Чернильная смерть - Корнелия Функе

— Да, эту часть ты отрабатываешь сполна, не сомневаюсь! (Вот ехидна!) — Скажи еще, что работе очень способствует вливать в себя побольше водки и медовухи.

Кажется, Розенкварц кивнул? «Прогоню его в лес, пусть учится там у своих диких родственников питаться улитками и жуками», — думал Фенолио.

— Ты, Лоредан, конечно, давно уже знаешь, чем все закончится. Наверное, финал нащебетал тебе вчера во робушек, пока ты сидела перед пещерой и млела от восторга, таращась на мой мир!

Проклятье, штаны опять порвались! А у Баптисты уже нитки на исходе.

— Чернильный Шелкопряд! — из-за перегородки появилась Деспина. При виде девочки он всякий раз таял и ненадолго забывал, куда его занесло. — Завтракать будешь?

Ах, Минерва, добрая душа! Она по-прежнему заботилась о нем, как дома в Омбре. Фенолио вздохнул. Хорошее было время…

— Нет, спасибо, Деспина, — ответил он, покосившись на другую свою посетительницу. — Передай маме, что мне, к сожалению, с самого раннего утра перебили аппетит.

Деспина переглянулась с Элинор — и в этом взгляде ясно читалась единодушная насмешка над ним! Неужели и дети Минервы теперь на стороне Лореданши?

— Уже два дня, как ушла Реза, не говоря уж о Хвате. Для чего она оставила тебе книгу — чтобы ты целый день спал или наливался дрянным вином за компанию с Баптистой?

До чего прекрасна была бы жизнь, если бы не этот голос над ухом!

— Твой долг перед Мортимером — написать несколько слов ему в поддержку. Кто еще ему поможет? Черный Принц не скоро оправится от болезни. Дочка Мортимера, бедняжка, ждет не дождется, чтобы ты дал ей что-нибудь прочесть. Но ты не пишешь! «Холодно, вино плохое, дети шумят, работать невозможно…» Для нытья у тебя слов хватает!

Розенкварц снова кивнул. «Я подмешаю ему супа в песок, — думал Фенолио, — и побольше, чтобы у него начались судороги, как у Черного Принца, — только тут уж я не буду сочинять спасительных слов!»

— Фенолио! Ты меня слышишь? — Как она на него смотрит! Учительница, требующая домашнее задание!

Книга. Да, Реза ему ее оставила. Ну и что? Какой с этого прок? Книга только напоминала ему, как легко было сочинять, не думая о том, что каждое написанное слово может стать реальностью!

— Неужели это так трудно? Мортимер ведь почти все придумал за тебя! Он скажет Змееглаву, что может исцелить Пустую Книгу, Виоланта отвлечет отца, а Мортимер впишет три слова. За этим последует поединок со Свистуном — такие сцены всегда эффектно получаются, — потом еще выход Огненного Танцора (хоть я его и не люблю), и для Резы ты тоже мог бы написать роль. Она могла бы, например, задержать этого омерзительного Хвата, уж не знаю как, но ты наверняка что-нибудь придумаешь…

— Хватит! — Фенолио заорал так, что Розенкварц с перепугу спрятался за чернильницу. — Что за вздор ты несешь! И ведь это типично — читатели со своими идеями! Да, план Мортимера, конечно, хорош — прост и ясен. Перехитрить Змееглава с помощью Виоланты, вписать три слова — и все, Змееглав мертв, Перепел спасен, Виоланта воцаряется в Омбре — красота! Вчера ночью я пытался это написать. Ничего не выходит! Мертвые слова! Эта история не любит легких путей. Она задумала что-то другое, я нутром чую! Но что? Свистуна я вставил, для Сажерука нашел применение, но… чего-то не хватает! Кого-то не хватает! Кого-то, кто здорово подпортит Мортимеру его замечательный план. Хват? Нет, он слишком глуп. А кто же тогда? Коптемаз?

Как испуганно она на него смотрит! Ну вот. Дошло наконец. Но в следующую минуту она опять преисполнилась протеста. Хорошо еще, что не затопала ногами как ребенок. Она и была ребенком, просто вырядившимся толстой пожилой женщиной.

— Ерунда! Автор-то ты! Как ты сочинишь, так и будет…

— Вот как? А почему же тогда погиб Козимо? А разве я писал о том, что Мортимер заставит Змееглава гнить заживо? Нет. Разве моя была идея, что Хват увидит в Перепеле соперника или что Уродина вдруг захочет убить своего отца? Ничего подобного. Я посадил эту историю, как саженец, но дальше она растет как хочет, а от меня все требуют, чтобы я знал заранее, куда потянутся ее ветви!

Бог ты мой! Этот недоверчивый взгляд. Как будто он ей про Деда Мороза рассказывает. Но потом она выпятила подбородок (весьма солидных размеров), а это ничего хорошего не предвещало.

