Кайл Соллей (СИ) - Тимофей Кулабухов

с выражениями, принц крови. Здесь твоей власти нет. Здесь я могу убить тебя, и в реальном мире — тоже умрешь. Твой мозг выключится, а я просто уплыву назад в Николь. Так что следи за словами. Я не колдун, просто мир совсем не такой, как ты считаешь.

Помолчав, сделал усилие, моя ментальная сущность превратилась в обычного Кайла. В реальной жизни такой фокус с телом проделать не могу, нужен скарабей. Потёр растянутое на винограднике запястье, пару мгновений сожалея о крепких подвижных руках рептилоида. Потом, прямо из воздуха, как по волшебству сотворил кувшин вина и два кубка, налил оба, подал остолбеневшему принцу.

— Мне надо многое тебе рассказать, твоё высочество. И начну я с того, что, хотя и умею воевать, не сильно к этому стремлюсь. Иначе решил бы проблему с тобой путем массового убийства. Вместо этого предложу тебе хорошую сделку.

— Сделку? Выпусти меня. — Мадауг без колебаний и нытья про отравление осушил половину кубка вина. Вина, от которого не будет похмелья, потому что оно существует виртуально, только в моей голове, в технологии допроса.

— Выпусти? Хм. Вон там Земля. Смотри. Вот загогулина, которую называют Арморика. Да, такая маленькая. С черных небес я смотрел на ваш мир очень долго, помню каждую деталь. Тут, слева, за широким океаном мир не кончается. С чего бы ему кончаться? Там огромные земли, где ты с успехом построишь своё персональное королевство. Без того чтобы отнимать что-то у меня. Отнимать мою свободу. Потому что мне не нужна Николь как столица воюющего королевства в угоду твоих амбиций. И могилы наивных нордов после каждого похода. Я хочу рыбку кушать на балконе своего дома-башни. С сидром. И чтобы жир на пальцах. А не эта вся херня про сражения, пиры, победы и завоевания.

Теперь по порядку, начнем с того, кто я такой есть. Как устроен наш мир. Предупреждаю, лучше другим не рассказывать, иначе хоть ты и принц, собственные подданые сожгут за ересь и безумие.

* * *

Океан велик. Чертовски велик.

Я предложил Мадаугу новую землю. Не нужно расталкивать локтями тесноту старой Европы, выгрызая, как пёс, кусок королевского пирога. Залогом того, что я не обманывал, стала моя собственная жизнь. Тогда, в далеком тысяча сто восемьдесят пятом году, если считать от рождения младенца Иисуса, я написал коротенькую записочку для аббата и отца. Гонец валлийцев передал её в город. Надеюсь, что передал.

Я отвёл судьбу войны от своего города весьма странным образом. Мадауг не высадил победный десант. Вместо этого флот за полдня пополнился запасами воды, дождался разведчиков и на всех парусах ушёл на запад. Железная воля принца развернула эту человеческую лавину в другом направлении.

На запад. Атлантика велика и штормов в ней полно. Но решительность принца, который спустя полгода объявил себя королём, вела людей, хранила от ветров и гнала флот на запад, на север. Мимо знакомой им Ирландии, мимо Гренландии, земли нордов, мимо холодных чужих берегов. Снова на запад, к новому континенту, его северным границам. Туда, где согласно смутным легендам, ступил отважный норд Бьярни Херьолфсон. Северян там ждал суровый приём. Новые земли. Неизведанные. Западные. Мы пошли южнее. Я не знал конкретного места, хотя помнил изгибы и даже нарисовал их.

Конечно, мы понимали, что там тоже есть люди. И как они воспримут целый народ? Однажды, мы вошли в устье гигантской реки, в сотню раз больше Одд, использую ровный боковое ветер, поднялись выше и выше по течению.

Тогда я понял, что Мадауг не хочет строить порт и торговать со старыми королевствами. Идея собственного государства так захватила его, что сама мысль о прибытии сюда родных валлийцев, англов, нордов или кого угодно — ему не нравилась. Его страна была только его.

Прошли три долгих года. Прямо на крутом берегу Большой реки строили новую столицу, Мадауг назвал её Ифанг — «молодой». Я много помогал, пожалуй, только у меня был опыт в возведении городов. Одновременно строил себе транспортное средство. И однажды — ушёл не прощаясь.

Новые земли пьянили валлийцев. Широкие поля, словно озёра высоких трав, щедрые почвы. Полно рыбы и дичи. С местными народами нашли общий язык, торговали, установили границы. Места такие красивые, что люди Мадауга ходил как пьяные влюбленные подростки. Закаты, леса, равнины. Город принца построен по всем оборонительным правилам, на изгибе, высоком месте, с трех сторон защищен рекой и крутыми берегами, с четвертой — земляным валом и стеной. Новые земли.

А для меня все земли этого мира были новыми и все его жители — дикарями. Одним из которых, был и сам. Если посмотреть на себя, а ментальное путешествие в штурмборт всколыхнуло память, я тоже не был рафинированным цивилизованным ипсилоидянином, кто жил искусствами и лёгкими эмоциями. Я солдат, который закончил войну и нашёл свой дом. Или построил. Меня никак не тянуло обратно в разумные миры.

Подозреваю, что Мадауг не хотел, чтобы я уплыл, потому что две мои попытки построить океанскую лодку были неудачны. Одна дала подозрительно крупную течь при первом испытании и затонула. На другую, якобы ночью напал дикий зверь и всё разломал.

Третью и четвертую лодки я строил одновременно. Третью медленно и мусорно, это была видимость работы. За частоколом, на краю строящегося города. Четвертую — тайком, в обнаруженной на далёком скальном берегу пещере.

Мой дом звал меня.

Я использовал все технологии, которые создал сам и почерпнул у местных.

Легкий, пропитанный маслом деревянный каркас, изготовленный по принципу склейки многослойного греческого лука. Собран, стянул, склеен, без единого изъяна. Далеко не с первой попытки. Обтянут тонко выделанной шкурой морского животного, сверху донизу. Пропитан пережженным маслом и морской солью. И ещё один слой, снова пропитан.

Кроме основного острого корпуса ещё два дополнительных пустых, слева и справа, маленьких, тоже заостренных, для стабилизации. Расставлены широко. Пустые. Присоединены прочными лёгкими арками. Основной корпус может идти и без них. Но с ними лодка показывала чудеса скорости, хотя и хуже поворачивала. К дьяволу маневренность, я же по океану поплыву, а не по горной речке. Главное — живучесть.

Легкие широкие весла для манёвра. Длинные, тонкие, упругие, на изящных стойках — для гребли. Легкий латинский парус из честно выменянной валлийской льняной ткани. Тонкие силовые тяги из воловьих жил от маленькой мачты к носу и корме. Сравнительно маленькая лодочка, длиной всего двенадцать шагов. Вместо палубы крошечная площадка. В сторону боковых корпусов тончайшая плотная ткань, наступать неудобно, но подходит для сбора воды. Надеюсь, сработает. Ну и