Чернильная смерть - Корнелия Функе

Силач поднял ее и неловко обнял.

— Что будем делать? — спросил он. — Возвращаемся?

Но Реза покачала головой. Они приручили ночной кошмар. Ночной кошмар… Она огляделась.

— Сорока, — произнесла она. — Где сорока? Позови ее.

— Я же тебе сказал: она говорила не по-птичьи, — ответил Силач и все же изобразил сорочий стрекот.

Ответа не было, но тут Реза увидела труп.

Мортола лежала в стороне от остальных. Из ее груди торчала стрела. Реза часто воображала себе, как увидит наконец мертвой ненавистную старуху. Ей столько раз хотелось убить Мортолу своими руками, но сейчас она не испытывала никаких чувств. На снегу рядом с покойницей лежало несколько черных перьев, а ногти на левой руке все еще были похожи на птичьи когти. Реза нагнулась и отвязала кошель от пояса Мортолы. Там лежали крошечные черные зерна, такие же, как те, что налипли у Мортолы на бледных губах.

— Кто это? — Силач с изумлением глядел на старуху.

— Экономка Каприкорна. Мастерица готовить яды. Ты наверняка слышал о ней.

Силач кивнул и невольно отступил на шаг.

Реза привязала кошель Мортолы себе на пояс.

— Когда я была у нее в рабстве, — она улыбнулась увидев круглые от изумления глаза Силача, — так вот когда я была ее служанкой, говорили, что Мортола нашла растение, семена которого позволяют менять обличье. Служанки называли его «малая смерть» и рассказывали шепотом, что частое его употребление лишает разума. Они показывали мне это растение — его можно использовать и для приготовления яда, — но превращения я всегда считала сказкой. Очевидно, я была неправа. — Реза подняла черное перо и положила на простреленную грудь Мортолы. — Тогда рассказывали, что Мортола перестала прибегать к «малой смерти», потому что в образе птицы ее чуть не сожрала лиса. Но когда я увидела в пещере сороку, то сразу поняла, что это она. Реза выпрямилась.

Силач показал на кошель у нее на поясе.

— Судя по этой истории, тебе лучше оставить эти зерна здесь.

— Ты думаешь? — ответила Реза. — Да, наверное. Пойдем, скоро стемнеет.

Человеческие гнезда

Берегись:

Слова сбежали в темноту, Не связанные мелодией и смыслом.

Еще влажные, отяжелевшие ото сна.

Они плывут по бурной реке

И превращаются в презрение.

У Мегги так мерзли ноги, что пальцы уже ничего не чувствовали, несмотря на сапоги, которые она так кстати захватила из другого мира. Лишь во время этого бесконечного марш-броска все поняли, как хорошо пещера защищала от надвигающейся зимы и до чего легкая у них одежда. Хуже холода был только дождь. Он капал с листьев и превращал землю в топь, замерзавшую к ночи. Одна девочка уже подвернула ногу, и Элинор несла ее на руках. Каждый взрослый нес по малышу, но рук не хватало. Хват увел с собой много народу, и Реза с Силачом тоже ушли.

Черный Принц нес сразу троих детей — двух на руках и одного на спине, хотя он по-прежнему очень мало ел, а Роксана заставляла его иногда отдыхать. Мегги уткнулась лицом в волосы малыша, обнимавшего ее за шею. Беппе. Он напоминал ей внуков Фенолио. Беппе весил немного. Дети давно уже недоедали. Но после многочасовой ходьбы по топкой почве он казался тяжелее взрослого.

— Мегги, спой еще песню, — неустанно твердил Беппе, и она пела, тихо, звенящим от усталости голосом — разумеется, о Перепеле. Она теперь забывала порой, что поет о своем отце. Когда глаза у Мегги слипались на ходу, перед ней вставал замок, виденный в огне Фарида: каменный цветок на водной глади. Она отчаянно пыталась разглядеть между темных стен Мо, но ничего не получалось.

Она была одна. С тех пор как ушла Реза, Мегги чувствовала это еще острее. Несмотря на Элинор, несмотря на Фенолио, несмотря на всех этих детей и уж конечно несмотря на Фарида. Но из щемящего одиночества, которое иногда разгонял лишь Дориа, выросло нечто новое — сознание, что она должна защищать тех, кто так же одинок, как она, без отца, без матери, неприкаянных беглецов в мире, чужом для них, как и для нее, хотя дети никогда не знали другого.

Ведь и Фенолио был родом не отсюда, и все же его слова — единственное, что указывало им сейчас дорогу.