— Отговорки! Пустые отговорки! Ты тут сидишь и ничего не можешь придумать, а Реза отправилась в этот замок. Что, если Змееглав доберется туда раньше нее? Что, если он не поддастся на уловки своей дочери и Мортимер погибнет до того, как…

— Что, если Мортола вернулась, как утверждает Реза? — резко перебил ее Фенолио. — Что, если Хват убьет Мортимера, потому что ревнует Перепела к Черному Принцу? Что, если Виоланта все же выдаст Мортимера отцу, оскорбившись, что ее любовь отвергнута? А что со Свистуном, что с избалованным сыном Виоланты, что, что, что?.. — Старик кричал так, что Розенкварц забился под одеяло.

— Ладно, не кричи так! — Сеньора Лоредан вдруг заговорила непривычно кротко. — У бедняжки Розенкварца голова лопнет!

— Не лопнет! Она у него пустая, как устричная скорлупка! А моя голова должна решать трудные вопросы, вопросы жизни и смерти! Но стеклянного человечка жалеют, а меня подымают с постели ни свет ни заря, хотя я полночи лежал без сна, прислушиваясь к этой истории, чтобы понять наконец, к чему она клонит.

Она молчала. Просто не верится! Молчала, прикусив на удивление женственную нижнюю губу, и рассеянно отцепляла репейник от платья, которое дала ей Минерва. Одежда Элинор была все время в сухих листьях, репьях и кроличьей шерсти, и неудивительно — ведь Лореданша неустанно прочесывала лесные дебри. Элинор любила его мир, этого у нее не отнимешь, хотя она ни за что не призналась бы в этом, и понимала его почти так же хорошо, как сам Фенолио.

А если… А не мог бы ты придумать небольшой эпизод, просто чтобы выиграть время? — Голос у нее был куда менее напористый, чем обычно. — Время для раздумий и для твоей работы! И чтобы Реза успела предостеречь Мортимера от этой сороки и от Хвата. Например, у кареты Змееглава могло бы сломаться колесо. Он ведь в карете путешествует?

Черт возьми! Неплохая мысль. Почему он сам до нее не додумался?

— Можно попробовать, — буркнул Фенолио.

— Вот и отлично! — Она улыбнулась с явным облегчением и снова обрела самоуверенность. — Я попрошу Минерву заварить тебе чаю покрепче, — сказала она через плечо. — Чай гораздо лучше помогает думать, чем вино. И не обижай Розенкварца!

Стеклянный человечек улыбнулся ей вслед омерзительно-нежной улыбкой, и Фенолио легким пинком опрокинул его на спину.

— Размешай чернила, двуязычный предатель! — скомандовал он, пока Розенкварц с обиженной миной подымался на ноги.

Минерва действительно принесла чай, далее с маленьким кусочком лимона. Снаружи доносился детский смех, как будто все в этом мире было в полном порядке. «Наведи в нем порядок, Фенолио! — думал он. — Лоредан права. Эту историю все еще сочиняешь ты. Змееглав отправился к Озерному замку, а Мортимер ждет его там. Перепел готовится к лучшей своей песне. Создай ее! Допиши до конца роль, которую Мортимер играет с такой отдачей, словно родился с придуманным тобою именем. Слова снова тебе повинуются. Книга у тебя. Орфей забыт. Это твоя повесть. Приведи ее к счастливому концу!»

Да, у него все получится. И сеньора Лоредан наконец прикусит язык и начнет относиться к нему с подобающим почтением. Но сперва нужно задержать Змееглава (и забыть о том, что это ее идея).

Снаружи шумели дети. Розенкварц шептался со Сланцем, который пристроился между остро заточенных перьев и во все глаза глядел на Фенолио. Минерва принесла суп, а Элинор косилась на него из-за перегородки, как будто он ее оттуда не видит. Но вскоре Фенолио перестал замечать все это. Слова повлекли его за собой, как в былые времена, он мчался на их чернильно-черных спинах, слепой и глухой ко всему окружающему, и слышал только скрип колес по замерзшей земле и внезапный треск черного лакированного дерева. Вскоре стеклянные человечки уже обмакивали ему перья вдвоем — так быстро полились слова на бумагу. Великолепные слова. Фирменные слова Фенолио. Ах, он уж и забыл, как опьяняют буквы, — никакое вино с ними не сравнится…

— Чернильный Шелкопряд! — Фенолио раздраженно поднял голову. Он был сейчас далеко в горах, на пути к Озерному замку, и чувствовал отекшее тело Змееглава как свое собственное…

Перед ним стоял встревоженный Баптиста. Горы растаяли. Фенолио снова был в пещере, среди разбойников и голодных детей. Что случилось? Неужели Черному Принцу снова хуже?

— Дориа вернулся из разведки. Мальчик еле дышит, он, похоже, бежал всю ночь. Говорит, что Зяблик направляется сюда, он проведал о пещере. Откуда — никто не знает. — Баптиста потер рябые щеки. — У них собаки. Дориа говорит, они будут здесь сегодня к вечеру. Надо уходить.