Однажды на краю времени (сборник) - Майкл Суэнвик

Шагнула, дернула, шагнула, дернула. Всю ночь напролет. Что плохо в однообразной работе, так это время – остается слишком много времени на подумать. А если ты при этом под кайфом, то думаешь еще и о собственных мыслях.

Сны снятся недолго, так ей рассказывали. Сон снится разом, перед самым пробуждением, за одно мгновение мозг конструирует целую замысловатую историю. А кажется, что она снилась тебе много часов подряд. На самом же деле погружаешься в другую реальность всего на какую-то долю секунды.

Может, именно это с ней сейчас и происходит.

Но у Марты есть дело. Нужно не терять головы. Нужно добраться до посадочного модуля. Люди должны знать. Они не одни. Черт побери, да она же только что совершила величайшее открытие со времен первого пещерного костра!

Или сошла с ума и бредит, что Ио – гигантская внеземная машина. Спятила и заблудилась в собственном мозгу.

Еще одна страшилка, о которой лучше не думать. В детстве Марта всегда была сама по себе. У нее плохо получалось заводить приятелей. И лучшего друга у нее никогда не было. Девчонкой она все чаще утыкалась носом в книжку. Солипсизм ее пугал, ведь она столько времени балансировала на самом его краю. Так что ей просто жизненно необходимо определить, является ли голос Ио объективной реальностью. Или нет.

И как же это определить?

Ио говорила про трибоэлектрическую серу. Значит, дело в каком-то электрическом феномене. А значит, должно быть физическое подтверждение.

Марта настроила визор так, чтобы тот показал электрическое поле, окутывающее сернистую равнину. Выставила показатели визуализации на максимум.

Окружающий пейзаж мигнул, а потом превратился в сказочную страну. Свет! Бледные озера света, одно поверх другого. Цвета переливались пастельными тонами, от бледно-розового до льдисто-синего. Слои, лабиринты света мерно пульсировали в самом сердце серной скалы. Словно ожившая мысль. Словно заставка «Дисней Вирчуал», только вовсе не передачи о природе. Но точно что-то из «ДВ 3».

– Черт, – прошептала Марта.

И все это прямо у нее под носом, а она и понятия не имела.

Сияющие линии сплетались в изогнутые крылья подземных электромагнитных полей. Перечеркивали равнину повсюду, насколько хватало глаз, пересекались и сливались. Почти как электросхема. Но сходились они в одну точку не на Марте, а на санях. Тело Бертон лучилось неоновым светом. Ее голова, засыпанная диоксидом серы, ритмично вспыхивала ярким солнцем.

Трибоэлектрическая сера. А значит, при трении образуется заряд.

Сколько часов она уже тащит санки с телом Бертон по сернистой поверхности Ио? Можно было о-го-го как подзарядиться.

Ладно. Значит, существует физическое объяснение. Если предположить, что Ио действительно машина, трибоэлектрический инопланетный механизм размером с земную Луну, построенный невесть сколько миллиардов лет назад для бог знает чего, бог знает какими богоподобными страшилами, тогда да, вполне возможно – Ио коммуницирует с Мартой. Электричество – это сила.

Марта тоже стояла в центре переплетения линий, но их было гораздо меньше, и сияли они не так ярко. Она посмотрела на свои ботинки, подняла ногу, и контакт тут же прервался. Энергетические линии распались. Но когда она поставила ногу обратно, образовались новые. Ее контакт с сернистой поверхностью Ио постоянно прерывался. А вот контакт бертоновских санок – нет. Та дырка в черепе Джулии обнажила мозг. А Марта еще и засыпала туда твердый SO2. Проводимый и охлажденный. И тем самым облегчила Ио задачу.

Марта переключилась обратно на обычные цвета. Спецэффекты «Дисней Вирчуал 3» померкли.

Если предположить, теоретически, что она действительно слышит голос и он ей не мерещится. Что Ио действительно с ней коммуницирует. Что Ио – машина. И что ее создали…

Кто же тогда ее создал?

Щелк.

– Ио, ты слышишь?

– Спокойная прислушивалась ночь. Небес звучали сладкие напевы. Эдмунд Гамильтон Сирс.

– Ага, чудно. Слушай, я тут кое-что хочу спросить: кто тебя сделал?

– Сделать. Ты.

– Так я, получается, твой создатель, что ли? – лукаво уточнила Марта.

– Да.

– Как я выгляжу у себя дома?

– Как угодно. Как. Пожелать.

– Я дышу кислородом? Метаном? У меня антенны? Щупальца? Крылья? Сколько у меня ног? А глаз? А голов?

– Как. Пожелать. Сколько. Пожелать.

– Сколько меня тут?

– Один. – Молчание. – Теперь.

– Но я была тут раньше, так? Люди вроде меня. Подвижные разумные формы жизни. И я улетела. Сколько времени меня не было?

