Битва королев - Виктория Холт

– Что ты, конечно, нет… но королева, как ты знаешь…

– Позволь мне сказать тебе, дорогой Хьюго… Я знаю, из какого теста выпечена наша королева. Из того же, что и все мы – женщины. Тибо Шампанский всем прожужжал уши о своих любовных делишках с королевой, не так ли? А что, если он умертвил Людовика, чтобы избавить свою возлюбленную от муженька?

Хьюго остолбенел.

– О, она, конечно, не могла быть замешана в столь черном деле! – продолжала выкрикивать Изабелла. – Она святая и чиста как ангел… наша девственно-белая королева!

Хьюго был не в силах произнести что-либо в ответ и не мог скрыть охватившего его ужаса. Но больше всего он страшился поссориться с Изабеллой. Нельзя допустить, чтобы уготованную им ночь любви они провели в спорах и взаимных упреках.

Бланш подводила итог тому, что сделала. Беду ей удалось отвести, и наступило временное примирение.

Этого она и добивалась. Всего лишь короткого перерыва в неминуемых смутах и мятежах, чтобы Людовик хоть чуть подрос и начал понимать, что значит – быть королем.

Брачные договора, заключенные ею с семьей, которую она возненавидела с той поры, как там стала верховодить Изабелла Ангулемская, не особенно тревожили Бланш. Подобные обручения малолетних детей чаще всего не заканчивались свадьбами.

И все же на душе у королевы остался неприятный осадок после завершения сделки.

«Мои дети женятся на ее детях? Немыслимо, невозможно, кощунственно!. Что, если отпрыски Изабеллы пойдут по стопам матери?» – мучилась сомнениями Бланш.

Но все обговоренные браки откладывались на будущее. Пока дети Бланш в безопасности. А к тому времени отыщутся причины и поводы, чтобы они вообще не состоялись. Тут уж Бланш постарается изо всех сил.

Хитростью ли, умом, собственным унижением, но она обеспечила Франции мир. Пусть ей придется дружелюбно улыбаться злейшим врагам – Бланш на все готова.

До нее дошли слухи, что Пьер Моклерк, узнав об условиях договора, впал в бешенство. Он хотел войны, потому что мечтал о короне для себя. Ей не сказали, щадя ее слух, какие именно слова произнес властитель Бретани в припадке ярости, но она слышала, что он поклялся жестоко отомстить за предательство безмозглому Тибо, а это означало, что и ее имя было упомянуто и облито грязью. Теперь же Пьер Моклерк позаботится, чтобы сплетни о любовных делишках королевы и трубадура не затихали.

Такие люди, как он, такие, как Изабелла, будут разбрасывать ядовитые семена скандала по всей Франции. Они и есть истинные враги Бланш. Хьюго Лузиньян, которым руководит ведьма-жена, не в счет.

Хотя в стране царит мир, Бланш не должна убаюкивать себя. Рано или поздно змея вновь выползет наружу из норы. И враги заявят о себе, если не эти, так другие… которые за Проливом, в Англии.

Генрих наверняка пришел в ярость. Как же! Матушка подвела его, и он упустил свой шанс растоптать сапогами своих солдат Францию. И невесту его, Иоланду, отдали французскому принцу.

Войны с Англией не избежать. Но может ли Бланш рассчитывать на тех, с кем заключила договор? Кто знает… Она должна быть готова ко всему.

Англия, 1226–1242 годы

ГУБЕРТ В ОПАСНОСТИ

Ричард, эрл Корнуолл, по возвращении из Франции прямиком направился к брату в Вестминстер. Они обнялись с искренней симпатией. Ричард показал себя способным полководцем, и он тотчас похвастался перед королем, что это только начало его военной карьеры. После первых успехов он приобрел опыт и надеется, что так же успешно продолжит войну. Однако, как уразумел Ричард, одной короткой кампанией не отвоюешь то, что когда-то было утеряно.

Ричард разглядывал старшего брата с нескрываемым интересом. Генриху уже было почти двадцать. От него веяло самодовольством, каждому своему жесту и слову он придавал особое значение, чтобы каждый видел, что перед ним именно король, и не принял его, не дай Бог, за какого-нибудь герцога или графа.

Ричард не мог отогнать назойливую мысль, что на троне он бы выглядел получше, не таким напыщенным, более живым, доступным и с большим успехом исполнял бы обязанности, налагаемые королевским саном. Генри легко поддавался убеждению, особенно если ему предварительно польстить, и, если молва не лгала, полностью подпал под влияние Губерта де Бурга, Верховного судьи.

Они поговорили о смуте во Франции и о семейных делах.

Джоанна, по-видимому, крепко осела в Шотландии и была довольна своим супругом Александром. Случилось одно-два недоразумения на границе, но благодаря родственным связям монархов все было улажено.

– Наследник у нее не родился? – спросил Ричард.

– Нет.

– Давно пора.

– Она еще молода. Ей всего семнадцать. Джоанна сваливает все на шотландский климат. Жаль, что я когда-то отправил ее в Лузиньян, она там привыкла к теплу.

– Жаль, что она не осталась там и не вышла замуж за Хьюго.

– О, наша матушка блюдет наши интересы во Франции получше, чем это смогла бы сделать Джоанна.

– Я сомневаюсь в этом, – сказал Ричард. – У нее теперь другая семья.

– Но это не означает, что она о нас забыла. Все-таки я король.

– Я слышал, что Хьюго целиком у нее в руках и решает все она.

– Для нас это даже лучше – иметь преданную нам матушку там, за рубежом. Я собираюсь наконец разобраться с нашим французским наследством и отправлюсь туда, как только буду готов.

Ричард почувствовал некоторую обиду. Неужто братец намекает на то, что стоит ему переправиться через Пролив, как он одержит скорую и окончательную победу над извечным противником? Если он действительно грезит об этом, то его ждет нерадостное пробуждение.

– А как дела у Изабеллы и Элеонор?

– Изабелла здесь, при дворе. Элеонор живет у мужа.

– И насколько Уильям Маршал показал себя хорошим супругом?

– Я не слышал никаких жалоб, но не думаю, что наша сестренка стала ему по-настоящему женой. Ей всего двенадцать.

– Наверное, и для Изабеллы скоро отыщется жених.

– Переговоры с римским императором сорвались. Я бы предпочел выдать ее за молодого короля Франции.

– Отличная идея! Это положило бы конец всем нашим войнам. Если сын нашей сестры унаследует Нормандию, нам незачем будет воевать с ним из-за нее.

– До того, как наша сестра созреет и сможет родить сына, я намерен вернуть Нормандию английской короне.

Ричард иронически скривил губы. Братец не представляет, как нелегко это сделать. Их отец «услужил» английской короне, отдав Нормандию, и сомнительно, что кому-то из его сыновей, тем более Генриху, удастся исправить «ошибку» папаши. Но втолковывать это Генриху сейчас бессмысленно. Он сам скоро все познает на собственной шкуре, если решит воевать.