Дыши (ЛП) - Эшли Кристен

— Неправда.

— Правда.

— Нет, не правда, — подчеркнула она.

Чейз открыл было рот, чтобы возразить, но ее рука метнулась между ними, она прижала кончики пальцев к его губам и продолжила.

— Я объясню тебе, почему это знаю. Потому что ты бы не сказал мне того, что только что сказал. Ни мне. Ни кому-то еще. Не стал бы говорить, что я важна для тебя, чтобы потом причинить мне боль. Ты знаешь, что бы это ни было, я справлюсь. Потому что если бы ты этого не знал, не верил в это, тебя бы сейчас здесь не было. Ты не такой человек, Чейз, и мне все равно, что ты думаешь, я знаю, кто ты. Я не знаю, кем ты себя считаешь, но я знаю, кто ты есть. Я также знаю, что ничто из того, что ты мне скажешь, не заставит меня думать по-другому.

Господи, он, бл*ть, на это надеялся.

Она не закончила, но переместила пальцы от его губ к челюсти, прежде чем продолжить.

— Я рада, что нравлюсь тебе. Рада узнать, что ты не делишься со мной не потому, что проверяешь меня, а по той причине, которую ты мне привел, хотя я все равно считаю ее безумной, ну да пусть. Не торопись. Даже после, я все еще буду здесь. И я рада, что я выглядела для тебя горячо. Потому что я читала много любовных романов, и моя игрушка часто э-э… ну, работала до тебя, так что теперь… ты тоже будешь часто… работать.

Чейз Китон смотрел на Фэй Гуднайт, на ее голову, покоящуюся на ее подушках, на ее тело под ним, и задавался вопросом, как, черт возьми, шесть лет страданий привели его к такой надежде, как она.

Он хотел ее годами, не имея ни малейшего представления о том, как много от нее можно получить, как глубоки будут чувства или насколько это будет сладко.

— А теперь, — продолжила она, отвлекая его от мыслей, — мне нужно привести себя в порядок и немного поспать. Завтра Малахию выписывают, и мне нужно быть во всеоружии. И можешь быть спокоен, я не собираюсь давать тебе пинка под зад. Скажу прямо, у меня есть характер, так что не обещаю, что однажды ты не будешь спать на диване. Я знаю это, потому что папа иногда там спал, а я очень похожа на свою маму. Но я никогда не дам тебе пинка под зад. И еще одно: я тоже в тебя влюбляюсь. Но ты уже это знаешь, поскольку в курсе, что я люблю тебя вот уже тринадцать лет. Я просто рада, наконец, узнать, что мой выбор действительно охрененно хороший.

Его сердце колотилось в груди, дыхание перехватило, Чейз стремительно взял в ладони ее лицо, удерживая неподвижно, и хрипло прошептал:

— Не говори такого дерьма, если это не серьезно.

Она тоже обхватила его лицо и прошептала в ответ:

— Я бы так не поступила. Ты это знаешь. Я ждала героя, и мне плевать, если ты себя таковым не считаешь. Я знаю, что ты герой, и даже если весь город подумает иначе, для меня ты герой, можешь так и записать.

Бл*ть.

Милая.

Сладкая.

Его.

Стеснение в груди исчезло, и Чейз спросил:

— Могу записать? — его голос внезапно зазвучал весело, и ее глаза сузились.

— Не дразни меня, когда я говорю серьезно и у нас важный разговор.

— Извини, детка, ты только что сказала, что я могу что-то записать. Такого дерьма никто не говорит, кроме копов в полицейских сериалах 70-х. Ты так говоришь, я должен тебя поддразнить. У меня нет другого выбора.

Закончив пристально смотреть на него, Фэй перешла на командный тон.

— Слезь с меня. Я протекаю, и я не люблю спать на мокром.

— Когда тебе приходилось спать на мокром? — выпалил он в ответ.

— Ну… никогда, — ответила она. — Но я не хочу начинать.

Милая.

Сладкая.

Его.

Иисусе.

Он наклонился и коснулся ее губ.

Отстранившись, тихо прошептал:

— Ладно, иди в ванную.

Она поерзала под ним, бормоча:

— Хорошо.

Но когда она двинулась, Чейз обвил ее за талию, удержав, и Фэй вновь посмотрела на него.

— Я знаю, о чем ты думаешь, — предупредил он мягко. — И почему ты так думаешь, но ты только что приняла решение, поэтому, когда ты услышишь все от меня, дорогая, и решишь сбежать, знай: я тебя не отпущу.

