Постоянство хищника - Максим Шаттам

Благодарности и примечания автора

Создать психопата и оживить его, сохранять целостный образ на протяжении всего романа – интеллектуально сложное и эмоционально затратное занятие.

Роман как таковой пишется несколько месяцев, а замысел часто вызревает много дольше.

Все это время нужно развивать образ и быть готовым сопровождать его до самого конца. Иногда это выбивает из колеи. Меня, во всяком случае.

Чтобы вырастить его, нужно подпитываться тьмой, но этого мало. Нужно проникнуться им, погрузиться в него. Это сложно. Тяжело. Иногда я иду спать, потрясенный тем, что написал, продумал и прочувствовал, чтобы найти правильные слова, поверить, что я близок к истине.

Эта плавная динамика не приходит сама собой, но является плодом многих лет чтения, встреч с людьми, записей о них, размышлений о том, кто они в глубине души, что говорят о нашем обществе. И все равно каждый раз это вызов и испытание, в том числе физическое, если наваливается бессонница.

Иногда моя жена, прочитав только что написанную главу, несколько секунд молча смотрит на меня. Я знаю, ей интересно, что творится у меня в голове, когда я выдаю подобные идеи. Теперь она хорошо со мной знакома и понимает, что это моя работа. Плод кропотливого труда. Но мотивация, побуждающая меня так с собой обходиться, до сих пор остается загадкой.

Я делаю это, чтобы лучше понять людей. Когда я несу свет туда, где его не бывает, это меня успокаивает, дает ощущение, будто зла на самом деле не существует. Что все можно объяснить.

В каком-то смысле я придумываю монстров, чтобы успокоить детские страхи, сделавшие меня таким, какой я есть. Чтобы доказать себе: по правде чудовищ не существует.

Довольно парадоксально, не так ли?

Я с удовольствием принял интеллектуальный вызов, которым стал этот роман, у меня было ощущение, будто к сказанному раньше нужно добавить что-то, какие-то нюансы. Но работа с таким персонажем иногда была мучительной. Это странно, когда тянет вернуться к рукописи с тяжелым сердцем. Странно чувствовать себя плохо, заканчивая главу, но при этом быть довольным результатом. Насилие всегда имеет свою причину, но маньяки берут слишком высокую плату. Как далеко нужно зайти, чтобы портрет получился правдивым?

Только стремясь к реалистичности, добиваешься правдоподобия, и в процессе появляется смысл.

Любопытные чувства иногда испытывает пишущая братия…

Я хочу поблагодарить свою жену Фаустину за то, что она все это терпит и не смотрит на меня с возмущением в конце некоторых глав. Клянусь, дорогая, я не закапывал трупы в глубине сада. Это всего лишь заковыристый способ взрослого человека убедить своего внутреннего ребенка, что мир не так уж плох.

Слова Людивины, обращенные к Марку: «С тобой я становлюсь лучше» – были навеяны моей женой, потому что именно так она на меня влияет.

Мои дети думают, что я просто пишу «немножко страшные книги». Они не знают, что в этих книгах я убиваю людей, а поскольку они еще маленькие, я предпочитаю им не сообщать. Пусть пока еще обнимают меня, когда я выхожу из кабинета в несколько мрачном настроении.

Дорогие читательницы и читатели, не выдавайте меня, пожалуйста, не говорите им правду. Заранее спасибо.

Эбби и Питер, я люблю вас. Вы наполняете жизнь смыслом. Это большая ответственность, но вам ничего не нужно делать для этого специально. Просто будьте собой. Все остальное – работа родителей.

То, что мы делаем, то, что мы даем нашим детям, создает наш мир.

Да простят меня жандармы из департамента поведенческих наук и других подразделений за то, что я иногда вольно обращаюсь с процедурами, и особенно за то, что позволяю Людивине оказаться наедине с убийцей. Это художественный вымысел! Мы прекрасно понимаем, что обычно такого не происходит, расследование – командная работа с начала и до конца. Но как автор я позволяю себе поиграть с этим наречием: обычно так не бывает, в романе же нас держит в напряжении исключение из правил.

Я благодарю национальную жандармерию за бесценную помощь. Я постарался как можно лучше описать вашу работу. Если я неправильно истолковал или использовал протоколы, это полностью моя вина, а вовсе не тех блестящих специалистов, которые терпеливо и увлеченно давали мне разъяснения. Даже когда мои вопросы сбивали их с толку.

Отдельно хочу поблагодарить Мари-Лор Брюнель-Дюпен из департамента поведенческих наук за то, что она несколько лет назад открыла передо мной свои двери. Знаю, с ДПН я переборщил, но, опять же, сюжет должен быть острым, чтобы книга оставалась увлекательной. Простите за оплошности.

Спасибо тебе, Оливье, за внимательную вычитку и честный взгляд исследователя. Слушая тебя, я понимаю, чего стоит эта профессия, помимо того, что ты о ней говоришь. Она дает блестящие результаты, но много требует взамен. Спасибо за твою преданность как первого читателя и за советы.

Как всегда, издательство и его убийственно талантливая команда… Так, стоп, УБИЙСТВЕННО? Оговорочка в тему, не так ли? В общем, Albin Michel, по обыкновению, на высоте. Ничего не оставляют на волю случая. Ни корректуру, ни редакторские замечания, побуждающие автора задуматься об уместности того или иного предложения, абзаца, главы… Ни работу всех отделов, от производства до продаж, от пиара до международной рекламы… Одним словом, их много, они хороши, и этот роман, как и все остальные, не оказался бы у вас без их работы. Спасибо им.

Спасибо, Каролина, за твой проницательный взгляд и острый ум. От тебя ничто не ускользает. Для автора бесценно иметь такого надежного редактора.

И спасибо, Ришар, за то, что ты всегда рядом и меня вдохновляешь. Вот правильное слово. После двадцати лет в профессии и тысяч написанных страниц я не думал, что мне понадобится проводник по этому миру. Ты – нечто большее. Ориентир.

Детский стишок, который напевает Огрызок, взят из стихотворения «Смерть птиц» Франсуа Коппе. Да простят меня за то, что я использовал его в таком контексте. Правда, я все-таки скажу, что от этого стиха, который читают тысячи школьников, у меня всегда кровь стыла в жилах. Поди знай почему…

Этим романом я отмечаю двадцатилетие своей писательской деятельности. Прошло двадцать лет после выхода «Души зла». Это символично.

Я был молод, когда написал свой первый триллер. Мне было двадцать шесть. Сейчас я потихоньку приближаюсь к пятидесяти. Книга – итог того, что я делал все это время. Двадцать лет одержимости. Сколько слов и идей, порою страшных! Все мои романы, вместе взятые, рассказывают о том, как я вижу наш мир. Каждый