Молчание.

– Сколько… – снова начала Марта.

– Давно. Одиноко. Очень. Давно.

Шагнула, дернула, шагнула, дернула, шагнула, дернула. Сколько веков она уже вот так шагает? Кажется, что много. Снова наступила ночь. Руки просто отваливались.

На самом-то деле труп надо было бросить. Бертон никогда ни словом не обмолвилась о том, что следовало сделать с ее телом после смерти. Ей, может, понравилось бы лежать на Ио – великолепная могила. Но Марта тащила труп не ради Бертон. А ради себя самой. Чтобы доказать, что она не совсем уж эгоистка. И ей есть дело до других людей. А не только до собственной славы.

Разумеется, это все тоже свидетельствовало об эгоистичности. Желание выглядеть бескорыстной. Безнадежно. Хоть к гребаному кресту приколотись, этим лишь проиллюстрируешь собственный эгоизм.

– Ио, ты еще тут?

Щелк.

– Слух.

– Расскажи-ка мне, что ты можешь. Какие у тебя ресурсы? Можешь доставить меня к посадочному модулю быстрее, чем я дойду так? Или, наоборот, доставить модуль ко мне? Можешь вернуть меня на орбиту? Раздобыть мне кислород?

– Мертвым яйцом. Лежу. Мира коснуться не в силах. Плат.

– Тогда пользы мне от тебя мало, получается?

Молчание. Но Марта ответа и не ждала. Ответ ей был не нужен. Она проверила карту: еще на восемь миль ближе к цели. Отсюда даже видно модуль: если включить фотоэлектронный умножитель, вдалеке на горизонте начинала поблескивать тусклая искорка. Прекрасная вещь – этот фотоэлектронный умножитель. Солнце на Ио давало столько же света, сколько Луна на Земле. Юпитер – еще меньше. Но стоит настроить увеличение, и вот пожалуйста – воздушный шлюз, только и ждет благодарного прикосновения ее руки.

Шагнула, дернула, шагнула. Марта снова, снова и снова прокручивала в голове цифры. Идти осталось всего три мили. И кислорода хватит на три часа. В модуле свой баллон. У нее получится.

Может, не такая уж Марта и неудачница, какой всегда себе казалась. Может, все-таки и ей есть на что надеяться.

Щелк.

– Держаться. Нужно.

– Зачем?

Земля вздыбилась и ушла из-под ног.

Когда толчки прекратились, Марта с трудом встала. Вокруг все было раскурочено, словно некое небрежное божество приподняло равнину на целый фут, а потом грохнуло оземь. Серебряный отблеск посадочного модуля на горизонте пропал. Марта выставила максимально возможное увеличение и разглядела криво торчащую из изломанной земли металлическую опору.

Марта точно знала предел прочности каждого болта и критическую точку каждого сварочного шва на модуле. Знала, насколько он хрупок. Этому устройству больше в небо не подняться.

Она стояла и молчала. Глядела в одну точку и не видела. Ничего не чувствовала. Совсем.

В конце концов Марта собралась с силами, чтобы обдумать положение. Может, пора признаться самой себе: она с самого начала не верила, что у нее получится. Все получится. Только не у Марты Кивельсен. Всю жизнь она проигрывала. Просто иногда – например, когда ее отобрали для этой самой экспедиции – проигрывала по-крупному. Никогда не получала того, чего действительно хотела.

Почему же так? Марта ведь никогда ничего плохого не желала. Если уж совсем начистоту, хотела лишь дернуть за бороду Господа Бога и привлечь его внимание. Устроить большую шумиху. Самую большую шумиху в этой гребаной Вселенной. Неужели это так много?

А теперь из нее получится лишь маленькое примечание в истории освоения космоса. Сноска. Коротенькая и поучительная сказочка, которой мамаши-астронавтки будут пугать карапузов-астронавтов темными холодными ночами. Может, Бертон и добралась бы до модуля. Или Холз. А вот Марта не смогла. Не судьба.

Щелк.

– Ио – самый геологически активный спутник в Солнечной системе.

– Гребаная тварь! Почему ты меня не предупредила?

– Невозможно. Знать.

Эмоции наконец захлестнули Марту по полной. Ей хотелось бегать и кричать, ломать и крушить. Только вот крушить-то было уже нечего – все вокруг покрушилось и так.

– Безмозглая скотина! Идиотическая машина! Какая от тебя польза? Какая от такой гребаной машины польза?

– Вечная жизнь. Можно дать. Единство душ. Неограниченная вычислительная мощь. Можно дать Бертон. Тоже.

– Что?

– И после смерти. Смерти нет. Дилан Томас.

– Ты о чем?

Молчание.

– Черт возьми! Чертова машина, что ты пытаешься мне сказать?