в здании «ХБЙ», я запомнил коренастую курносенькую женщину-полицейского с дубинкой на одном бедре и револьвером на другом. Перед нашим приездом ей, видимо, сказали, чтобы она «не высовывалась», но ей было любопытно посмотреть на настоящих русских, и она смущенно выглядывала из-за угла, придерживая рукой свою дубинку.

В «открытой» Америке охраняется, и охраняется добросовестно, решительно все. Полиция и охрана в любом здании, в любом учреждении, офисе, колледже, в большинстве школ, больниц, библиотек. Еще бы — одних компьютеров везде столько, что только их стоимость заставляет думать об охране. В школах охраняют и детей — от продавцов наркотиков. В один из моих приездов был страшный скандал — наркотики распространяли водители школьных автобусов…

Одной из самых забавных и даже пикантных (для меня) встреч в Нью-Йорке был небольшой семинар, устроенный с нашим участием для американских издателей в офисе их Ассоциации.

Для меня прелесть этого семинара заключалась в том, что я имел возможность понаблюдать и поговорить с Председателем Ассоциации Таунсендом Хупсом, о котором я упоминал в связи с удачно обретенными мною для КГБ документами. Жесткий, красивый, деловитый, Хупс мне очень нравился. Я часто вспоминаю изумительную фотографию, висевшую у него в кабинете: одетые в затрапезные рубашки и подвернутые джинсы Хупс и его жена (или дочь?) сидят на дощатом причале, свесив ноги к воде. Рядом прекрасный колли. Фотографируемые смотрят в объектив, фотограф, видимо, в лодке. Снимок сделан так, что вы чувствуете — это прекрасное летнее утро, воскресный день или отпуск, воздух по-утреннему свеж, от воды поднимается парок. Собака и люди полны спокойного, доброжелательного достоинства.

Другой, красивый, мир. Другие, красивые, люди.

Долгов во время встречи и беседы с Хупсом вдруг принялся обсуждать какие-то политические вопросы, я чувствовал себя неважно, не спал всю ночь, переводил еле можаху, и вообще не понимал, какого дьявола Константин Михайлович полез в эти дебри. Исаченко молча улыбался, он-то знал, зачем это было затеяно… До меня же дошло только в Вашингтоне, когда мы с Георгием Ивановичем подготовили телеграмму для отправки «по верху».

Обычно после деловой поездки советской делегации (а особенно во главе с первым лицом ведомства) члены ее готовили телеграмму, в которой отражались героические усилия, предпринятые командированными, противостояние «противника», победы на идеологическом фронте и прочие завоевания. Особенно же, как и на дипломатических приемах в советском посольстве, уделялось внимание якобы плодотворным дебатам с ответственными американцами; те будто бы соглашались в «доверительных беседах» с советскими и полностью признавали их правоту.

(Из-за этого, кстати, американцы не любили ходить на приемы в наше посольство. Дело в том, что Агентство национальной безопасности на следующее утро перехватывало и расшифровывало хвастливые телеграммы посольства о том, как удалось убедить американского имярека в абсолютной неправоте его президента и правительства. ФБР сначала балдело от поведения своих соотечественников, потом разобралось, в чем дело. Некоторые американцы стали носить с собой звукозаписывающую аппаратуру, чтобы подстраховаться и иметь запись всего, что они говорили в посольстве…)