Лето ночи - Дэн Симмонс

Так, одной из причин, по которым Дейл любил лето, было отсутствие необходимости спускаться в подвал. И сейчас, бросив один лишь взгляд на темнеющую кучу антрацита, Дейл увидел, что его осталось совсем мало. Жиденький поток света сверху едва заметно блеснул на гладких поверхностях, сам же лаз таился в полной темноте.

Дейл отыскал первый шнур, дернул его, мигнул от света, обошел топку во второй комнате, в которой больше ничего не было, прошел третью комнату, в которой отец устроил рабочий верстак, и свернул вправо, к последней комнатке, в которой мать держала стиральную машину и сушилку.

Отец когда-то сказал, что засунуть туда эти два агрегата было просто мучением и что, если они когда-нибудь переедут, то оставят их здесь. Дейл был с ним совершенно согласен, он прекрасно помнил, как его отец, грузчики и два вызвавшихся помочь соседа, боролись с этими машинами не меньше часа. Окон в этой комнатке не было, как впрочем и во всех остальных подвальных помещениях, и шнур от лампы свисал в самом центре довольно большой комнаты. Около южной стены зияла почти идеально круглая яма, примерно трех футов в диаметре, уходящая круто вниз, прямо в кромешный мрак. Она представляла собой помпу – грязевик, которая выводила излишек воды из подвала, расположенного ниже уровня городского водосбора. Тем не менее четыре раза за те четыре с половиной года, что они жили здесь, в подвале происходили потопы, и однажды отцу пришлось провести некоторое время по колено в холодной воде, налаживая эту самую помпу.

Сейчас Дейл зашвырнул скомканную грязную одежду на стиральную машину, выключил, проходя мимо, свет, пробежал в мастерскую, из нее в комнатку топки, оттуда в коридор, даже не заглянув в этот раз в бункер и взлетел вверх по ступенькам. В подвале было так холодно и влажно, что он с удивлением ощутил тепло воздуха, льющегося через полуоткрытую дверь и увидел свет заката, разливающего на западном склоне неба, прямо над домом Грумбахера.

Дейл быстро пробежал на кухню, смущенный тем, что приходится расхаживать по дому в трусах. Лоуренс уже плескался в ванне и вовсю трубил, изображая атакующую противника субмарину. К счастью мама стояла на крыльце, поэтому он стремглав проскочил босиком холл, взбежал по ступенькам, крутанулся на лестничной площадке и нырнул к себе в комнату, чтобы успеть накинуть халат до возвращения мамы. Скоро он уже валялся в постели, читая старый сборник научной фантастики и ожидая своей очереди принимать ванну.

В своем тихом и светлом уголке подвале Дьюану МакБрайду потребовалось не больше пяти минут на то, чтобы расшифровать код.

Дневник дяди Арта выглядел так, будто его вели на хинди, на самом же деле был самый обыкновенный английский язык. Даже никакой перестановки слогов. Конечно, небольшой подсказкой Дьюану послужило то восхищение, с которым и он и его дядя относились к великому Леонардо.

Гений эпохи Ренессанса для своего собственного дневника использовал весьма простой шифр: он записывал слова задом наперед так, чтобы прочесть их можно было только при помощи зеркала. Дьюан вооружился зеркальцем и перед ним предстали обыкновенные английские слова, просто записанные без интервалов. Кроме того дядя Арт, для того, чтобы шифр был не совсем очевиден, соединял верхние части букв, что придавало его письменам странное сходство с арабским или ведическими рунамиnote 24. Вместо точек он ставил перевернутое английское F с двумя точечками перед ним. F с одной точечкой обозначало запятую.

Дьюан открыл последнюю страницу, чтобы ознакомиться с проблемой, над которой ему предстояло работать, и увидел, что здесь записан диалог, представляющий политический спор между Стариком и дядей Артом. Дьюан пробежал этот абзац, обратил внимание на аргументы, приводимые обоими братьями – Старик был, по обыкновению, пьян и призывал к насильственному свержению правительства – и поспешил к последнему отрывку.

11.6.60.

Я разыскал материал, за которым охотится Дьюан! Это было в АПОКРИФАХ: ДОПОЛНЕНИЕ К КНИГЕ ЗАКОНА Алейстера Краули. Мне следовало догадаться раньше, что подобную информацию можно найти у Краули, этого самозванного мага нашего столетия, который кое-что знал о подобных делах.

Провел пару часов, сидя на веранде и размышляя. Сначала я собирался было придержать это про себя, но маленький Дьюнни так упорно работает над расследованием этой местной тайны, что я решил, что он имеет право знать все. Завтра я отвезу ему книжку и познакомлю парня со всем отрывком о «талисманах». Раздел, посвященный Борджиа, мне показался довольно странным.

Вот несколько пертинентных абзацев:

«В то время как Медичи предпочитали традиционные талисманы в виде различных животных для моста в Мир Магии, известно, что семья Борджиа в течение большинства продуктивных веков Ренессансаnote 25 не выбрала в качестве талисмана какое-либо из творений мира живых.

Легенда гласит, что ими была выбрана Стелла Откровения, железный обелиск из Древнего Египта. В пятом или шестом веках христианской эры его украли с его постоянного места из Гробницы Озириса. Стелла Откровения давно уже была источником мощи семьи валенсийских Борджиа, Испания.

В 1455 году, когда один из членов этого древнего рода чародеев стал Папой, великая ирония его возвышения состояла в том, что этим достижением он был обязан Темным Силам страшного дохристианского символа. И первым актом этого Папы был указ о сооружении колокола. Почти нет сомнений в том, что этот колокол – привезенный в Рим незадолго до кончины Папы Борджиа – был сооружен из Стеллы Откровения, расплавленной и отлитой вновь в форме, более приятной и доступной пониманию массой христиан, ожидавших его прибытия.

Этот колокол, как говорили, значительно превосходит своими размерами любой из подобных магических объектов, имевшихся почти в каждом из мавританских или испанских королевских дворов в те дни. Видимо Борджиа смотрели на такие вещи по принципу: «Все поглотить, все породить». В Египте, Стелла Откровения была известна как «Корона Смерти» и ее странное превращение было предсказано в «Книге Бездны».

В отличие от талисманов органического происхождения, которые по своей сути были не более, чем медиумами, Стелла, даже став колоколом, требовала жертвоприношений. Согласно другой легенде Дон Алонсо Борджа принес в жертву колоколу свою новорожденную племянницу как раз перед тем, как отправиться в Рим на конклав 1455 года, на котором, как известно, его, вопреки всем ожиданиям, избрали Папой. Затем Дон Алонсо, теперь известный как Папа Калликстус III, либо потерял интерес к таким упражнениям, либо счел мощь Стеллы исчерпанной его собственным приходом к власти, Как бы то ни было жертвоприношения были отменены. Папа Каликстус умер. Колокол был установлен в замке племянника Дона Алонсо, Родриго-и-Борджа, кардинала Рима, преемника архиепископа Валенсийского, и ближайшего прямого наследника династии Борджиа.