Учебка. Армейский роман. - Андрей Геращенко

«Здравствуй, Игорь!

Как-то странно, что я пишу письмо солдату, странно, что ты солдат. Знаешь, больше всех удивлялся, что тебя взяли в СА СССР, Черноусов Витя. Я ведь жил с ним в одной палатке. Так он часто спрашивал, как, мол, там этот, самый маленький? Я говорил, что хорошо.

Получил два твоих письма. Молодец, что пишешь. У меня все нормально. Нового ничего нет. Я даже не знаю, что писать. Я лучше кратко изложу то время, с тех пор, как я тебя не видел.

Ну что ж — проводили ребят в армию. Некоторое время девчонки посплетничали, кто с кем ходил, но помаленьку все это забылось (или надоело). Я маячил из города в лагерь, а из лагеря — в город. И поэтому начались осложнения с моим куратором Чубук Р.В. Но это ерунда. Она все-таки зачла ботанику на «хорошо». После того, как вы ушли в армию, я перешел в палатку к Рыжикову. Ну, скажу я тебе — там такой бардак! Вообще интересно там люди живут. Знаешь, приезжаю я утром в понедельник в лагерь, захожу в свою новую палатку… Ты читай и представляй — интересно сейчас бы на тебя посмотреть. Ну, так вот: утро, довольно пасмурно, птички поют, накрапывает легкий дождь. Захожу я в свою новую палатку. В палатке полумрак. Сначала я не увидел ничего примечательного, затем посмотрел на постель, а там, понимаешь… тысяча и одна ночь. Я так и оцепенел, а мне еще так спокойно говорят: «Что ты, Бубликов, рисуешься?» Я что — я ничего. Я что… Я бочком, бочком и к выходу. Ну, короче, это были девчонки. В палатке были неоднократные пьянки, а один раз… Что было один раз, я оставлю на потом. Понимаешь, Игорь, я, как говорится, слишком много видел и не хочу называть имена. Ну, ты сам понимаешь — письма — ведь ненадежная, поэтому ты сам догадывайся, а это нетрудно: что, чего и как. А так я живу довольно неплохо. Да, Гончарова Наташа, кстати, я с ней вместе работаю на зоологии, провожала своего милого Алексеевича на вокзале. Видела Шалко и еще кого-то узнала. Итак — кто куда ушел из наших рядов. Перечисляю по порядку: 1.Тищенко И. в связь в Минск, 2. Шалко А. в ВВС в Уфу, 3. Висунов А. Отец забрал к себе на Дальний Восток, 4. Алексеевич А. в Минске в противотанковой артиллерии (Гончарова ездила к нему на присягу), 5–6. Хотицкий Н. и Денисов И. Оба в ГДР (в какие войска — не знаю),7. Лещицкий Н. Уже прислал первые письма. Служит где-то под Ленинградом в морской авиации. Все боялись, что в Морфлот на три года, но он будет служить два. Повезло — попал в какой-то ансамбль, 8. Ромашевич И. Куда он попал, я забыл. Кажется все.

Вот так и жили. Дрова приходилось без вас за троих колоть, тоже нелегко. Впрочем, по сравнению с тобой я в раю. По зоологии у меня руководителем Яша — чем не жизнь, я тебя спрашиваю?! Правда, я здесь похудел: одеваю штаны, а они спадают. Что у меня еще нового? Проводил друга в северную экспедицию. Я, в общем-то, в группе был самым ценным человеком — приходилось по всем болотам и деревьям лазить за всякой дрянью. Во вторник лагерь снялся и тю-тю. Через четыре дня были экзамены и теперь полная лафа — каникулы. Да, еще одна новость: Браславский, Рыжиков и Муравский получили выговор за распитие спиртных напитков и за несоблюдение лагерного режима. А трех девчонок со второго курса вообще из лагеря выгнали. Выговор также был и бывшей нашей палатке, где потом жили (когда мы ушли) девчонки из 13 гр. моей подгруппы за то, что впустили ночью пьяного тракториста, ну и дальше в таком же духе. В лагере был и прощальный ужин. Практика запомнилась!

Не знаю, чего делать на каникулах. Ты, конечно, старайся попасть после учебки поближе к Витебску.

Напиши, что знаешь о наших пацанах. Ты извини, что я пишу о себе, да о себе, просто писать больше, собственно, не о чем. Знаешь, я пишу так, как беседовал бы с тобой, будь ты сейчас рядом со мной. Говорят, что первые месяцы службы самые трудные… Ты там не падай духом и, что бы ни случилось — держи себя в кулаке. Я в свою очередь постараюсь тебе почаще писать и еще кое-что попробую, если получится. Ну что, Игорь — я вроде бы все написал, а расставаться с тобой не хочется. Я не скажу «До свидания», а просто — до следующего письма. Держи себя в руках и все будет хорошо. Надо это пройти, надо!

Это первое письмо и я в нем никаких спортивных, мировых и т. д. проблем не поднимал — все это будет в следующих письмах.

П.С. Неплохо сказано:

Мой друг, жизнь наша — лишь только искраВсей жизни Родины — страны побед.Пусть мы погаснем — от бесстрашной смертиВ Отчизне нашей ярче вспыхнет свет!Это стихи Муссы Джалиля. Прости за задержку».

