Гроза над Миром - Венедикт Ли

— Она сейчас придет, Нат! Я как раз управлюсь.

Я промямлил что-то невнятное, усаживаясь на диванчик при входе. Усеивающие личико и шею Тонки веснушки, только добавляли очарования, а фигурой она могла поспорить с Эной.

— Завтра мой день рождения… — Тонка копировала манеру Эны как бы рассуждать вслух, — Все думаю, как проще выставиться.

Она имела в виду угощение, которое именинник вроде нее — девушки из обслуги, ставил по обычаю своим товарищам.

— Хозяйка дала мне отгул, только чтоб здесь закончить… Вот и танцую, Тонка снова мне улыбнулась.

Слово за слово и я чуть не пообещал ей тоже прийти, благо столик к торжеству Тонка собиралась накрывать прямо в саду. Боясь сболтнуть еще что-нибудь лишнее, я распрощался с хитренькой соблазнительницей.

По Дворцу правительства никто не мог шастать свободно: но мой статус давал проход в святая святых. Я прошел высоким гулким коридором: дверь в рабочий кабинет Эны была открыта, внутри горел свет. На громадном квадратном столе посередине кабинета, Эна расстелила карту известной части Мира и склонилась над ней, покусывая карандаш.

— Входи, Нат… — настроение у нее было хорошее.

— Аппетит разыгрался? После Горной страны? — мне было безразлично, о чем говорить, лишь бы говорить с ней.

— Интересно получается, Нат. В Эгваль живет круглым счетом четыреста миллионов человек.

Я удивился.

— Как тут сочтешь? На Острове легко провести перепись: указ Хозяйки и… на первый-второй рассчитайтесь. А посмотри сюда… — я обвел рукой оставшуюся часть стола. Остров выглядел ничтожным пятнышком рядом с необъятными просторами Эгваль.

— Эгваль сейчас — рыхлый конгломерат провинций, с преобладанием сельского населения… до поры. Мне известна численность крупных городов, а дальше — я экстраполирую. Простая формула.

У Эны серьезный недостаток: больше ума, чем положено женщине.

— Зачем тебе эти сложности?

— Самое время воздействовать. Потом такую глыбу не одолеть.

Я взъерошил ей волосы.

— Собралась мышка кота хоронить.

— Ага. Протекторат Ганы вместе с зависимой провинцией Мета — это двести миллионов. Магистрат — сто. Остров и его прямая кишка — Тир… здесь мы набираем примерно пятьдесят.

— Всего на твоей стороне чуть меньше половины компашки.

— Я не о том. Не собираюсь воевать. Подумать только: в Мире живет сейчас восемьсот миллионов человек… Через полтораста лет их станет тридцать миллиардов, а еще через столько же времени двадцать девять из них вымрут. Голод, болезни, жуткие войны буквально за корку хлеба. Каннибализм. Через четыреста лет, считая от сегодня, Мир обезлюдеет.

Фантазия Эны иногда поражала. Я так ей и сказал.

— …И не надо трагедий, Эна, радость моя. Нам не дожить. Пусть у праправнуков голова болит.

Я обнял ее и развернул спиной к столу.

— Бросай ученые занятия. Сейчас оттрахаю прямо на этой великолепной карте.

— Пусти! Войдет кто-нибудь.

— Без доклада к тебе входят только доктор Гаяр и я.

— Возгордился, смотри-ка! Отойди, я не в настроении…

Я знал, что Эне нравится, когда я ей грублю, и не отступился от своих грязных намерений. Спина ее коснулась крышки стола, Эна уперлась в мою грудь ладонями.

— В глаз дам! Пусти!

Я добрался до заветной пряжки, и юбка Эны упала на пол. Плотный пергамент карты хрустко зашелестел, когда я приподняв на руках, опрокинул Эну на стол.

— М-м-м… — простонала она, выгибаясь подо мной, — Зверь…

Руки ее обвили мою шею с неистовой силой и на несколько минут я потерял представление обо всем.

Капля моей спермы растеклась к востоку от Майи.

— Новое море, — прокомментировала Эна, — Море любви.

Она наклонилась и слизнула ее. Мы поцеловались — уже без огня в груди, но испытывая тихую благодарность друг к другу.

— Подай мне шмотки, Нат. А то я попираю Эгваль голой задницей.

Ловко соскользнула со стола и стала одеваться.

— Оставь меня до завтра. Государственная женщина думать будет.

Мило-серьезная просьба выметаться на деле была приказом, и я распрощался вежливым кивком. А Эна вновь склонилась над картой, подобрав закатившийся под стол карандаш.

В приподнятом настроении я вышел наружу на темную террасу, гадая: Эна так и скоротает ночь в феерических фантазиях о судьбах Мира или придет позже ко мне? Ночь дышала абсолютным покоем над ее заколдованным царством — Двором Хозяйки. В звездном свете черными неподвижными силуэтами стояли деревья в саду. Две Сестры в безлунном небе подсказали мне, что уже третий час пополуночи. В темном воздухе временами бесшумно проносились смутные тени: летучие мыши. И тут до моего обострившегося слуха донеслись тихие голоса. Говорили двое.

— …Мальчишечка глупый. Мама сердиться будет.

— Не мама.

Первый голос заметно дрогнул.

— Зачем ты так… Она тебя любит. Вспомни, какую доску для катания подарила. А ты… Она же приезжает к тебе каждую неделю… — я узнал выговор Тонки.

— Мама не отдала бы меня в приют, — второй голос был нежным и чистым.

— Ты не понимаешь…. многого не понимаешь пока. Ну, зачем так поступил? Мало головомойки за первый раз? Ты же мог погибнуть, проходя заграждение.

— Я пришел к тебе.

Тонка тихо засмеялась.

— Так ты помнишь! Доброго слова никто не скажет, только ты. Спасибо… Пошли, переночуешь у меня.

Две тени скользнули к служебному входу. Сердце солдата не может вынести подобных таинственных штучек и, сойдя с террасы, я осторожно пошел следом. Скрипнула отворяемая дверь, и свет упал на фигуры Тонки и ее спутника. Меня разобрал смех: «кавалером» Тонки оказался мальчишка лет восьми. Уже не таясь, я подошел к ним, Тонка испуганно вздрогнула, а мальчик попытался закрыть ее собой. Препотешное зрелище.

Д-доброй ночи, Нат… — она узнала меня, и страх ее отпустил.

— Доброй, — я серьезно подал пацану руку, и он также серьезно ответил на рукопожатие.

Тонкокостный и темноглазый (отросшие волосы делали его похожим на девчонку) он смотрел на меня снизу вверх с достоинством взрослого человека.

Его «подруга» жаждала прояснить ситуацию:

— Кир — сын Пенелопы Картиг.

Пини — светловолосую, статную даму лет тридцати, жену Арни, я не раз встречал на собраниях Госсовета.

«Вот это да! Еще бы вам не сдружиться: вдове и внуку Великого Ваги!»

Тонка набралась храбрости пригласить меня на чашку чая в свою каморку под лестницей. Все слуги Двора Хозяйки жили в западном крыле первого этажа во вполне приличных квартирках, но Тонки это не касалось. Захламленный чулан, вот правильное определение ее обиталища. А для Кира это было желанное место, он не замечал его убогости. Сервиз у Тонки тоже оказался знатный: две треснувшие чашечки розового фарфора и черная глиняная кружка с отбитой ручкой. Я пожелал здравия обоим полуночникам и расстался с ними, крепко задумавшись. Что с того, что Тонка была когда-то наложницей полузабытого нынче правителя Острова, а Кир явно не родной сын Арни? Порядочная свинья — моя Эна.