Кайл Соллей (СИ) - Тимофей Кулабухов

Правда, значение фортификаций тоже никто не отменял. Поэтому вместо сражения чужаки для начала заняли осаду возле замка, на Пятке.

Был одиннадцатый день марта. Замок жил мирной жизнью, восьмого февраля благополучно родилась Айседора Селена Соллей, сестрёнка, родители не ошиблись, все едва пришли в себя от празднования.

В это время года на границе Пятки была сооружена карда — здоровенная площадка для выгула замковых коров и овец. К моменту, когда я появился, на Гостевом холме развернут шатер, накрывался стол. Там, в боевом облаченье, но без обнаженного меча, вместе с графом Конкарно и бароном Де Ракселлом был отец. Шла я бы сказал — острая фаза мирных переговоров.

Расстановка сил была понятна и без слов. Ракселл, по всему видать, подкупил милорда графа, так что теперь закон и высшая власть на его стороне. Чёртов граф наверняка разозлился от появления города у Соллей, это слишком усиливало престиж семьи, в будущем наш доход и военный потенциал. Ракселл привлёк огромную толпу воинов. Причем отряды обоих рыцарей не были так многочисленны, значит, усилены всевозможными наемниками, сбор которых укрылся от бдительного взора Оливера и отца. Думаю, Айон вышел поговорить, чтобы дать время подтянуться мне. Или, правда, решить всё дипломатическим путем.

Теперь, за явным преимуществом, они ведут переговоры. С позиции силы, хотя внешне это выглядело как мирная беседа на привале. Шатер был графский (да, на нём тоже нарисован герб, как бы глупо это не выглядело), угощения таскали из замка, из едва приоткрытых ворот, между зубцов стены мелькали встревоженные лица эспье.

Молодой германец всё ещё мог быть подосланным убийцей, однако он не воспользовался возможностью заколоть меня в спину, в пути до переправы. Значит, и правда ищет работу. Ищешь хлеб, находишь огонь. Буду исходить из его, ещё не проверенной, верности.

— Так, тот мужик мой отец Айон Соллей, — коротко инструктировал Денниса. — А эти два пассивных содомита и христопродавца, наш обожаемый граф и сосед-барон. Междоусобица. Прикрывай отца, а то он один. Пусть ведёт переговоры, дипломат из меня не очень.

— Сын!

— Мальчик Кайл! — перебил отца Эльбер. — Ты вырос. Отчего не заходишь в гости, когда бываешь в Конкарно?

Отец поздоровался со мной рукопожатием, встав для этого со стула. Взгляд непроницаем. Эльбер, не переставая улыбаться, протянул мягкую неприятную руку для приветствия ладонью вниз, я тоже её пожал, а здоровяк Грегор не встал, не подал руки, лишь смерил меня презрительным взглядом.

— Этот мальчик уже замарал свои руки кровью невинных. Слуги клянутся на святом писании, что он опоил и вероломно убил моих несчастных родственников.

— Не было такого, крысеныш! — прорычал я, вперив в него взгляд.

Уселся боком ко входу в шатёр, напротив свежеприобретенного врага, прикидывал как бы вытащить его на поединок и прикончить, чтобы сократить численность своих врагов.

— Было! На моей стороне правда, закон и эти чистые помыслами люди, — он громыхнул доспехом, указывая рукой на шайку головорезов и отпетых висельников, бродивших по Пятке.

Наемники и отряды на удивление хорошо ладили, уже совместно пили, прикидывая, что сегодня драки не будет, можно отдохнуть, а так глядишь, получится захватить замок и утолить свою жажду крови, убийств, грабежа и истязаний. Но даже сейчас они были вооружены, сильны и полны злобой.

Пока что царило хрупкое равновесие. Нарушала его только замковая служанка — нескладная Хильда, та самая, что перешла в подданство Соллей после победы в Вороньем замке. Она несла поднос с жареными цыплятами к нашему шатру, уворачиваясь от попыток её облапать. Испуганно прятала глаза, но шла.

— Не ссорьтесь, молодые люди, — не меняя фальшивой улыбочки продолжил Эльбер. — Мы в графстве Конкарно, я тут закон и сужу так. Моё решение более чем понятно и позволит избежать ненужного кровопролития. Соллей отдадут золото Фарлонгов, это четыре тысячи золотых ливров (я мысленно присвистнул, на самом деле втрое меньше и большую часть я уже вытянул из отца и потратил на постройку города), украденное фамильное оружие, коней и сбруи. Публично, в центре Конкарно принесут извинения за свои злодеяния. Кайл подстрижется в монахи, чтобы молитвой искупить свои грехи. Наследником замка станет младший Дей. Ну и город. Мой Бог, о чем вы думали, не спрося моего дозволения? Я же уже отказывал им. Нам тут никакие норды не нужны. Это мерзко. Мы выгоним их, отправим обратно к демонам морских глубин. Тех, кто переживет погром, выведем к морю, погоним вплавь обратно на их север. Пусть тонут как котята. Кто пристанет к берегу, будет добит наемниками и эспье, надо же парням развлечься. Ни один норд, до последнего мелкого ублюдыша — не будет топтать мои земли. Город сожжём и запретим строить в этом месте даже одинокую хижину. Запрещаю стоить моему Конкарно конкурента. За это я оставлю всем Соллей жизнь и их владения, пощажу подданных, сделаю своё дело и уйду. Что скажете, барон Айон Корентин Соллей?

— Скажу, — голос отца ревел плохо скрываемым гневом, — что у меня есть шесть сотен нордских топоров. Только моя жизнь и воля защищают северян на наших берегах от расправы. И значит, я им нужен, очень нужен, живой и в замке. А у вас три сотни воинов, вам нас не одолеть.

— Такой ответ? — усмешка Эльбера стала ещё кривее. — Ну и где же ваши хвалёные норды? Они же умеют нападать только ночью, подло, неожиданно, с моря. Врываться в деревни и резать грубых крестьян. В стародавние времена они владели Арморикой, пока отважные мужи не прогнали жалких разбойников. Норды — ни на что не годные жалкие пираты. По праву рыцарской чести дам вам вернуться в замок и подумать ещё день. Уверен, что вы передумаете. Закон и правда на нашей стороне, как и сила оружия.

— А на нашей стороне Бог! И никто не смеет грозить нам, ни герцоги, ни короли.

Пока напряжение в разговоре росло, Деннис тихонько занял позицию за спиной отца, я жестами показал, что он наш человек. Больше в шатре никого не было, граф бесстрашно полагал, что посреди своего войска ему ничего не угрожает. Хильда подала блюда и ушла. Вот только она не дошла. На полпути, на Пятке, здоровый бородач, улыбаясь однозубым ртом, схватил её за неосмотрительно распущенные волосы и прижал к изгороди коровьей карды. Она жалобно пискнула. Приблизил голову, сказал, роняя слюну возле уха, что она пойдет в замок не раньше, чем ублажит его и дружков. Приятели гоготали, подбадривали его сальными фразочками вроде «давай, Рих!» Или Рис. В общем, я не расслышал. Господа беседовали на возвышенные темы, их мало интересовали