Молчаливая слушательница - Лин Йоварт

должна предупредить Венди, пора! «Венди, берегись, к тебе ползет змееныш!» Надо произнести это немедленно. Сейчас же. Пока не поздно.

Как говорит отец? «Змеи любят воду. И детей».

Джой наблюдала за тем, как змея приближается к открытой бочке. И тут пульсирующая зависть испарилась, а на смену ей пришел густой желтый страх.

Джой наконец открыла рот – ровно в тот миг, когда улыбающееся лицо и рука Венди показались из бочки.

– Джой! А вот и…

Одновременно с воплем «Змея!», вырвавшимся у Джой, ладонь Венди опустилась посредине змеиной спины.

Джой окаменела. Голова змеи повернулась назад, Венди удивленно посмотрела вниз. Вскрикнула, отдернула руку, а змея метнулась вперед и вонзила зубы в обнаженную кожу над вырезом платья, слева.

Венди опять вскрикнула, отпрянула назад и с тяжелым красным стуком ударилась головой о край бочки.

Джой вдруг поняла, что делать с мотыгой. Она побежала к месту, где оставила кувшинки. Каждый шаг отзывался болью в избитом теле. Схватила мотыгу, вскрикнув от жжения в ногах и ягодицах, высоко ее подняла, глубоко вдохнула и быстро, но тихо двинулась назад, чтобы застать змею врасплох. Та лежала футах в пяти от бочки, греясь на солнце. Джой замедлила шаг, бесшумно приблизилась и резко, изо всех сил опустила мотыгу на голову змеи. Подняла инструмент – змея оказалась ранена, но не убита. Джой ударила еще сильнее, не сдержав громкий стон от боли в спине. Перехватила мотыгу лезвием вниз и вонзила ее в тело змееныша чуть ниже головы. Когда лезвие стукнуло о землю, Джой вскрикнула от облегчения, но занесла мотыгу вновь – ведь обезглавленная змея все равно способна укусить. Джой опускала лезвие еще и еще, пока голова не превратилась в коричнево-белое месиво из кожи, мяса и клыков. Тогда она накинулась с мотыгой на по-прежнему извивающееся тело, разрубила его на десять, двадцать, тридцать, миллион кусков – а потом ее вырвало, из глаз брызнули слезы.

Убедившись, что змееныш больше ничего не сможет сделать, девочка отшвырнула мотыгу, села на землю и зарыдала в голос от гадливости и облегчения. Проплакала долго – и вдруг вспомнила про Венди.

– Венди!

Та лежала на мелководье лицом вниз.

– Венди-и-и!

Джой кинулась к ней, зашла в воду и, опустившись на колени, потрясла за плечо. Подняла голову в жаркое небо.

– Помогите! На помощь!

Никто их не слышал и не видел.

– Помогите!!! – вновь закричала Джой.

Закричала даже громче, чем вчера, когда отец стегал ее ремнем.

Еще раз потрясла Венди, но ее голова лежала в воде, тяжелая, неподвижная. Джой попятилась.

Почему Венди молчит? Она не могла умереть. Змеиный укус убивает очень-очень медленно. Правда? Сколько времени ушло на то, чтобы сбегать за мотыгой и прикончить змею? Пять минут? Десять? Зачем было потом сидеть и рыдать?!

В голове загремели слова мистера Ларсена: «Если змея ужалит в руку или ногу, деточка, все с тобой будет хорошо – главное, не начинай носиться кругами, точно бык, который полгода коровы не видел. А вот если укусит в грудь…»

– Веди-и-и, Венди-и-и!!!

Венди лежала тихо, не шевелясь. Джой вновь потрясла ее за плечо.

– Идем, вставай, Венди. Мне надо домой. Пора варить картошку.

Она перевернула Венди на спину – до чего же маленькая и легкая! – и села рядом на землю. Что делать? Джой уронила голову на грудь, крепко зажмурилась от страха и отчаяния, услышала свист воздуха над своим обнаженным телом, свист отцовского ремня, рвущего и терзающего кожу. В перерывах между стонами и всхлипами она мечтала об одном: пусть бы Венди, с ее куклами и молочными коктейлями, никогда не существовало, пусть бы умер отец, а не Венди.