Он шел перед ней, рядом с Черным Принцем, неся на закорках Деспину, хотя она была старше, чем многие дети, которым приходилось идти самим. Ее брат с другими мальчишками бежал впереди. Они носились вокруг деревьев, как будто не знали, что такое усталость. Черный Принц все время подзывал их обратно и велел нести маленьких, как это делали и старшие девочки. Фарид с Дориа ушли так далеко вперед, что Мегги уже час не видела их, в поисках дерева, которое Фенолио так убедительно описал Черному Принцу, что тот и в самом деле приказал сниматься с лагеря. С другой стороны, больше им все равно не на что было надеяться.

— Далеко еще? — в очередной раз услышала Мегги вопрос Деспины.

— Нет, еще немножко — и мы там, — ответил Фенолио.

Скорее всего, он и сам не знает.

Мегги слышала, как он рассказывал Черному Принцу о гнездах. «Они выглядят как огромные гнезда фей, но там жили люди, Принц! Много людей. Когда великаны повадились воровать у них детей, люди построили гнезда на таком высоком дереве, что ни один великан не мог до них дотянуться».

— Из чего следует, что великанов в повести нужно делать не слишком большими, — шепнул он Мегги.

— Человеческие гнезда? — тихо отозвалась она. — Это ты прямо сейчас выдумал?

— Нет, конечно. Глупости какие, — обиженно ответил Фенолио. — Я разве просил тебя вычитать их? Этот мир устроен так, что в нем вполне можно жить, не выдумывая постоянно что-то небывалое, хотя этот дурак Орфей другого мнения. Надеюсь, он теперь просит подаяния на улицах Омбры, в наказание за то, что выкрасил моих фей во все цвета радуги!

— Беппе, а теперь пройдись-ка ножками! — Мегги спустила на землю сопротивляющегося малыша и взяла на руки девочку, спотыкавшуюся от усталости.

— Далеко еще?

Как часто Мегги задавала отцу этот вопрос во время долгих автомобильных переездов к больным книгам!

«Совсем чуть-чуть осталось, Мегги», — слышался ей голос Мо, и от усталости она на мгновение вообразила, что отец набросил куртку на ее замерзшие плечи, но это лишь ветка задела ее по спине. Мегги поскользнулась на мокрых листьях, сплошным ковром покрывавших землю, и упала бы, не поддержи ее Роксана.

— Осторожней, Мегги, — сказала она, и на мгновение ее лицо показалось Мегги более родным, чем лицо матери.

— Мы нашли это дерево! — Дориа вырос перед ними так внезапно, что малыши испугались. Он весь промок и дрожал от холода, но вид у него был счастливый, как никогда. — Фарид остался там. Он хочет взобраться наверх и посмотреть, пригодны ли еще гнезда для жилья!

Они огромные! — Дориа раскинул руки. — Нам придется что-то соорудить, чтобы поднять туда малышей, но у меня, кажется, есть идея.

Мегги никогда еще не слышала, чтобы он так много и быстро говорил.

К нему подбежала маленькая девочка, и Дориа со смехом взял ее за руки и закружил.

— Там нас Зяблик ни за что не найдет! — воскликнул он. — Осталось только научиться летать, и мы сможем жить на свободе, как птицы!

Дети возбужденно загалдели. Черный Принц поднял руку.

— Где это дерево? — Голос у него был глухой от усталости. У Мегги порой возникало пугающее чувство, будто яд что-то сломал в нем, набросил тень на свет, который он всегда излучал.

— Вон там, впереди! — Дориа махнул рукой за мокрые деревья.

Даже у самых усталых откуда-то взялись силы.

— Тихо! — крикнул Черный Принц, но дети были слишком возбуждены, чтобы слушаться. Их звонкие голоса далеко разносились по лесу.

— Ну, говорил же я тебе! — Фенолио подошел к Мегги. В его глазах светилась прежняя гордость за свой мир — чувство, которому он всегда легко поддавался.

— Ты много чего говорил! — Элинор опередила Мегги с ответом. Она промокла, замерзла и явно была в дурном настроении. — Но я этих замечательных гнезд еще не видела, и надо признаться, что перспектива сидеть в такую погоду на дереве меня не особенно вдохновляет!

Фенолио не удостоил ее ответа.

— Мегги! — прошептал он. — Как зовут этого юношу? Ну, ты знаешь, брата Силача.

— Дориа?

Дориа обернулся, когда Мегги произнесла его имя, и она улыбнулась ему. Мегги нравилось, как он на нее смотрит. Его взгляд согревал ей сердце совсем по-другому, чем это было с Фаридом. Совсем по-другому.

— Дориа, — пробормотал Фенолио. — Дориа. Знакомое имя.

— Неудивительно, — ехидно заметила Элинор. — Знаменитый род Дориа сыграл большую роль в итальянской истории.

Фенолио зло посмотрел на нее, но не успел сказать того, что явно вертелось у него на языке.