Лишняя. С изъяном - Нинель Мягкова

побыстрее мимо подозрительно прищурившегося капитана. Неужели разглядел? – Вдруг какие следы остались. Не желаете ли прогуляться со мной по набережной? Погода стоит просто прелестная!

Последние фразы я беззаботно прощебетала уже на улице, раскрывая зонтик и закрываясь от мерзко моросящего дождя. Бродерик тяжело вздохнул, покосился на набрякшее тучами небо и взял из корзины один из казенных синих зонтов полицейского управления.

Хорошо, что я свой захватила. Как чувствовала, что пригодится. Не хватало еще с женихом под одним зонтом идти. Еще узнает, чего доброго.

Понятия не имею, какие следы я рассчитывала найти. Тем более под дождем, в вечных сумерках смога. Полицейское управление стояло в глубине кварталов, и до реки еще пришлось идти минут двадцать.

Скорее всего, подсознательно мне просто хотелось так незамысловато почувствовать, что я жива, в отличие от тех несчастных в морге. Холодные брызги на лице, промокшие, хлюпающие полусапожки, перестук капель по куполу зонта, тяжелые шаги надежного рыжего полицейского за моей спиной. Все чтобы вернуть меня в здесь и сейчас, чтобы я не задумывалась, каково приходилось бедняжкам, когда их шею пережимала тугая проволока. Это еще неизвестно, живы ли они были, когда в грудь вонзался нож. Об этом аспекте мне вообще думать не хотелось. От слова «совсем». Да и не понять уже – слишком долго они в воде пролежали.

Мелькнувшую мыслишку, что мы можем вот сейчас, в еще волнующейся после недавнего шторма воде углядеть еще один труп посвежее, я старательно отогнала и дорогу к ней забыла. Мне еще спать вечером, и желательно без кошмаров.

Но судьба сегодня почему-то решила, что кошмары мне просто жизненно необходимы.

Когда мы проходили мимо достопамятного моста, по которому меня когда-то послали далеко и надолго на левый берег, я заметила уходящие вниз ступени. Очень удобно. Людное место, правда, но если ночью, в темноте и смоге, то протащить и сбросить труп вполне возможно.

– А что там? – ткнула я затянутой в кружевную перчатку рукой в сторону ступеней.

Оказалось, под мостом с обеих сторон никто никогда не бывал. Дежурный маг огня раз в неделю проходил по верху, и вместе с ним между балками катилось очищающее заклинание. Воду он не затрагивал, так что рыба спокойно продолжала плавать, а всякие норовящие поселиться в темном влажном месте паразиты вроде крыс и улиток сгорали моментально. Огонь уничтожал только сухопутную органику. Водоросли и прочая подводная живность спокойно себе процветали.

– Чистка будет завтра. Мы как раз вовремя. – Бродерик поежился на холодном влажном ветру. – Проверим? Я сейчас. Фонарь возьму, а то темно уже.

Он быстрым шагом двинулся на другую сторону моста, тут же скрывшись в густом тумане.

Оставшись в одиночестве, я переминалась с ноги на ногу, пытаясь хоть немного согреться. Неожиданно громким стал плеск воды где-то в темноте, внизу. Морось колючими иголками впивалась в лицо, несмотря на зонтик. Шерстяное пальто напиталось влагой из воздуха и скорее холодило, чем грело. Не хватало еще, чтобы вот сейчас из полумрака вынырнул убийца. Света фонарей с моста было явно недостаточно, чтобы вернуть мне душевное спокойствие. Фонари едва виднелись размытыми белесыми пятнами в глубине смога.

Бродерик принес даже два светильника. Один отдал мне, и я стиснула теплую от его руки металлическую петлю. Ступив на первую ступеньку, ведущую к темному пространству под мостом, Салливан протянул мне руку. Я довольно улыбнулась под вуалью. Хоть одному мужчине в этом мире я уже привила мысль о том, что без меня ни одно дело не обойдется.

Лучше бы я осталась наверху, осознала я через минуту.

Чем ниже мы спускались, тем ядренее становилась вонь. Наверху она практически терялась в привычных миазмах левобережья, но сейчас около, по идее, чистой и свежей поверхности реки должно было стать легче, но не становилось. Наоборот. Воняло как-то знакомо. Практически так же, как только что в морге.

Скользкие ступеньки вынуждали все время смотреть под ноги. Я опиралась на локоть Бродерика уже не из куртуазности, а по банальной необходимости: навернуться на покрытых какой-то слизью и черным налетом камнях не хотелось совершенно.

Река плескалась у самых камней, иногда заливая их беглой волной. Бродерик прохлюпал вперед, под мост, не обращая внимания на лужи. Хорошо ему в армейских сапогах. Мои полусапожки промокли окончательно, но я этого даже не заметила, прижимая освободившейся рукой к носу и рту платок с пропиткой. Вонь стала совершенно невыносима.

– Твою мать!.. – выдохнул капитан.

Я повыше подняла подрагивающий фонарь. Надо же, и не заметила, что у меня трясутся руки. Хорошо, что еще не выпал.

Стена была покрыта грязными разводами: полосы, пятна и куски какой-то коричневатой субстанции создавали причудливое уродливо-прекрасное полотно абстракциониста.

Лучше бы я не приглядывалась. Нет, лучше бы я вообще сюда не спускалась… И не попадала в этот чокнутый, проклятый, забытый богами мир!

У стены, как банки спрея у граффитиста, валялось то, что когда-то было одеждой. Какие-то куски ткани успели почернеть и покрыться вездесущей плесенью, некоторые были посвежее, едва успевшие заскорузнуть от пропитавшей их крови.

– Это одежда жертв. А я еще удивлялась, почему такие аккуратные края у лоскутов. А он их отрезал, чтобы стену размалевать.

– Зачем? Он что, спятил? – пробормотал растерянно Бродерик, тупо уставившись на кровавое полотно. Не думаю, что он понимал, что именно разглядывает, иначе уже извергал бы обед в реку. Скорее, от шока его мозг отключил реакции, оставив одно рациональное мышление, которое тоже буксовало, не в силах постичь логику ненормального убийцы.

– А ты думаешь, он стал бы убивать похожих между собой женщин, если бы был в здравом уме? – Я с трудом, но заставила себя отвести взгляд от жуткого зрелища. Да, это переплюнуло даже воспоминания о Хилли. Мой новый персональный рекорд ужастика. – Надо направить водников, пусть прочешут реку. Начать надо повыше – мало ли, еще какие сюрпризы обнаружатся…

Бродерик вздохнул.

– Неужели ты думаешь, что хоть кто-нибудь с правого берега почешется? Пойду договорюсь с рыбаками. У них багры и шесты, за несколько дней управимся.

Я почувствовала холодную ярость, поднимающуюся откуда-то изнутри, из моего резерва. Хорошо, что я не огневик. Спалила бы весь мост на хрен.

А так всего лишь отрывисто ткнула пальцем в царапину от бритья на его щеке, не дававшую мне весь день покоя. Бродерик зашипел от боли и отстранился.

– Ну брился, порезался!.. – с раздражением проговорил он.

Мне полегчало. Я смогла членораздельно и без мата выразить мысль:

– Ты хочешь сказать, что эти правобережные снобы откажутся искать улики для левого берега? Даже после шести убийств – минимум?

Он понуро