Что он сделает с Джой, когда узнает, что та не уберегла Венди от змеиного укуса? Да еще позволила ей умереть…

Ответ известен. Отец будет пороть ее, пока она не станет корчащейся грудой мяса и крови – как изувеченный змееныш; пока из живота не вырвутся черные липкие угри, не накинутся с жадностью на розово-красное месиво, звавшееся когда-то Джой Хендерсон. Потом выбросит останки в мусорный бак, откуда она провалится в Ад. Отец уже убил Рут, превратил Марка в сгусток горчично-желтого страха, а теперь убьет и Джой.

Она подвывала, ничего не видя из-за слез, и молилась. «Прошу, Господи, прошу, не дай Венди умереть. Прошу, прости меня. Прошу, Господи. Не допусти этого. Все произошло случайно, Господи, прошу. Ибо Твое есть царство, и сила, и слава во веки веков, прошу, Господи, прошу. Аминь, аминь, аминь…»

Однако Джой знала – никто, даже Бог, не услышит ни ее рыданий, ни ее молитв.

И тут в ушах раздался шепот Рут: «Венди уже не спасти, но ты можешь спасти себя. Не надо никому рассказывать. Это был просто несчастный случай. Помнишь, что говорила мама? Умолчать – не значит солгать».

Джой перестала всхлипывать, подняла голову. Сглотнув, кивнула Рут. «Отец убьет тебя, если расскажешь. Получится, что он убил нас обеих».

Вот так, прислушиваясь к тихим подсказкам Рут, Джой Хендерсон затолкала худое маленькое тело Венди Боскомб назад в бочку. Положила внутрь большой камень, закрыла крышку и защелкнула пять скоб, одну за другой.

Слезы не утихали. Джой толкнула бочку. Та оказалась тяжелой, увязла в густом иле, и Джой не хватило сил в дрожащих руках. Она вспомнила, как открыла дверь под домом после подслушанного разговора мистера Ларсена с Берил. Села за бочкой и пнула ее, хотя спину обожгло мучительной болью. Бочка немного продвинулась, камень внутри загремел. Джой толкнула еще. Еще. Наконец бочка скатилась с грязной отмели. Плюхнулась в воду, и несколько жутких секунд казалось – сейчас просто поплывет, камень недостаточно тяжелый, или уплотнитель крышки водонепроницаемый, или в бочке нет дыр… Однако та медленно, а затем быстрее начала тонуть. Значит, дыра есть, снизу, и бочка наполняется водой.

У Джой вырвалось громкое рыдание, и вдруг она насторожилась. Что это? Стук из бочки? Стон? Слово «Джой»?

Нет, просто камень скользит внутри. Точно?

«Ты спасена, – шепнула Рут. – Никто никогда не узнает».

Они наблюдали, пока бочка полностью не скрылась из виду. Дальше она опустится на илистое дно пруда, кишащее угрями, на пятидесятифутовую глубину. Джой встала и подошла к изрубленной змее. Дотолкала ее мотыгой до мелководья, вдавила в ил и наскребла сверху еще грязи.

«Скорее, – поторопила Рут. – Неси кувшинки маме в мастерскую и принимайся за картошку».

Джой побежала к цветам – и встретилась взглядом с одноглазой Джессикой. Схватила уродливую куклу, намереваясь бросить в пруд и ее, но Рут вовремя вмешалась. «Нет, кукла не утонет». Угри в животе пылали, Джой трясло. Куда девать куклу?

Мусорный бак. Кинуть ее в бак и поджечь. Девочка постучала пальцем по «фар-форовой» голове. Подумала в ужасе: «Будто кость. Остальное сгорит, а вот голова – нет». Если отец заглянет в бак, то заметит.

Не переставая напряженно думать, Джой собрала двадцать пять кувшинок и спрятала куклу в стеблях. Трактора в сарае не оказалось – значит, отец еще чинил изгородь. Она уложила куклу на бетонный пол, взяла топор и отсекла ей голову одним резким взмахом острого сверкающего лезвия.

Стоило поджечь тряпичное тело и бросить его в бак, как оно быстро прогорело до пепла.

Это получилось.

Оставалось только спрятать голову.

Эпилог

Джой и Рут

Февраль 1983 года

ХЕНДЕРСОН,