Логика мизогинии - Kate Manne

пытается привести в чувство младенца и просит его покинуть дом, чтобы она могла заняться им, Бьяртур размышляет:

Это был первый раз, когда Бьяртура выгнали из собственного дома, и при других обстоятельствах он наверняка нашёл бы что сказать в знак протеста против такого беззакония и попытался бы вбить в голову Гунсе, что он ей ни цента не должен; но так как... ему предоставили хвост, чтобы ходить за ногами, он в полном бесчестии пошёл по тому же пути, что и собака, и сполз по лестнице... . он достал охапку сена и, расстелив ее на полу, улегся, как собака" (1997, 109-10).

Бьяртур "совершенно измучен", чувствует себя "лишним" и "никогда не был так независим в своем сердце, как в эту ночь". Но на следующее утро, когда он просыпается, его ребенок жив. Он называет ее Астой и говорит себе: "Многое еще предстоит сделать". Нужно ухаживать за овцами, организовать похороны Розы, устроить "пир" с блинами и рождественским пирогом и хорошим кофе для всех присутствующих. "Я не потерплю, чтобы на похоронах моей жены люди пили какую-то старую посуду". Это не человек, потерявший чувство гордости или то, что для него важнее всего - независимость. Это также не человек, настроенный против жизни и действия или стремящийся к собственному порабощению; наоборот. Это подтверждает мою догадку о том, что таково возмущение сильных, которое побуждает их к действию, пусть даже в форме подрывного исполнения того вида почтения, которое они вынуждены демонстрировать. См. Стивен Дарволл (2013) для поучительного обсуждения ressentiment в этой связи.

26. См. Джудит Батлер (2016) для более тонкого исследования демонстрации телесной уязвимости и (или, почти, как) акта политического сопротивления.

27. Морин Дауд, "Империя наносит ответный удар", New York Times Sunday Review, 24 октября 2015 г., https://www.nytimes.com/2015/10/25/opinion/sunday/the-empire-strikes-back.html.

Глава 8. Проигрыш

Если женщина никогда не была такой красивой, считайте ее подделкой; если никогда не была такой прямой, считайте ее кривой; если она хорошо сложена, называйте ее боссом; если стройна - ореховой веткой; если смуглая, считайте ее черной, как ворона; если хорошо раскрашена - крашеной стеной; если печальна или стыдлива, считайте ее клоуном; если весела и приятна, скорее, она - распутница.

Джозеф Свэтнам, "Обвинение развратных, праздных, беспечных и непостоянных женщин".

Ее называли ведьмой, сукой, лгуньей и меньшим из двух зол. "У нее много масок, но кто видел ее лицо?" - риторически вопросил один из обозревателей. Тем самым он выразил широко распространенные и укоренившиеся сомнения в ее искренности. Ее рейтинг надежности был исключительно низким, несмотря на то что ее послужной список был намного выше среднего среди политиков. Это была Джулия Гиллард, первая женщина-премьер-министр Австралии, моей родной страны.

То, что Гиллард подверглась жестокой женоненавистнической травле, которая в конечном итоге сыграла важную роль в том, что она потеряла лидерство (после внутрипартийной борьбы), теперь широко признано и не вызывает сомнений.1 Для меня интересны вопросы о том, почему, как и, в связи с этим, как мы не смогли извлечь эти уроки.

История повторилась в Америке, причем поразительно похожим образом во время президентской избирательной кампании 2016 года - с точки зрения риторики и механизмов, несмотря на существенные различия между целями и социальными контекстами. И я считаю, что эти механизмы женоненавистничества и более широкая гендерная динамика являются важной частью истории победы Дональда Трампа над Хиллари Клинтон.2 Если не считать всего остального (и я признаю, что это очень тонкая середина), результат дает нам возможность задуматься о том, насколько сильно женоненавистнические силы могут искажать наше мышление и предвзято относиться к нашим рассуждениям.

КОГДА МУЖЧИНА КОНКУРИРУЕТ С ЖЕНЩИНОЙ: СРАВНИТЕЛЬНЫЕ ГЕНДЕРНЫЕ ПРЕДУБЕЖДЕНИЯ

Мы часто представляем себе гендерные предубеждения как нечто вроде очков за успеваемость, начисляемых отдельным женщинам, которых мы впоследствии оцениваем более негативно, чем в противном случае, в тех областях, в которых мы предубеждены.3 Мы склонны недооценивать ее, что затрудняет ее успешную конкуренцию с коллегой-мужчиной, которого мы склонны оценивать справедливо (так продолжается мысль). В крайнем случае, ей придется быть вдвое лучше, чтобы победить его.

Но есть и другой способ концептуализации гендерных предубеждений: они применяются к нашим оценкам мужчин и женщин и предрасполагают нас предпочесть мужчину его коллеге-женщине при прочих равных условиях - т. е. без учета других потенциально предвзятых факторов. Эти предпочтения могут проявляться по-разному: например, в поддержке, поощрении, симпатии, вере или голосовании за него, а не за нее. Это может привести к переоценке его заслуг и враждебному отношению к ней, а также к недооценке ее достоинств. Независимо от того, насколько она хороша, мы можем найти в ней что-то, что вызывает сомнения или неприязнь - опять же, в крайних случаях или при сценарии "идеального шторма".

Одним из них может быть тот, в котором мы дважды оказывались во время предвыборной кампании: мужчина и женщина соперничают друг с другом за должность, на которой исторически доминируют мужчины. Вот некоторые из наиболее ярких выводов, сделанных в каждой из трех соответствующих публикаций. Каждый из них указывает на преобладание и сильную предрасположенность к поддержанию гендерных социальных иерархий в этих условиях.

1.Исследователи Дэвид Пол и Джесси Смит (2008) опросили около 500 вероятных избирателей в Огайо за два года до выборов 2008 года. Респондентов попросили оценить пять вероятных кандидатов в президенты - трех республиканцев, двух демократов, трех мужчин и двух женщин. Избиратели оценили двух женщин как наименее квалифицированных из пяти кандидатов, несмотря на то, что обе они, по мнению исследователей, обладают высокой квалификацией. И в каждом из шести очных поединков, которые могли бы привести к общему голосованию, кандидат-мужчина побеждал кандидата-женщину во всех случаях.

Каждый из мужчин также показал лучшие результаты против женщины-кандидата от противоположной партии, чем против другого мужчины. Возможно, наиболее показательным является тот факт, что избиратели на несколько порядков чаще переходили от женщины-кандидата от своей партии к мужчине-кандидату от противоположной партии, чем наоборот. Исследователи пришли к выводу, что "присутствие женщины-соперника кандидата в президенты может способствовать конкуренции [мужчин]" (2008, 466).

Тремя политиками-мужчинами, участвовавшими в опросе, были Джон Маккейн, Джон Эдвардс и Руди Джулиани. Одной из женщин-политиков была Элизабет Доул. Другая женщина? Хиллари Клинтон.

Но подождите, скажете вы: В 2016 году у Хиллари было гораздо больше политического опыта, чем десятилетием ранее. Если бы ее квалификация больше не вызывала сомнений, поскольку к женщинам на ее месте, по общему признанию, предъявлялись более строгие или двойные стандарты, разве такие гендерные предубеждения перестали бы быть проблемой?

Нет - или, по крайней мере,