— Меня это устраивает, — тут же ответила она, приподнялась, коснулась его губ поцелуем и выкатилась из-под него.

Когда она встала с кровати и направилась в ванную, подол короткой шелковой ночнушки шоколадного цвета соскользнул ей на попку. Чейз наблюдал за этим, за движением плоти под тканью, пока Фэй не исчезла из вида.

Он перекатился на спину, ее игрушка впилась ему в поясницу, поэтому он взял ее и положил на тумбочку. После снова улегся на спину, но на этот раз закрыл лицо ладонями, прижимая подушечки пальцев ко лбу и глубоко вдохнул.

Он надеялся всем своим существом, что Фэй не солгала.

Он надеялся, что то, что она прочла в нем, было правдой. Не то чтобы он был тем, кем она его считала, потому что это было не так.

Но он надеялся, что она сможет принять его внутреннюю тьму, не вырвавшись от него и не побежав к свету, оставив Чейза в чернильной мгле.

Он опустил руки, почувствовав, что Фэй возвращается, и увидел, как она пересекла комнату и выключила свет, прежде чем забраться в постель.

В тот момент, когда Фэй накрылась одеялом, он притянул ее к себе лицом к лицу.

Она закинула ногу ему на бедро и прижалась теснее.

— Фэй? — позвал он.

— Да, — тихо откликнулась она.

— Ни за что, как бы ты ни злилась, я не буду спать на диване.

— Посмотрим, — ответила она, по-прежнему тихо.

— Нет. Все проблемы мы решаем перед сном, иначе тебе просто придется с этим смириться. Ты не спишь без меня. — Он сделал паузу, а затем добавил: — Никогда.

— Как скажешь, — пробормотала она, прижимаясь ближе.

Это означало, что она закончила разговор.

Это также означало, что она сдалась.

Опять же, она всегда так делала, когда это было важно.

Он притянул ее еще ближе, зная одно.

Он больше не влюблялся в Фэй Гуднайт.

Он не был на полпути.

Он дошел до конца.

Глава 15

Картошка

Заперев библиотеку, я спустилась по лестнице и направилась домой.

Была среда. С тех пор, как Малахию выписали из больницы, прошла неделя и один день.

Как и всегда, с момента появления Чейза в моей жизни, ни дня не обходилось без происшествий. Даже ни на йоту. В эти насыщенные событиями дни все были заняты.

Малахия на удивление относительно хорошо прижился у моих родителей. По началу, у него возникали некоторые проблемы с папой, и в первый вечер, когда я собралась уходить, он очень сильно разнервничался, поэтому я не хотела покидать его. Но Чейз и папа отвели меня в сторонку и сказали то, что мой разум понимал, но мне это очень не нравилось. Дело в том, что я оказывала ребенку плохую услугу, находясь с ним рядом, когда ему нужно было привыкать к новому окружению. Поэтому я ушла с Чейзом. И это мне тоже не нравилось.

Чейз отвез меня домой, налил вина, растянулся на диване и стал смотреть какую-то игру. Уголки его губ чуть подрагивали, потому что я ходила взад-вперед и нервничала, что он считал забавным. Спустя час после возвращения домой я позвонила родителям, но папа сказал, что мама читает Малахию «Лев, колдунья и платяной шкаф», и все в порядке.

Малахии потребовалось два дня, чтобы поладить с моим папой.

И настанут выходные, прежде чем он подпустит к себе Чейза.

Это случилось в субботу, когда родители были у Лизы и Бойда на официальной вечеринке по случаю девятого дня рождения Джарота. Мы решили, что Малахию еще слишком рано знакомить с Джаротом и Робби, не говоря уже о других детях, поэтому мама, папа, Чейз и я по очереди присматривали за Малахием и ходили на вечеринку Джарота.

Днем я снова позвала присмотреть за библиотекой волонтера, и нам с Чейзом выпало первое дежурство. Сначала на праздник ушли родители, а потом мы.

К этому времени синяки на лице Малахии уже прошли, он очень хорошо передвигался, бинты с рук сняли, потому что папа сказал: «Им нужен воздух». Это не означало, что мама не пичкала их неоспорином три раза в день. Раны очень хорошо заживали, и через пару дней у мальчика не было проблем с тем, чтобы держать Kindle, купленный ему моим отцом, даже с одной рукой на перевязи.