Игорь вспомнил, как в июне он вместе с Бубликовым шел по пыльной, песчаной дороге из лагеря и ему вновь захотелось в институт. Но институт казался чем-то недостижимым и ужасно далеким, словно он находился на какой-то другой планете. Слова Муссы Джалиля взволновали курсанта, и он несколько раз повторил их про себя. «Пусть я умру, но обо мне не забудут», — неожиданно подумал Игорь и сам удивился своим мыслям. «Что-то я рано умирать собрался, да и чего ради? А может у меня уже крыша потихоньку едет? Уже нормальные стихи кажутся зловещими и таящими какой-то скрытый смысл. Такие симптомы у шизофреников. Может я шизофреник? Тьфу ты, надо же какая дрянь в голову лезет!» — разозлился на себя Игорь и, чтобы поднять настроение, распечатал письмо Славика:

«Здравствуй, Игорь.

Письмо твое мы еще не получили, но мне скучно и я решил поэтому написать тебе сам. Мама и папка очень ждут твоего письма, но я тоже жду. Папка сказал, что ему приснилось, что твое письмо будет во вторник (13 числа). Но, увы, письмо не пришло.

Я сделал почти весь велосипед и педали тоже. Мне осталось собрать только заднее колесо и все. Папка мне не помогал, я все делал сам. Ну, как, солдат, служишь? Сегодня я видел Бурто Игоря. Он уже приехал на каникулы из военного училища. Около нашего дома ходила какая-то комиссия. Она приказала убрать все парники. И еще — около нашего дома будут строить дом. Уже привезли вагончики. Представляю, какой будет наш двор. Да, не повезло нашему Мурзе. Мурик жив и здоров, но целую неделю у нас не было мяса. Мы ему давали и суп, и макароны. Но он не ел. Целых три дня ходил надутый и даже маму сильно поцарапал за ногу, вот. Однажды наш Мурза поймал ворону. Ворона как даст ему по голове клювом, а Мурик ее когтями за горло, ну, в общем, он ее съел. У Мурзы ухо было разорвано, но сейчас он выздоровел. Около нашего дома произошла авария — мотоциклист сбил велосипедиста. Мотоциклист не виноват. Так вот: мужик, который ехал на велосипеде — его насмерть, а мотоциклу ни фига! Я первый раз увидел мертвого человека. А пацану этому (который на мотоцикле) было лет восемнадцать-девятнадцать. Ну ладно, я пойду смотреть кино «Бронзовая птица». Потом допишу.

Ну, вот я посмотрел и продолжаю. До свидания.

«А Славик все же лентяй. Обещал после фильма письмо дописать, а сам на этом и закончил», — улыбнулся Игорь. Теперь Тищенко уже совершенно забыл об институте — все его мысли занял дом. Хотелось увидеть дом, который начали строить, Мурика, сражающегося с вороной. Все это представлялось Игорю столь реальным, что, казалось, стоит лишь зарыть и тут же открыть глаза, как сразу же исчезнет мрачная казарма и Тищенко окажется в своей квартире.

Игорь распечатал письмо Гутовского, лежащее в том же конверте, что и письмо от брата. Тищенко сразу же узнал хорошо ему знакомый почерк друга и стал читать:

«Здравствуй друг Игорь!

Стараюсь писать более разборчиво, но не получается. Ты не поверишь — трясутся руки, сегодня только что пришли с физподготовки: подтягивались, делали подъем-поворот и выход сил. Подтянуться нужно не меньше пятнадцати раз. А выход сил — шесть раз. И так несколько заходов. В результате я не могу держать ложку и ручку, а завтра вообще не подниму рук. Да, спасибо тебе за письмо и особенно ту фотографию, которую ты мне еще из дома прислал. Я тебе забыл об этом в прошлый раз написать. Мы ее рассматривали всем отделением. Ребятам особенно понравилась та девушка, которую ты обнимаешь. Просили, чтобы я написал тебе, чтобы ты прислал ее адрес, если это возможно.

Да, ты прав — местность здесь красивая и недоступная. Постоянно видим море, такое красивое и манящее прохладой — так и тянет к себе искупаться. А мы, словно кони, пробегаем мимо, роем в дюнах окопы, учимся маскироваться в песке. Ты не поверишь, но это целая наука — ползать и маскироваться. Спрашиваешь, что такое санитария? Это то, что необходимо знать каждому солдату и матросу. Это умение перевязать рану, остановить кровь и т. д. Ну, короче, спасти человека, если это будет возможно. Мне тоже тебя не хватает — как было бы замечательно, если бы мы служили вместе! Как мне не хватает брата по «мятежной душе!» Вот вчера мы сменились с камбуза в четыре утра. До подъема два часа — спать не имеет смысла. А здесь море в двух шагах, такое теплое, зовущее. Я подговорил ребят сбегать искупаться. Риска практически никакого — к подъему мы бы успели. А наши «кадристы» предложили лучше поспать, и я, конечно, один не пошел. А вот был бы здесь ты — было бы совсем другое дело! Славе Колесову я тоже письмо в часть написал, но пока нет ответа. Я служу почти на границе — до Польши рукой подать, а до шведских островов — 300 км. Рассказывали случай, что нарушителя ловили прямо в Пионерске, где я раньше служил. Граница есть граница, ведь она проходит и по берегу моря тоже, а от нашего расположения до берега рукой подать — один небольшой квартал Калининграда. Кроме нас здесь полно пограничников, и наш патруль с их патрулем вечно ссорится. В прошлое воскресенье показывали фильм «Салют, Мария» о гражданской войне, о героических сражениях моряков. Морская норма больше солдатской. Два раза в день нам дают масло по 25 г. — это закон. Со старшими по призыву пока уживаюсь. Я твой адрес потерял, когда переезжал, так что пришлось отправлять письмо тебе домой.