Они должны умереть. Такова любовь. Нерешительный - Эван Хантер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Там наверху у них точно тир, — пояснил Паркер, — но мне кажется, вчера вечером произошло что-то необычное. Впервые за все время, что я там, появился какой-то парень с чемоданом, а ушел без него. Мне кажется, он привез большую партию, так что, если мы накроем их сегодня вечером, мы можем застукать их с поличным.
— Стоит попытаться, — согласился Бирнс, — по крайней мере накроем нескольких наркоманов.
— Которых к завтрашнему дню опять выпустят, — съязвил Карелла.,
— Все зависит от того, сколько их там, — возразил Хейвз.
— Может быть, хоть когда-нибудь в этом городе будут нормальные законы о наркотиках, — сокрушался Карелла.
— Надейся, — вставил Мейер.
— Ладно. ПошЛи, — скомандовал Бирнс.
Они поехали в одной машине, потому что хотели появиться все вместе, выйти из машины и нагрянуть на квартиру прежде, чем беспроволочный телеграф оповестит всю округу о присутствии полицейских. Так и было, они почти все правильно рассчитали. Как только они подъехали к подъезду, человек, сидящий на крыльце, немедленно бросился в дом.
Паркер догнал его в коридоре и схватил за шиворот в тот момент, когда он уже стучал в дверь на первом этаже. Паркер, не колеблясь, резко ударил его разок по основанию черепа.
— Кто там? — спросил голос за дверью.
— Я, — ответил Паркер, к этому времени остальные были уже в коридоре.
— Кто я? — повторил голос, и Паркер ударил ногой в дверь.
Стрельбы в этот вечер не было. Может быть, квартира и была полна наркоманов, когда Паркер наблюдал за ней в другие вечера, но в этот вечер они обнаружили только толстого старика в нижнем белье, толстую старуху в домашнем халате и молодого парня в тенниске и брюках из хлопчатобумажной ткани. Все трое стояли за кухонным столом и занимались героином. Там его было на восемь миллионов фунтов. Они смешивали его с сахаром, предназначая весь товар для последующей продажи наркоманам здесь и дальше до самого Сан-Франциско. В тот момент, когда полиция ломала дверь, старик в ящике стола искал револьвер. Но, увидев целую армию вооруженных до зубов полицейских, не стал даже отстреливаться.
— Не ожидал? — спросил его Паркер.
И старик ответил:
— Чтоб ты сдох, вонючая ищейка!
Ну Паркер, конечно, врезал ему.
Они вернулись на участок что-то около половины девятого. Вместе выпили кофе, и оттуда Коттон Хейвз поехал прямо на окраину города к дому Кристин Максвел.
ГЛАВА XVI
Он любил наблюдать за тем, как она раздевается. Он тогда говорил себе, что он всего лишь усталый бизнесмен, который не мог позволить себе на свою скудную зарплату купить билет в музыкальную комедию и вместо этого смотрит на Кристин Максвел и предпочитает ее кордебалету хористок. Он также знал, что сам он не просто «голос за кадром», в его радости было что-то более личное. Вполне возможно, что он действительно очень устал и действительно был всего лишь бизнесменом, чей бизнес — преступление и наказание. Но, сидя напротив нее на диване с бокалом виски в больших руках, голые ноги спокойно лежат на специальной подушке, он наблюдал, как она снимает блузку, и в нем подымалось что-то большее, чем просто ожидание удовольствия. Он мечтал обнять обнаженное тело, любить ее, но она была для него чем-то большим, чем просто партнерша по постели, она сулила ему блаженство, к ней он возвращался в конце тяжелого и длинного дня, он всегда был счастлив с ней, а она, в свою очередь, делала все, чтобы с ней он чувствовал себя нужным и желанным.
Теперь она завела руки за спину, чтобы расстегнуть лифчик, высвободив свою полную грудь, отнесла его к стулу, на спинке которого уже висела ее блузка. Свернула лифчик пополам и положила на блузку, расстегнула молнию на юбке и сняла ее, сложила и положила на сиденье, сбросила с себя нижнюю юбку, и положила на верхнюю. Сняла черные лодочки на высоком каблучке, поставила рядом со стулом, затем отстегнула резинки, стянула с ног чулки, тоже положила их на стул. В полумраке комнаты она невольно улыбнулась ему, сняла трусики, бросила их на стул и, оставив на себе только пояс с резинками, направилась к дивану, на котором он растянулся, отдыхая.
— Сними его тоже, — попросил он.
— Нет. Я хочу и тебе хоть что-нибудь оставить.
— Зачем?
— Не знаю. — Она усмехнулась и поцеловала его в губы. — Мне не хочется, чтобы все было уж слишком легко. — И она опять поцеловала его. — Ну и что ты сегодня делал?
— Перестреливался с убийцей, — ответил Хейвз.
— Ну и взял его?
— Нет.
— А потом что?
— Вернулся, чтобы поговорить с хозяйкой дома.
— Помогло?
— Не очень. Хотя маленькая девочка назвала нам его имя.
— Уже хорошо.
— Пети, — грустно сказал он. — Сколько, по-твоему, этих Пети у нас в городе?
— Подозреваю, что миллиона два.
— У тебя сегодня такие сладкие губы, — и он опять поцеловал ее.
— Мм-м.
— Как раз перед приходом к тебе, мы устраивали облаву. Забрали целый чемодан, около сорока фунтов наркотиков на сумму что-то около двенадцати миллионов.
— С собой не принес?
— Я не знал, что ты наркоманка, — пробормотал он.
— Я тайная наркоманка, — прошептала она ему на ухо. — Самой худшей разновидности.
— Я знаю. — Он помолчал, ухмыляясь. — У меня есть на работе немного марихуаны. Я тебе принесу в следующий раз.
— Марихуана, — сказала Кристина, — это — для детей.
— Ты предпочитаешь героин. А?
— Точно. — Она укусила его за ухо и добавила — Может быть, у нас что-нибудь и получится. Ты ведь часто участвуешь в таких облавах? '
— Не очень. Обычно этим занимается отдел по борьбе с наркотиками.
— Но ты же достаешь героин. Верно?
— Несомненно.
— Может быть, мы сможем открыть торговлю?
— Может быть. — Он поцеловал ее в шею и сказал — Сними трусы.
— Я их уже сняла.
— Ну тогда этот, как его, пояс.
— Ты сам сними.
Он притянул ее к себе, стал нащупывать руками застежки на тонкой ткани. Внезапно он нахмурился и спросил:
— Черт возьми?
— В чем дело?
— Я вспомнил.
— Что именно?
— Даже не знаю, мне пришло в голову… Нелепо… Верно?
— Ты хочешь, чтобы я тебе помогла?
— Нет, я сам могу. — И он опять нахмурился. — Смешно, я…. Почему эта штука на тебе? Во всяком случае..?
— Что? — опять она ничего не поняла.
— Послушай, как же?.. — Он тряхнул головой. — Ладно. Не обращай внимания, — произнес он и, расе тнув
