Пирамида жива… - Юрий Сергеевич Аракчеев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
/Из письма Соколаускаса родным. 15.III.87 г./
Из показаний свидетеля О.Солодкова:
«…Рядовой Маджунов постоянно толкал Соколаускаса, нецензурно выражался в его адрес, обзывал его «чушкой». Физически он был сильнее Соколаускаса… Подходил к нему и без всякого повода бил его ногами…»
Из показаний свидетеля С.Евтухова:
«Когда я увидел, как солдаты караула издеваются друг над другом, то просто оцепенел. Даже среди рецидивистов и уголовников отношения более теплые, доброжелательные, чем у этих солдат… Отношения в карауле были хуже, чем между заключенными. Они относились все друг к другу, как собаки, то есть по кличкам и свистом.»
Из протокола допроса Е.Лебедева:
«…Ему /Соколаускасу/ было очень неудобно, что сослуживцы к нему так относятся, тем более, что осужденные по этому поводу подкалывали его… он в этом случае замыкался в себе и с нами не разговаривал, думал о чем-то своем».
Наличие, мягко говоря, «неуставных взаимоотношений» в деле подтверждают показания осужденных Суховского К.В. (том 5 л.д. 104-105), Ильина С.И. (том 5 л.д. 9-19), Богачева Г.В. (том 5 л.д. 99-101), Морозова И.Н. (том 7 л.д. 125-131)»
/Все показания – из статьи в газете
«Комсомольская правда» от 29 июня 1989 г.
«Так где же правда о расстрелянном карауле?»/
…Надо, надо было восстать, сразу восстать, но как? Ведь действительно первые дни службы, и он на самом деле «салага». На самом деле он ничего здесь не знает и должен учиться. Так принято: раз младший – изволь подчиняться старшим. «Демократический централизм!» – как однажды пошутил лейтенант, которому пожаловался один из «салаг». Так принято.
Но ведь… Сильный должен помогать слабому. Сильный – это значит обязательно добрый. Насилие, зло – это слабость. Знание – хорошо, невежество – плохо. Понимание, мягкость, интеллигентность – одни из лучших человеческих свойств. Честь, достоинство – это то, без чего человеку просто нельзя считаться человеком. И вдруг…
Все оказалось наоборот. Сильный не помогает – сильный всеми способами, какие только придут в голову, угнетает и унижает слабого. Это считается «воспитанием». Насилие, зло – единственное проявление силы, все остальное – слабость. Знание плохо, потому что оно отвлекает. Мягкость и так называемая «интеллигентность» – слабость, ничтожество и чистоплюйство. Чем грубее – тем лучше. Подчинение вышестоящим, угнетение нижестоящих – вот главный принцип. Остальное чепуха. Старший приказывает, младший подчиняется, выполняет. Любое сомнение – нарушение дисциплины. Честь, достоинство – выдумка, глупость. Приказ командира – закон для подчиненного. «Я начальник – ты дурак, ты начальник – я дурак». Вот это и есть «демократический централизм». Дисциплина, на которой держится армия. Все.
А что еще? Патриотизм? Но ведь он в том и заключается, чтобы армия была сильной и дисциплинированной. То есть чем больше «демократического централизма», тем больше, значит, патриотизма. Верность народу и партии? То же самое. «Армия стоит на защите социалистических завоеваний советского народа». Все. Вопросы есть? Если есть – смотри выше, предыдущий абзац. Еще есть вопросы? Нет. Правильно. Вопросов вообще не должно быть. Приказ дается один раз. Нужно не спрашивать, а выполнять.
Да, конечно, он и раньше слышал о таком. Например, в уличных компаниях. Там тоже приказ главаря – закон. Но из такой компании можно было все-таки выйти. Или просто в нее не вступать. Здесь, в армии, выхода не было. «Почетная обязанность каждого гражданина». Попал – терпи. Выйти нельзя. И не попадать нельзя.
Началось с того, может быть, что его заставили застелить койку. Чужую. Он не должен был этого делать. Но сделал. Ему объяснили, что так положено, так делают все. Новичок – помогай старшим. Терпи. Потом велели постирать чужие носки. Он отказывался. Тут-то и начали бить. Он пытался объяснить. Бесполезно. Одногодки не поддержали его, они приняли этот закон сразу. Такого одиночества он не чувствовал никогда в жизни. Наверное, нужно было уметь скрыть свою ненависть. Не получалось. Его опять били. Он был чужой среди своих.
Мучили сны. Они прекрасны. Во сне он жил той, прошлой жизнью, где все просто и ясно. Каждое пробуждение – как несчастье. Это ловушка, западня. Выхода не было. А впереди долгие месяцы, сотни мучительных дней. Нет, выхода все же было три. Первый – бежать. Но он понимал, что это бесполезно: найдут и вернут, посадят на губу, там не только бьют, там мальчиков «опускают». Так принято. Больше всего он боялся именно этого. Страшнее унижения среди ребят не было, лучше умереть. И это был второй выход – уйти из жизни самому – застрелиться, например. Некоторые выбирали этот, второй. Но это все-таки выход слабых. Он не мог причинить такое горе матери, отцу, брату, он знал, что они любят его и не перенесут его самоубийства. Третий выход – терпеть. Но с каждым днем он все больше осознавал, что не выдержит. Либо все же в порыве покончит с собой, либо сойдет с ума. Дело было в том, что его мир рухнул. Все сместилось в сознании: он не понимал, что происходит, почему, за что. Если бы ему объяснили! Можно застилать койки, мыть пол вне очереди, стирать чужое белье – все можно. Можно не спать несколько ночей, не есть, драться до последнего «с превосходящими силами противника», мерзнуть, больным выходить на учение, терпеть любые обиды. Все можно. Если знать, ради чего. Защищая Родину, выполняя важное задание, отдавая жизнь за родных, за любимую. Спасая свое человеческое достоинство, честь.
Но тут… Никто не понимал его. С каждым днем, кажется, они все больше ненавидели его. Они опустились сами. Фактически они потеряли человеческий облик. Он видел это, и они понимали, что он видит. Этого ему простить не могли.
Выдержки из писем А.Соколаускаса, находящихся в уголовном деле.
Родителям:
…Армия хороший учитель, она не только развивает мышцы, но способствует пониманию психологии.
Все в порядке, можете спать спокойно. Ваш сын.
Письмо девушке, после карантина и присяги, на второй день после прибытия
