Лето ночи - Дэн Симмонс

– Итак, вы считаете, что на месте аварии присутствовала вторая машина?

Старик оглянулся на Дьюана, стоявшего там же, у притолоки двери.

– Я только знаю, что мой брат никогда бы не стал ехать по мосту на скорости семьдесят миль, – сказал он, обращаясь к констеблю Барни. – Арт всегда скрупулезно выполнял все предписания насчет скорости, даже на таких дерьмовых дорогах, как Джубили Колледж Роуд. Нет, тут что-то не так, кто-то сбил его машину.

Барни направился обратно к машине.

– Я позвоню Конгдену и скажу, что я все проверил, – сказал он, не оборачиваясь.

Дьюан удивленно моргнул. Дорожно-транспортные происшествия на шоссе округа не входили в круг обязанностей городского констебля, поэтому его вмешательство было чистой любезностью. Просто и ясно.

– Между прочим, – продолжил констебль, – Я скажу мировому судье, что его соседи, должно быть, ошиблись. Возможно собака умерла вследствие естественных причин. Этот чертов кобель и на меня бросался несколько раз. – И он протянул Старику руку. – Я чертовски сожалею о гибели вашего брата, Даррен.

Удивленный Старик молча пожал протянутую констеблем руку. Дьюан шагнул в сторону и стал рядом с отцом, пока они провожали взглядами удалявшуюся по аллее машину. Дьюану показалось, что если он обернется и посмотрит на отца прямо сейчас, то увидит в его глазах слезы. В первый раз после гибели Арта. Но он не обернулся.

В тот же вечер они поехали домой к Арту, чтобы взять костюм, в котором того должны были хоронить.

– Чертовски глупо, – раздраженно бормотал Старик, пока они ехали в пикапе. – Они не собираются выставлять его, просто сожгут прямо в закрытом гробу. Арт вполне мог бы лежать там голым, без всякой разницы для него или для нас.

Дьюан узнал знакомые нотки в этом ворчании, признак длительного воздержания от выпивки, так же впрочем как признак горя или плохого характера. Старик шел на побитие собственного рекорда, установленного два года назад.

Этой поездки Дьюан нетерпеливо ждал. Он не хотел придавать большого значения розыскам книги, обнаруженной дядей Артом и бывшей с ним во время аварии, но он знал, что Старик непременно должен будет съездить к брату домой до похорон.

Пока они добирались до места, уже стемнело. Дядя Арт жил в небольшом беленьком доме, стоявшем в нескольких сотнях ярдов от дороги. Он арендовал его у семьи, которая фермерствовала на соседних полях – этим летом они выращивали горох – и только маленький огородик позади дома был вверен заботам дяди Арта. У входа в дом Старик остановился как вкопанный и несколько мгновений смотрел на этот огородик, прежде чем отворить входную дверь. Дьюан понял, о чем он в этот момент думает. Через несколько недель они будут есть с этого огорода помидоры, которые так любил дядя Арт.

Дверь не была заперта. Дьюан моргнул и машинально поправил на носу очки, когда переступал порог дома, чувствуя как горе и чувство потери вновь овладевают им. Это из-за запаха трубочного табака, который обычно курил дядя Арт, догадался мальчик. В ту же секунду Дьюану пришла мысль о том, как в сущности быстротечна человеческая жизнь: несколько книжек, запах любимого табака, одежда, которую станут носить другие, несколько фотоснимков, юридические бумаги, переписка, которая так мало значит для посторонних. Человеческое существо, со внезапно подступившим головокружением подумал Дьюан, значит в мире также мало, как например опущенная в море рука, шевелящая пальцами. Выньте ее и море снова сомкнет воды будто ничего и не было.

– Я сейчас вернусь, – сказал Старик. Он говорил шепотом, оба не понимали почему, но отнеслись к этому как к должному. – Оставайся тут. – Они оба прошли через кухню в темный «кабинет».

Дьюан кивнул и щелкнул выключателем. Старик исчез в спальне и мальчик услышал, как открылась дверца шкафа.

Дом дяди Арта был совсем небольшим: всего лишь кухня, «кабинет», переделанный из оказавшейся ненужной столовой, гостиная, достаточно большая, чтобы вместить кресло-качалку, уйму книжных полок и пару кресел по обеим сторонам столика с разложенной на нем шахматной доской – Дьюан узнал партию, которую они с дядей разыгрывали три недели назад – и большой телевизор на консолях. Кроме этой комнаты в доме имелась маленькая спальня. Передняя дверь выходила на небольшую каменную веранду и через нее в сад, занимавший примерно два акра. Гости никогда не пользовались этой дверью, но Дьюан знал, что дядя Арт любит посиживать вечерами на веранде, покуривая трубочку и глядя на расстилающиеся на север поля. С Джубили Колледж Роуд доносился шум проезжающих машин, но их самих из-за склона холма видно не было.

Дьюан стряхнул оцепенение и постарался сосредоточиться. Дядя Арт однажды упомянул о том, что ведет дневник, причем хранит все тетради начиная с 1941 года. И мальчик решил, что книга, о которой он говорил по телефону и которую забрал Конгден или кто еще, должна быть упомянута в этом дневнике.

Он зажег лампу на заваленном бумагами письменном столе дяди Арта. Самой большой комнатой в доме была безусловно столовая и, превращенная в «кабинет», она была с пола до потолка застроена книжными полками. Еще больше полок возвышалось в центре комнаты, они служили опорой для положенной горизонтально огромной двери, которую дядя Арт использовал в качестве письменного стола. Все полки были заставлены книгами в твердых, кожаных переплетах.

На самом столе громоздились кучи счетов, писем, которые Дьюан бегло перебрал, вырезки шахматных статей из чикагских и нью-йоркских газет, журналы, карикатуры из газеты «Нью-Йоркер», стояла забранная в рамку фотография второй жены дяди Арта и в такую же рамку был вставлен рисунок Леонардо да Винчи, изображающий летательную машину, слегка напоминающую вертолет. Тут же стояла банка с мраморными шариками и другая банка, полная красных лакричных леденцов, на которые Дьюан, сколько себя помнил, всегда совершал лихие набеги. Валялись разрозненные листы старых чеков, списки членов профессионального союза завода Катерпиллер, список нобелевских лауреатов и миллион других вещей. Дневника здесь не было.

Ящиков в этом столе, естественно, не было. Дьюан внимательно осмотрел комнату. Ему было слышно, как Старик выдвигает ящики в спальне, возможно, в поисках белья и носков. Времени у него было немного.

Где дядя Арт мог хранить журнал? Может быть в спальне? Нет, дядя Арт не стал бы писать в постели. Он наверняка заполнял свой дневник здесь, сидя за рабочим столом. Но здесь нет книг. Как нет и ящиков.

Книги. Дьюан присел в старое капитанское кресло, облокотился, почувствовал, как сильно стерся лак под руками дяди Арта. Он вел записи каждый день. Возможно, каждый вечер, сидя здесь. Дьюан протянул над столом левую руку. Дядя Арт был левшой.