Постоянство хищника - Максим Шаттам

вас, понимаете? Я не подпущу его к вам. Но для этого вы должны очнуться и встать.

Людивина, держа пистолет наготове, быстро сделала полный разворот вокруг своей оси, чтобы оценить обстановку. По-прежнему ни намека на Симановски. Она начинала думать, что он действительно сбежал.

– Я освобожу вашу ногу и помогу сесть, хорошо? Хлоя…

Никакой реакции. Нужен еще один эмоциональный шок, чтобы она вынырнула. Достаточно сильная мотивация для…

У меня есть такая.

Людивина достала из бумажника фотографию, снятую с дверцы холодильника семьи Меньян, – Хлоя, муж и две дочери – и поднесла к глазам женщины.

– Вы их узнаете? Можете сказать, как их зовут?

Зрачки сузились. Есть!

Губы Хлои задрожали. Рука взяла фотографию осторожно, словно бабочку.

Она часто задышала.

– Я отвезу вас к ним, Хлоя, вы поняли? Вставайте, но очень осторожно. Вот так.

Людивина помогла ей приподняться на локте, сняла джинсовую куртку и накрыла бедняжку, дрожавшую, несмотря на влажную жару.

– Сейчас освобожу вас от последнего браслета.

Людивина повернула ключ.

Щелк!

Готово, Хлоя может выйти отсюда. Начать жить заново.

Вместо этого она прижалась к Людивине, и ее затрясло. Совершенно не вовремя, но нельзя снова ее потерять! Поэтому Людивина обняла Хлою.

И отдала ей часть себя.

Напрягая все органы чувств, Людивина прислушивалась, чтобы уловить сквозь тиканье малейший шорох.

Наконец Хлоя выпрямилась. Она была готова идти.

Людивина поддержала ее под руку, чтобы помочь встать. Она никак не могла заметить тень, которая медленно выдвигалась из чана, где пряталась все это время. Словно паук, лапка за лапкой, тень карабкалась по веревочной паутине, чтобы оказаться у Людивины за спиной, а зловещее тиканье часов заглушало каждое движение, точно повторяющее их ритм.

Джонни Симановски нанес удар с такой силой и мастерством, что сразу стало ясно, для чего он был рожден.

Убивать.

60

Точно клешня гигантского краба стиснула ей лодыжку, да так сильно, что Людивине показалось, будто треснули кости. Затем ее дернуло назад, словно рванула лошадь.

Она рухнула, ударившись лбом о стол – в ушах зазвенело, в глазах сверкнула белая вспышка.

Четыре или пять секунд она не понимала, что происходит, потом осознала, что лежит на полу, на глаза пролилась теплая жидкость, во рту мерзкий вкус железа и ужасно болит нос. Она потянулась вверх, надеясь нащупать край стола. Нужно достать пистолет.

Клешня сомкнулась на запястье с такой мощью, что Людивина мигом поняла: шансов у нее нет. До чего же сильные пальцы… Он оттащил ее примерно на метр, и Людивина увидела его силуэт, подсвеченный кукольными головками.

Полностью обнажен, мускулатура хорошо развита. Лысый. Лицо кого-то ей напомнило, но не успела она присмотреться, как он наклонился к ней. Глаза его были черными. Лишенными человеческих эмоций.

Словно у акулы в разгар охоты.

Людивина поняла, что он собирается сделать. Для нее все кончено.

И тогда, вспомнив многолетние тренировки, она выгнулась, выбросила ногу вверх и врезала ему по яйцам. Но тиски на запястье не разжались. Рухнув обратно, Людивина уперлась бедрами в пол и впечатала свободный кулак прямо в подбородок.

Раздался хруст. Симановски этот удар не слишком повредил. Он отступил на шаг и сменил тактику.

Вздернул ее за руку вверх и отбросил на два метра.

Людивина почувствовала, что она для него ничто, не тяжелее обычного снаряда для силовой тренировки. Она подлетела, рухнула прямо на дырку в полу, и ее таз провалился вниз.

Она рефлекторно попыталась ухватиться за бетон, чтобы не упасть, и тут же сломала несколько ногтей. От боли и ярости она вскрикнула, чтобы придать себе сил.

Но Симановски был уже над ней, он наступил ей на руку и заехал ногой в челюсть, так что цепляться она больше не могла.

Людивина упала с высоты трех метров в резервуар, ударилась спиной о пластиковое дно и застонала.

Но сознание не потеряла.

Все тело болело, от лодыжек до висков, от пальцев до почек. Боль была пульсирующая.

Людивина знала, что ее жизнь зависит лишь от скорости реакции, остроты восприятия и способности держать удар. И выпрямилась, издав хриплый стон. Бедные ее ребра…

Цепляясь за стенки чана, она сумела сесть, чтобы изучить обстановку. Но увидела лишь одно – как ползет вверх веревочная лестница. Ну, хорошо хоть Симановски здесь нет.

У нее всего несколько секунд на то, чтобы прийти в себя. Чтобы подумать.

Мой телефон.

Она сунула руку во внутренний карман – и не нашла его.

Нет.

Она отдала Хлое свою куртку. Вместе с мобильным.

А пистолет остался на столе. Если Симановски его найдет, ему достаточно будет направить дуло в отверстие, и он пристрелит ее без проблем. Для самозащиты у нее были только ключи от машины в кармане джинсов. То есть ничего.

Людивина прислонилась затылком к стенке. Это было не в ее характере, но сейчас нахлынуло отчаяние.

Она услышала, как во что-то наливают жидкость. Мощной струей.

Накал битвы мало-помалу спадал, и Людивина почувствовала страх. Холодный первобытный ужас. Симановски что-то затевал. Он что-то собирался с нею сделать. Она отлично понимала, что его не остановить, он быстрее и намного сильнее. Он свалил ее с ног в одно мгновение.

Его лицо. Она знала его лиц…

Вот же паскуда…

Они уже встречались. В тот день, когда вместе с Торранс пришли поговорить с Ксавье Баэртом, которого считали простым фотографом, обнаружившим первое массовое захоронение. Ворота им открыл крепыш в бейсболке, которого они приняли за соседа.

Джонни Симановски. Он тогда приехал, чтобы вместе с братом подвести итоги? Узнать, как все прошло с легавыми? Этот параноик, слишком осторожный, чтобы общаться по телефону, время от времени наведывался к Баэрту, чтобы согласовывать планы.

Он с самого начала был так близко!

Из комнаты наверху донесся шум мотора.

Пылесос?..

Внезапно в чан упали два провода и начали вращаться, то и дело задевая ее.

Во что он играет? Людивина получила ответ, когда один провод коснулся ее плеча.

Разряд был мгновенным и сокрушительным. Дыхание перехватило, она покачнулась.

Второй провод полоснул ее по подбородку, и Людивина осознала, что происходит. Еще раз – и она потеряет сознание. Все будет кончено. Она стиснула зубы, чтобы взять себя в руки, преодолеть боль и дурноту, и начала отслеживать беспорядочные движения проводов. Затем бросилась на тот, что проходил ближе, схватила его повыше, чтобы не задеть оголенный конец. И резко дернула, вложив всю оставшуюся силу. Она почувствовала, что Симановски удивился и едва не споткнулся, движение второго провода замедлилось, и Людивина схватила его другой рукой.